Слова Gämse и belämmert пишут последнее время в школах разных федеральных земель чаще, чем в течение 100 передшествующих лет, потому что раньше в них не было особой необходимости для всех поголовно, а теперь надо тренировать новое правописание. В немецких учебных учреждениях господствует, можно сказать, чрезвычайное педагогическое положение. То, что реформаторы хотят переучить писать Zierrat вместо Zierat только потому, что так пишется второй элемент -rat в Unrat, Vorrat, можно смириться, так как кто в своей жизни писал такое слово, не говоря уже о том, задумывался ли о его структуре? Почему, однако, тот, кто не видит слово Rat в данном композите, должен писать это слово по принципу народной этимологии? Zierat является в действительности производным от Zier, как Heimat от Heim.
Впрочем, множественное число непривычно выпадает из правил образования множественного числа Zierrat, тогда нужно было бы уж заменять его вообще на одинаково звучащие и пишущиеся Zierräte (как Vorräte). Возникает интересный вопрос: Что будут делать в будущем профессора германистики, проверяя письменные работы, если их студенты ошибочно напишут это слово правильно? Если при написании bleuen следует его соотносить с blau, то с чем ученику или студенту соотносить weismachen, если он напишет weismachen с ß?
Он больше не сумеет выделить составную часть weise в weismachen со значением ‘erklären’, ‘aufhellen’.
Заставляя нас думать при написание слова ‘стебель’ Stengel о ‘жерди’ Stange, при ‘быстро’ behende о ‘руке’ Hand, новая реформа подразумевает, что мы не в состоянии правильно разделить vollenden на voll и Ende и заставляют делить его на vol-lenden (§ 112).
В связи с оринтацией на корневое написанием следует сказать и об онемечивании иностранных слов по новой орфографии. Обратимся к примерам: placieren и deplacieren являются уже полу-онемеченной формой и давно употребительны в форме plazieren и deplazieren. Новое правописание “онемечивает” его дальше, кладя в основу Platz и “облегчая” его написание, добавив еще t: platzieren, deplatzieren. Вследствии такого “онемечивания” слова в новом правописании приобретают еще более иностранный вид, чем раньше. Так, Plattitüde в новом написании (с tt) проигрывает, так как оно раньше стояло в одном ряду с Etüde, Attitüde и т.д., где собственно и не ожидается немецкий корень. Stukkateur (из французского языка от итальянского stuccatore) должно писаться по-новому – Stuckateur, благодаря Stuck ‘штукатурка’. Makkaroni ‘макароны’ сохраняются, в то время как Spaghetti должны теперь писаться без h, не как в других языках. А орфографически трудный f в Stafette сохраняется, несмотря на то, что слово соотносится с Staffel(lauf) не только семантически, но и действительно родствено с ним, и написание Staffette было бы оправданным.
Тексты в новом написании отражают не то, что имелось в виду. В предложении: Man soll auch im Geringsten seinen Nächsten sehen в новом написании im Geringsten с большой буквы имеет совсем другое значение, чем писавшееся до сих пор с маленькой буквы im geringsten со значением gar nicht. Смыслом предложения было высказывание о ближнем Nächsten, а не о Nicht im Geringsten, т.е. речь не шла о “von einem sehr Geringen”. То же касается и к im Stande sein (in welchem “Stande”?), auf Seiten der Regierung (welchen “Seiten” denn?). Давно утратившие свое прямое значение лексические единицы типа im geringste, des öfteren, auf seiten, recht haben, recht geben, schuld haben, schuld geben и т.д. нельзя в современной языковой ситуации возращать к исторически исходному правописанию, как это сделано в новом написании, ибо в действительности в них не идет речь ни о праве, ни о долгах и т. п. Тексты в новом правописании не только трудно читаются, но и воспринимаются не вполне адекватно их содержанию.
Странным образом обошлось новое правописание и с написанием времен дня. На вопрос “Когда он прибывает? ” отвечали по старому правописанию: heute morgen; morgen früh;Dienstag aben, а по новому правописанию: heute Morgen; morgen früh; Dienstagabend. Прогресс здесь едва можно увидеть, хотя издатель нового орфографического словаря Бертельсман восторгается: “В сравнении с прежним написанием теперь господствует ясность”. И это несмотря на то, что Петер Галлманн много раньше научно доказал, что в примере heute abend abend не может быть существительным.
Если abend не может идентифицироваться с созвучным именем существительным Abend, то нельзя трактовать в früh также früh с созвучным прилагательным и бороться с новой нерегулярностью. Новое правописание различает, с одной стороны, der Dienstagabend и т.д., как время суток и обозначения одноразовых сроков heute abend, Dienstag abend (как ответ на вопрос “Когда?”), с другой стороны. Но, даже если проводить это различие, нужно было бы одинаково обращаться с параллельными конструкциями, т.е.: если имеется heute abend, должен иметься и Dienstag abend; если имеется, heute Abend, должен иметься и Dienstag Abend, потому что heute и Dienstag принадлежат как обозначение повторяющегося временного отрезка к одной категории (Er kommt heute. Er kommt Dienstag.). Очевидно, что должен иметься наряду с этим и Dienstagabend как наименование повременного периода. Früh употребляется там, где оно не является вариантом к morgen, (heute früh = heute morgen, (вместо morgen), чтобы избежать тавтологии morgen morgen: gestern morgen, heute morgen, но morgen früh (вместо morgen morgen). Реформированное правописание настаивает на написании das neue Jahr с маленькой буквы, хотя весь мир пишет его с большой буквы. Языковая общность едва ли последует этому, так как для нее очевидны различия между ‘следующим годом’ das nächste Jahr и ‘Новым годом’ das Neue Jahr, который отмечается, как и der Erste Mai или Weihnachten, каждый год и является, тем не менее, чем-то неповторимым.
