Як вiн сее зговорив, так баздер добри учинив -
Ногами не пiйде, руками не здiйме.
Голови казацкоi молодецкоi вiн уж не пiдниме.
(д. Вьюнище, близ Сосницы).
Вариант:
Як сее казак згаварив, так барске избаяв -
Ногами не пийде, руками не знiме,
Галави ж завсiм не зведе.
(д. Змитнив, бл. Сосницы).
(См. Курило Ол. Матерiали до украiнськоi дiалектологii та фольклористики. Киiв, 1928, с. 107.)
Второй вид иррегулярности фразеологизма - когда все слова известны, но смысл целого остается неясным.
Картежник у Карпенко-Карого ("Суета", V, 11. - Твори, II, 123) говорит: "Грати так грати, нiчого постоли морщити".
Или фразеологизм на ножi скипiти, означающий 'быть зарезанным' (с. Мироновка, Белоцерковск. окр. - Курило Ол. Maтepiaли..., с. 100). Как это объяснить?
Непонятное слово, непонятная форма, непонятная синтаксическая конструкция - все эти разновидности "безо'бразия" фразеологизмов таят в себе предвестие их отмирания. Они повторяются в силу языковой инерции ("традиции") или сохраняются в песне, сказке, пословице, бережно передаваемой из поколения в поколение, несмотря на невразумительность, но в этой непонятности - их обреченность. Они должны уступить и уступают полноценным формам выражения мысли и постепенно уходят из языка, из диалектов. Однако разная степень несводимости неизвестного к известному, неправильного к правильному, разная степень иррегулярности, а также и разная широта употребления дают одним фразеологизмам большую, другим меньшую "сверхжизнь" в языке.
В песне:
У лЬсi, лЬci, у недобою,
У недобою, у недобору,
Ходило-блудило сЬмсот молодцув.
Выведи ж ти нас
ис сього лЬсу,
из недобою, из недобору.
(пос. Баба, Конотоп. окр. - Курило Ол., Матерiали..., с. 119).
Может быть, Недобой, Недобор - название урочища; может быть, это испорченное слово, аналогичное по значению широко употребительному слову нетрi. Эта песня не кажется совсем непонятной, смысл в ней "брезжит", и она может сохраняться так или будет подправлена в неясном месте.
В Думе о трех братьях:
А старши брат невелике усердiе мае,
Гойстру шаблю винимае,
На тавмак накладае
Да свайму меншему брату голову стинае.
(с. Змiтнiв, Сосницк. окр. - Курило Ол., Матерiали..., с. 127).
Мы можем догадываться, что фразеологизм на тавмак накладае означает что-то близкое к 'кладет (голову) на плаху', но слово тавмак остается загадочным.
В широко употребляемом выражении: пiде (полетить) шкереберть ('перевернется вверх ногами', 'пойдет вверх дном') слово шкереберть несводимо, но фразеологизм живуч, так как смысл целого ясен, а неразложимое слово лучше выполняет роль эмоционального передатчика. Сопоставьте "пiде шкереберть" и "пiде до горы ногами" - и эмоциональный эффект первого выступит яснее.
В областном фразеологизме: джосу дать - 'дать взбучку' несводимо первое слово, а оно явилось вследствие той эффективной силовой акцентовки произношения, о которой я говорил выше, - из чёсу дати.
Гораздо больше таких фразеологизмов, в которых неправильные слова сохраняют осмысленность, только несколько затрудненную, не сразу очевидную: "А воно було - пiзнi лягма" (варианты: у пiзнi лягови; облягома npиixaв).
Когда-то словом лягмо или лягомо (страдательное причастие от глагола лягати) обозначали время дня, т. е. время, когда ложатся спать; теперь это слово остается только в составе фразеологизма.
Последний случай подводит нас к третьему виду иррегулярности - в синтаксической неподатливости фразеологизма: он вторгается в синтаксическую конструкцию, не приспособляясь к ней: "Вона, знаете, нi до холодноi води". Эта особенность синтаксического плана связана с семантическим единством фразеологизмов, по которому она часто сближается с простыми словами, как особого рода сложные слова.
А такое семантическое единство и целостность фразеологического словосочетания были бы невозможны без метафоричности употребления тех слов, или хотя бы одного из тех слов, какие вошли во фразеологизм. Поэтому характерным и определительным признаком фразеологизма большинство исследователей признает вторичный (переносный или образный) его смысл.
Метафоричным или образным фразеологизм остается до тех пор, пока не разрушается соотношение первого и второго смыслового плана, иными словами, "прямого" и "переносного" значения.
В большинстве случаев первый смысловой план фразеологизма исключается, и потому чаще всего фразеологизмы семантически одноплановы. Наличие или отсутствие, возможность или невозможность "образности" фразеологизма определяется не только его соотношением с нормальным языковым фоном, но еще и ситуацией, контекстом.
