Если рассматривать язык как отражение, то ответ прост: видовременные формы фиксируют и отражают процессы, протекающие в неязыковой реальности. Но, если относиться к языку как к конструктору единственно доступной человеку языковой реальности, то возникают два вопроса: фиксирует язык уже существующее направление изменений или конструирует это направление? В пределах понимания реальности как языковой логически допустимы оба варианта вопросов и ответов на них. В первом случае через восприятие инвариантов извлекаются возможности, которые предметно фиксируются в языке и, следовательно, изменение как развитие и время имманентно любому предмету. В этом случае временные формы только продолжают в сфере языковой реальности фиксацию уже существующего в неязыковой реальности изменения как развития. Но, на мой взгляд, более приемлемым является второй вариант, хотя бы уже потому, что он основан только на одной аксиоме: в неязыковой реальности есть изменение. Тогда как в первом случае необходимо принять две аксиомы: существует изменение и существует направление этих изменений.
В случае принятия утверждения о существовании только изменений возникают следующие вопросы: что заставляет язык создавать видовременные формы? Является ли факт только изменений достаточным основанием для возникновения форм прошлого, настоящего и будущего времени? Какую цель мы преследуем, когда говорим в том или ином времени? Не может ли понятие времени иметь совершенно иной смысл или отсутствовать вовсе при каких-то определённых условиях?
Из сказанного следует, что понятие времени основано на осознании изменений, а фиксация этого осознания приводит к появлению видовременных форм. Последние, фактически показывают, что процесс изменений представлен событиями, проявляющимися статистически и имеющими циклическую структуру. Проявление изменений в виде событий, имеющих циклическую структуру, представляет первый уровень связи человека с изменениями. Связь с этим уровнем осуществляется бессознательно. Статистический способ существования циклических событий порождает второй уровень функционирования процесса изменений, выраженный причинно-следственной связью. Использование этой связи в своих интересах в той или форме доступно всем живым существам наделённым нервной структурой. Причинно-следственная связь выхватывает из циклических событий верхушку цикла: “настоящее – будущее” или “причину – следствие”.
Конечно, не совсем правильно исключать из восприятия начало цикла – прошлое. Но если быть точным, то дело обстоит именно так, поскольку прошлое в неязыковой деятельности выражено не как актуальное отношение к действительности, а в форме адаптационного процесса, способствующего реализации причинно-следственных отношений. И, наконец, третий уровень функционирования изменений как видовременных форм языка: прошлое, настоящее, будущее. Я называю общую схему реализации времени в языке в виде трёх состояний, хотя известно, что каждое из трёх форм времени в зависимости от специфики разных языков может распадаться на ряд дополнительных видовременных форм.
Одним из наиболее существенных следствий существования видовременных форм языка, связанных, прежде всего с формой будущего времени является возможность делать предсказания. Предсказывать можно наугад или на основе информации.
Предсказание наугад – это не предсказание. Это гадание. Но угаданное много раз создаёт базу для статистического предсказания. Когда язык фиксирует причинно-следственную связь, то делается это, видимо, потому, что он улавливает статистические закономерности, характеризующие практически все значимые классы явлений. В свою очередь статистические закономерности и причинно-следственная связь возникают потому, что существуют циклические события. Универсальность причинно-следственной связи, уловленная языком, показывает насколько универсальна циклическая структура событий. Речь, по сути дела, идёт о постоянстве повтора или о повторе постоянства, о постоянстве изменений или инвариантах.
Цикличное событие является предельной, простой, фундаментальной и универсальной формой изменений. Цикл, невзирая на потенциальную сложность актуально всегда прост. Начало, конец, и направление изменений не выделены. Их можно фиксировать только статистически, что и делает язык. Для фиксации внутренней структуры цикличного события, которую мы не можем представить в языке вне прошлого, настоящего и будущего, в своё время языку было достаточно просто фиксировать изменение. Механизм этого уловления внутренней структуры цикличного события мог быть бессознательным. То есть для формирования видовременных форм языка было достаточно фиксировать изменения, что является базовым уровнем всех форм восприятия и не нуждается в осознании. Итак, фиксировать изменения, значит: различать классы циклических событий, выявлять статистические закономерности, устанавливать причинно-следственную связь и формировать языковое представление времени, представляя его такими элементами цикла как прошлое, настоящее и будущее.