Новое немецкое правописание предлагает также писать каждому, как он считает сам правильным, т.е. как он хочет. Но может ли каждый взрослый гражданин писать далее, как он хочет? То, что каждый вправе писать вне школы и учреждений, органов власти, как он хочет, формально одно, но в действительности, однако, несмотря на то, что такое предложение называется либерализацией и хорошо звучит, представляется чем-то авантюрным. В школах детей учат письму, и пристойным является писать, как учили в школе. Считать тех, кто не придерживается нового правописания, пишущими не с ошибками, а “традиционно”, – это плохая шутка. Можно попытаться “традиционно” написать заявление о приеме на работу или учебу, но как будет воспринят такой документ – как традиционный или неграмотный?
Хорст Теодор Мунк оценивает такое положение реалистично: “Министр по делам образования и религии объявляет новое правописание обязательным только для школ и органов власти. Но ведь это коснется всех немецких школ в немецкоязычных странах и за рубежом, всех инН. Морген ВЕСТНИК ВГУ, Серия 26 “Лингвистика и межкультурная коммуникация”, 2005, № 2 ститутов, учреждений, статей закона, всей письменной коммуникации между органами власти с гражданами. Успокаивающее заявление, что каждый может писать, как хочет, является обоюдоострым аргументом, т. к. не исключает возможности сознательного отказа газетных и книжных издательств от реформы, что разрушит единство немецкой орфографии” (Ch. Th. Munk).
В пунктуации изменений мало, но и они не вполне осмыслены: по правилам новой орфографии допускаться либеральньное использование запятой, другими словами: пишущему предоставляется право ставить запятую там, где он хочет. Ученики, естественно, вообще не стали ставить запятых, что, как думают педагоги, может отразиться на способности мыслить.
Общество противится бессмысленной реформе правописания и, несмотря на отклонение многочисленных жалоб федеральными органами, немецкоязычное общество вынесло свой вердикт: новое немецкое правописание не соответствует требованиям высокоразвитой письменной культуры.
Сколько стоит реформа нового немецкого правописания?
Реформа характеризовалась как “нейтральная по издержкам”, так как она предусматривала длительный срок для перехода школ, издательств на новое правописание в рамках нормальной замены основных фондов. Дитер Циммерман в 1996 году заявлял, что благодаря предусмотренной постепенности внедрения реформы правописания до 2005 г. она почти ничего не будет стоить. Летом 1997 г. директор союза школьных книжных издательств сообщил в прессе: “Если подсчитать, что уже израсходовано, то речь уже сейчас идет о миллиардах инвестиций”.
Ведущий сторонник реформы правописания немецкого языка Дитер Нериус резонно считает, что предстоит “отслеживать почти 100 лет после установления унифицированной немецкой орфографии, соответствует ли эта норма в полном объеме функциям и требованиям современной письменной коммуникации”.
Хотя реформу объявили “щадящей”, в действительности она не “щадящая”, в лучшем случае ее можно назвать непоследовательной и нерешительной (если проводить реформу, то только радикально с учетом международной необходимости (глобальные интернеттехнологии), а не переставлять слагаемые местами и нести материальные и моральные убытки в масштабе нации.
Неудавшаяся новая немецкая реформа правописания должна, однако, обратить на себя внимание хотя бы из-за ее уже невероятных издержек, из-за ее чрезвычайного, ранее никак не учитывавшегося воздействия на статус среди других языков.
Из-за очевидной ошибочности реформу осудили 600 профессоров-лингвистов, продемонстрировав в заявлении в апреле-мае 1998 года свое сопротивление; они назвали Новую немецкую орфографию трагедией, за которую языковая общность должна будет долго расплачиваться.
Выдвигались и выдвигаются требования не только отдельных граждан, ученых, учреждений и организаций немецкоязычных стран, но и двух экономически ведущих федеральных земель ФРГ, остановить новую реформу правописания, сохранить неоправданные огромные инвестиции в неудавшуюся абсурдную реформу. Автор данной статьи считает, что идти дальше по пути, предлагаемому настоящей реформой немецкого правописания, нельзя, что пути решения проблем правописания современного немецкого языка должны быть кардинально другими, что реформаторские изменения должны, не игнорируя немецкий национальный опыт письменной коммуникации, учесть практику других германских языков, национальные и международные требования к современной письменной коммуникации и провести настоящую, а не “так называемую” реформу правописания современного немецкого языка.