"Чого це ти сьогоднi на однiй нiжцi скачеш?" Если бы этот вопрос был обращен к девочке-попрыгунье лет трех-пяти, он был бы одноплановым по прямому смыслу слов. Но когда мы слышим этот вопрос Явдохи в пьесе Карпенко-Карого "Суета" (I, 2. - Твори, V, с. 61), обращенный к Василине, сестре ее мужа, девушке на выданье, то этот фразеологизм оказывается одноплановым уже не в прямом, а в переносном смысле. На однiй нiжцi скачеш становится здесь фразеологизмом и означает 'счастлива' или 'игрива, весела'.
Если бы выражение нi до холодноi води характеризовало отношение молодой женщины к домашним хозяйственным хлопотам, то прямое значение его оставалось бы, и фразеологизм был бы образным, двуплановым, основным его значением было бы: 'она ни за какие хозяйственные дела не хочет приниматься'. Но когда в той же "Суете" (I, 2. - Твори, V, с. 62) подобные слова относятся к старшему писарю корпусного штаба в запасе Ивану Барыльченко: "...лежить i за холодну воду не вiзьметься...", то прямой смысл исключается, и этот фразеологизм имеет одно лишь простое значение: '(он) бездельничает'.
Итак, семантическая структура фразеологизмов может быть и осложненной, и простой, в зависимости от контекста в широком смысле этого термина.
3
Если лингвисты сближают фразеологические сочетания с простыми словами как складывающиеся лексические единства, то литературоведы включают их в состав ресурсов образности, повышенной выразительности, т. е. считают их конструкциями с живой экспрессивной функцией, а потому вполне обоснованно относят фразеологию писателя к средствам его поэтики.
Народная фразеология лишь частью "поэтична". Другая немалая часть народных фразеологизмов должна быть отнесена к словосочетаниям, утратившим образность, т. е. семантически опрощенным, одноплановым. Однако с поэтикой сближает фразеологию не столько возможность глубокой семантической структуры, сколько ее идеологичность.
Должен оговориться, что включение в сферу фразеологии грамматических перифраз, сложных описательных замен прямого (или основного) выражения грамматических категорий, что принято у наших романо-германистов в некоторых зарубежных работах, - всегда представлялось мне недоразумением, основанным и на бедности терминологии, и на неразработанности теоретических основ фразеологии как науки. Грамматические перифразы внешне напоминают фразеологизмы как устойчивые словосочетания, но по своей семантической структуре, а главное, по своим функциям резко от них отличаются.
Если мы исключим из фразеологии все грамматические перифразы, относящиеся к грамматической стилистике, то можно утверждать, что фразеологизмы в собственном (строгом) смысле термина всегда косвенно отражают воззрения народа, общественный строй, идеологию своей эпохи. Отражают, как свет утра отражается в капле росы. Фразеологические словосочетания не являются формальными средствами языка, не являются его элементами, а представляют собой готовые, хотя и наименьшие языковые конструкции, т. е. представляют собой целостное выражение содержания, а не частичное элементарное средство выражения. Поэтому они менее устойчивы, менее долговечны, чем звуки и формы и чем элементы словарного состава.
Лишь наиболее деформированные и в связи с этим десемантизированные фразеологизмы имеют настолько обобщенное значение, что приближаются к служебным словам и лишены исторического и социального колорита. Большинство фразеологических сочетаний носит печать своей эпохи и социальной среды, а потому в ходе столетий они утрачивают широкую применимость, начинают вызывать отрицательные ассоциации и потускневшие представления, становятся анахронистическими, и тогда свойственный им привкус "пыли веков" заставляет избегать их, выводить их из активного фонда языка, если они не подвергаются обновляющему преобразованию в произведении какого-нибудь мастера слова.
С другой стороны, свободные словосочетания, утрачивающие свой прямой смысл и закрепляемые в метафорическом употреблении, становятся фразеологизмами.
Выражения: сидiти в порогах, пасти заднiх, пiсно проживати - стали фразеологизмами лишь с той поры, как перестали обозначать 'сесть на пороге', 'быть последним подпаском', 'поститься', а стали выражать новые значения:
сидiти в порогах - 'проявлять излишнюю скромность, унижаться';
пасти заднiх - 'оставаться в тени, примиряться со своей неудачей';
пiсно проживати - 'жить бедно, плохо питаться'.
Пахне брагою - когда-то говорилось о готовившихся поминках по умершем, а теперь значит 'плохи ваши дела' (из записей А. П. Могилы в диссертации "Среднечеркасские говоры", Киев, 1958).
В сказке (см.: Гнатюк Вол. Народнi казки. Львiв, 1913, с. 76) ведьма говорит: "Ти мене вивiв у поле - в значении 'ты надул, провел меня'. А истоком этого фразеологизма было очень древнее выражение феодальной эпохи, означавшее 'ты вызвал меня на судебный поединок (на суд божий)'.
Когда-то ненавистные народу палачи выходили на место казни под маской (в глухом капюшоне). Тогда выражение катова личина было только обозначением всем известной реалии. Сейчас это бранный фразеологизм с потерянным значением, однако достаточно выражающим отвращение или ненависть к тому, кого так бранят (из записи А. П. Могилы в диссертации "Среднечеркасские говоры", Киев, 1958).