С тобою будет лучшее во мне
А смерть возьмет от жизни быстротечной
Осадок, остающийся на дне,
Ей – черепки разбитого ковша
Тебе – мое вино, моя душа.
Образ, построенный на словосочетании «dregsoflife» занимает четыре последние строки. У читателя возникает вопрос: «Почему бродяга может похитить осадок?» Непонятно русскому читателю, не знающему оригинального текста. При чем здесь черепки разбитого ковша? Хотя, конечно, если человеческое тело рассматривать как бокал, его содержание – вино – это наша душа; сам бокал может легко разбиться, но в переводе нет намека на то, что кто-то может этот бокал разбить. Вино останется после разбитого ковша. Может ли такое быть? Во-первых, из ковша вино не пьют, вероятно, ковш появляется для рифмы. Во- вторых, вино испаряется, а значит присутствует не вечно. Шекспир же подчеркивает, что душа сохранится в стихах и будет вечной памятью. Образ, нарисованный переводчиком, недостаточно точно передал мысль автора ТО. Хотя метафора – тело – бокал, а вино в нем – душа – необычайно красива.
Рассмотрим строчку «То, что похитить мог бродяга встречный». Опять нет намека на то, что подразумевает Шекспир (случайность человеческой жизни). У Шекспира «awretch’sknife» дает четкое представление об убийстве от рук злодеев, у Маршака более нейтральный образ – «бродяга». Он ассоциируется с чем-то, что вызывает жалость, а совсем не опасения за свою жизнь. «Бродяга» не страшный, как «нож», поэтому значение этой строчки, понятное у Шекспира, совсем непонятно у С.Я. Маршака. Снова образ теряется в переводе.
Распределение по строфам основных смысловых единиц в переводе совпадает с распределением соответствующих единиц исходного текста, однако, структуры основных образов и их заполнение в тексте перевода отличаются от аналогичных структур оригинала. Переводчик выделяет существенное.
Автор ТП сохраняет пятистопный ямб, систему рифмовки, используется консонансные рифмы (оТПРавяТ ПоД аРеСТ, оТСРочка). Автор перевода стремится использовать повторы, там где они есть в оригинале, например, в 5-ой строке: reviewest – review – вновь и вновь. Сонет сохраняет звучание, мелодию.
Таким образом, сохранение в тексте перевода образной системы оригинала при существенном изменении некоторых элементов этой системы приводят к изменению воздействия текста на читателей. Диссонансы, возникающие на уровне дискурса и текста, снимаются. Переводчик передает общее настроение сонета адекватно, придерживается интенции «соответствовать структуре», но заботясь о красоте русского языка, переводчик не воспроизводит некоторые скрытые подтексты оригинала и не добивается адекватного воздействия на читателей. Получается, что переводчик вскрыл системные связи между словами, правильно связал слова в образы, но передал их в какой-то другой, отличной от Шекспира форме. Наверное, это можно объяснить тем, что перевод сделан великим поэтом, хорошо знающим традиции русского языка, имеющим опыт нескольких поколений мыслителей и писателей. Великий поэт неизбежно нарисует свои образы, вкропит их в элементы ТО. Если не отражаются элементы системы, то и часть дискурса будет не раскрыта, не проработана.
Посмотрим, какие трансформации использовал автор перевода:
1). Добавления – 3-я строка полностью; в 7-ой строке есть добавления.
2). Перестановки – очень много; порядок элементов образного строя не сохраняется.
3). Опущения – довольномного: consecrate, the prey of worms, but be contented, the coward conquest of a wretch’s knife, the worth.
Итак, переводческая компетенция таких выдающихся поэтов, как Б.Л. Пастернак и С.Я. Маршак очень высокая, об этом свидетельствуют их переводы, завораживающие своей красотой и притягивающие взгляд читателей. Они способны снимать диссонанс в полном когнитивном пространстве. Об этом свидетельствует одно высказывание Б.Л. Пастернака о его работе над переводами Шекспира: «Переводить Шекспира – работа, требующая труда и времени. Это каждодневное движение по тексту ставит переводчика в былые положения автора. Он день за днем воспроизводит движения, однажды проделанные великим прообразом. Не в теории, а на деле сближается с некоторыми тайнами автора, ощутимо в них посвящается». [39, с.178]. Нельзя сблизиться с тайнами автора, не проработав текст на уровне дискурса, речи и тем более языка. Мы видели, что переводчику это вполне удалось
С.Я. Маршак учитывает две переводческие интенции («соответствовать структуре» и «соответствовать цели») и делает анализ на уровне вербальных коммуникаций – дискурса и текста. Маршак – поэт превалирует над Маршаком – переводчиком, и он выстраивает свои образы, достойные восхваления, но отличные от образов Шекспира. Так, Андрей Зорин [40, с. 284] приводит цитату из одной статьи, вышедшей в 1969 году: «Спокойный, величественный, уравновешенный и мудрый поэт русских сонетов отличается от неистового, неистощимого, блистательного и страстного поэта английских сонетов».
Б. Кушнер пытается быть ближе оригиналу и переводит слова, передает стиль подлинника, не заботясь о ясности русского языка. В результате, мысль понятна, но слух режут слова, не совсем адекватные для русской речи.
Адекватный перевод возможен только при анализе дискурса, текста, системных связей слов.