Не только Homo sapiens способен фиксировать изменения. Это доступно другим видам. Хотя, видимо, следует признать неспособность различения ими временных форм в виде прошлого, настоящего и будущего, но, это ни в коей мере не отвергает их способности выявлять статистические закономерности и устанавливать причинно-следственные связи. Ни один адаптационный механизм не смог бы работать вне действия этих факторов. Достаточно рассмотреть поведение животных, чтобы увидеть, что оно построено с учётом причинно-следственных отношений.
Предсказание по определению связано с будущей формой времени, хотя и основывается непосредственно на настоящем времени, так как именно в нём находит необходимые основания (информацию) для предсказания. То есть предсказание на базе информации является действительным предсказанием. Между ним и предсказанием на основе характерного для животных учёта причинно-следственных связей есть существенная разница: настоящее время в языке аккумулирует информацию, которая уже не зависит ни от статистических закономерностей, ни от причинно-следственных отношений. Животные действуют не на основе настоящего времени, а на основе реализации причинной связи, которая только продолжает статистику цикличных событий и не содержит в себе потенции будущих изменений.
Предсказание укладывается в нормы формальной логики. Предсказывая можно сказать “да” или “нет”. Что же заставляет нас постоянно строить прогнозы и более того верить в возможность их реализации? Прежде всего, следует отметить, что все предсказания носят вероятностный характер. Может ли возникнуть представление о вероятности только на основе осознания изменений? Не только может, но и непременно должно. Представим изменение в виде простейшего графика, например, синусоиды с произвольно меняющейся амплитудой. Расстояние между двумя вершинами есть процесс изменения. Разность амплитуд на этом графике должна характеризовать различие событий. Уже из этого простого примера ясно, что должна существовать мера, определяющая возможность происхождения одного и того же события. Эта мера называется вероятностью. Мы не знаем почему существуют изменения, но нам доступно конструирование того, как они происходят. Доступно нам это благодаря нашей естественной, эволюционно приобретённой способности фиксировать изменения. Понятие вероятности является одной из производных этой способности.
Время – это понятие. В основе его лежит неязыковой факт, представленный процессом изменений. Формы времени для нашего языка столь же фундаментальны, как фундаментален сам процесс изменений для нашей действительности. Каким бы образом мы не применяли язык, нам никогда не удастся избежать соприкосновения со временем. Тем более удивительно, что возникновение сложных временных структур основано на предельно простом факте изменений.
Возможен ли язык, в котором отсутствовало бы понятие времени, или оно было бы иным? Трудно представить ситуацию которая не породила бы это понятие, так как невозможно представить мир в котором отсутствовало бы изменение. Если исходить из того, что изменение порождает представление времени, то отсутствие времени может быть связано только с отсутствием изменений, то есть с миром, который уже есть и не нуждается в изменениях, а также в движении, развитии и прочих производных процесса изменений. Это мир чистой актуальности. Потенция его равна нулю. Можно попытаться представить себе этот фантастический мир, в котором остановилось время, точнее, его и не было. Но даже в этом невозможном мире должна была бы существовать какая-то форма имитации времени и изменений от прошлого к настоящему.
Иное дело другое представление времени. В фундаментальном смысле различение времени начинается с введения представления о направлении изменений. Строго говоря, цикличные события не имеют будущего времени. Оно совпадает с прошлым. Только представление о направлении изменений, неважно в какую сторону они будут направлены, “распрямляет” временной круг, разрывает непосредственный переход будущего в прошлое. В соответствии с этим и события начинают рассматриваться как нециклические. Во всяком случае, любые циклы становятся составными элементами какого-то единого, направленного процесса изменений, например, эволюции.
Выводы:
Принцип “конструирования”, как подход к пониманию понятий ведёт к необходимости определения предельного основания понятий в неязыковой реальности.
Для объяснения возникновения и функционирования понятий оказывается достаточным постулировать в качестве их предельного основания процесс изменений.
В результате фиксации процесса изменений в языке возникает направление, фокусируемое в понятии “эволюция”, а также этапы направления, выраженные в видовременных формах языка.
Существование циклических событий, причинно-следственной связи, статистических закономерностей и видовременных форм языка предоставляют возможности адаптивного поведения животным и предвидения людям.