II. 3. Особенности переводов 73-го сонета Шекспира
II.3.1. Коммуникативное намерение и особенности языка и стиля Шекспира в 73-ем сонете
Текст 73-го сонета находится в приложении № 10.
Рассмотрим коммуникативное намерение автора, какие средства помогли ему донести его до читателей. Семантически, тематически и стилистически наиболее существенными являются повторяющиеся в тексте значения; в плане обозначающего особенно важны редкие слова и слова, выступающие в необычных сочетаниях. Для раскрытия содержания мы будем рассматривать семантическую структуру, то есть лексико-семантические варианты, тематическую принадлежность, коннотации и ассоциации слов, обращая особое внимание на повторяющиеся значения и редкие слова.
Первая строчка раскрывает тему сонета: он рассказывает о последовательной смене времени года, времени суток и последовательном течение человеческой жизни. Слово «time» проходит через весь сонет, сочетаясь, с одной стороны, со словами, обозначающими увядание природы, с другой стороны, оно относится к рассказу об угасании человеческой жизни. Тема времени повторяется в словах: year, day, youth, night, sunset. Мы обнаруживаем лексические связи слова «time» с последующими словами. Шекспир рисует осенний пейзаж, мерцание сумерек, предвосхищающих темную ночь, угасающий огонь – все это последовательные картины действия времени – оно движется вперед: осень (желтые листья), то есть день – сумерки – темная ночь – сон (двойник смерти).
Слова второй строки вводят тему природы: yellowleaves. Слов этой группы в дальнейшем много: boughs, cold, cold, bare, birds. Е.Ю. Куницына [25, с.104] отмечает, что образы, связанные с природой, являются наиболее распространенными в произведениях Шекспира. Оказывается, образ yellowleaf встречается еще в одном произведении Шекспира и принадлежит самому поэтичному его персонажу – Макбету. Макбет ассоциирует старость с желтым листом – это один из наиболее емких образов поэта.
То, что в сонете говорится об угасании жизни, мы определяем по словам, которые несут значение законченности, конца, последнего срока: yellowleaves – желтые листья (жизнь их коротка), ruin’dchoirs – разрушенные церковные хоры, boughswhichshakeagainstthecold – ветви, дрожащие от холода (вызывают ощущения жалости, тоски), twilight – сумерки (переход от светлого к темному – от жизни к смерти), sunset – заход солнца (снова жизнь уходит), blacknight – темная ночь, death’ssecondself - здесь, вообще, слово «смерть» проговаривается, ashes – пепел (то, что остается от когда-то крепкого дерева, то есть жизнь угасает по мере того, как уходят силы молодости). То, что жизнь уходит, мы узнаем из глаголов: hang, shake, fade, sealup, expire, takeaway, leave.
Мы наблюдаем общие компоненты в семном составе значений слов и в коннотациях.
Обратимся к редким словам и необычным сочетаниям. Во-первых, в сонете много повторов: thoumaystinmebehold (1-ая строка), inmethousee (5-ая строка), inmethousee’st (9-ая строка). Но зачем поэт в первой строке употребил слово «behold» вместо обычного глагола «see»? Вероятно, он хочет сделать на этом слове логическое ударение и подчеркнуть его. Во всех повторах употребляется необычный порядок слов, то есть инверсия – это придает особую выразительность речи поэта. Подлежащие, следующее в результате нарушенного порядка слов за сказуемым, оказываются выделенными и получают коннотации эмоциональности. К предметно-логической информации ничего не добавлено этими повторами, но внимание читателей обращается на то, как происходит процесс увядания.
В данном случае повтор является анафорическим (inmethousee’st), так как повторяющиеся элементы расположены в начале строки. Повтор лексических значений представлен синонимами: behold, see и preceive. Повтор объединяет в одно целое перечисление элементов природы. За этими повторами, охватывающими весь сонет, то есть три его катрена, следуют образы угасания жизни. В конце каждого из трех катренов представлены образы, связанные с их началом. В первом катрене, начинающемся с желтых листьев, логически завершают катрен голые ветви деревьев. Второй катрен начинается с сумерек жизни и заканчивается темной ночью, в которую приходит сон, как двойник смерти. И третий катрен говорит о пепле, на котором гаснет огонь; пепел подобен смертному одру (thedeath-bed). Получается, что образы, нарисованные в начале каждого катрена, логически завершены в его конце, и сонет, начинающийся с описания осени, заканчивается угасанием жизни, так как слово «смерть», в конце концов, произносится.
Поведем итог сказанному. Итак, основная тема сонета – угасание жизни, размышления о смерти. Образы осеннего пейзажа, мерцающих сумерек, темной ночи и угасающего огня создают поэтическую картину увядания человеческой жизни. Сонет рассматривают как пример высокого поэтического мастерства Шекспира. Язык его высоко метафоричен. Шекспир нашел три образа (осень, сумерки, угасающий огонь), которые разворачивают перед нами картину грусти, так как жизнь уходит. И снова то, что волнует поэта в жизни, вплетается в его стихи. «Bareruin’dchoirs, wherelatethesweetbirdssang» - поэт ведет речь о разрушенных церковных хорах, которые напоминают сплетенные вверху в виде арок ветви огромных деревьев. Оказывается, что в Англии XVI в. происходил процесс секуляризации типичной картиной того времени, и это заставило Шекспира сравнить голые осенние ветки со сводами готических разрушенных храмов.