Основные положения, выносимые на защиту
1. Лингвистические термины, будучи главным средством обеспечения высокой степени информативности научного текста и интегрирования лингвистики, в то же время могут обладать и коммуникативно-прагматическими свойствами. Поскольку научный лингвистический текст бывает эмоциональным и экспрессивным, то и его главная составляющая – лингвистическая терминология – также вовлекается в передачу прагматических смыслов.
2. Лингвистический термин, являясь знаком языка науки, выступающим в качестве особой когнитивной репрезентации, моделирует не только исследуемую реальность, но и авторское мышление, поэтому принципиально возможны оценочные и эмоциональные компоненты в семантическом содержании терминолексики.
3. Лингвистический термин, помимо общей позитивной прагматики особого информационного знака, несущего знание, может обладать всеми оттенками оценочности по параметрам: «свое // чужое», «необычное // традиционное», «удачное // неудачное», «модное // устаревшее», «мелиоративное // пейоративное».
4. В системе лингвистической терминологии есть не только понятийные (идеографические) синонимы, но и прагматические синонимы, отличающиеся коннотативными приращениями в семантическом содержании. Наличие синонимических рядов (типа: жаргон, арго, сленг) позволяет не только точнее (в понятийном смысле) номинировать явление, но и выразить определенное к нему отношение.
5. Лингвистический термин может передавать разнообразные коннотации, создаваемые под влиянием дискурсивных причин, а иногда и коннотации, присущие ему и в изолированном употреблении как словарной единице.
6. Развитие лингвистической терминологии есть процесс непрерывного возникновения и разрешения противоречий между старым и новым, исконным и заимствованным, между формой и содержанием. В этом процессе постоянно происходит перераспределение прагматических компонентов содержания термина (например, контекстные негативные оценки часто приобретают термины иноязычного происхождения или новые термины на стадии вхождения в терминосистему).
Апробация результатов работы. Основные положения и результаты исследования неоднократно докладывались и обсуждались на заседаниях кафедры русского языка РГСУ; а также были представлены в форме докладов на ежегодных научно-практических межвузовских, межрегиональных и международных конференциях: Ростовского государственного строительного университета (2001 - 2006), Донского государственного технического университета (2003), Ростовского государственного экономического университета «РИНХ» (2005, 2006), Новочеркасской государственной мелиоративной академии (2006).
Основные положения диссертации отражены в 12 научных публикациях.
СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении определяются объект и предмет исследования; обосновывается актуальность темы диссертации, ее научная новизна; формулируются цель и задачи работы; положения, выносимые на защиту; обозначается теоретическая и практическая значимость диссертации; указываются методы и методики исследования; представлена апробация материалов; описывается структура работы.
Глава 1. Термин как часть метаязыка лингвистической науки
В главе рассматривается соотношение содержания и формы научного текста, параметры научного стиля и его вертикальной (межуровневой) нормы. Научный текст определяется как знаковое образование, репрезентирующее новое научное знание в виде концепта, который эмоционально переживается. Вертикальной нормой научного стиля не может быть стандарт (как это имеет место в официально-деловом стиле), многие научные тексты характеризуются такими свойствами, как оценочность, эмоциональность, экспрессивность. Однако изучение научных текстов с точки зрения индивидуальности их авторов находится в начале своего пути, в то время как в других стилях такое направление имеет значительные результаты.
Исследование динамических характеристик лингвистического дискурса и терминоупотребления позволяет даже на интуитивном уровне определить, что стиль научного изложения не остается неизменным и напрямую зависит от общих тенденций развития и функционирования литературного языка в целом, которые в свою очередь детерминируются комплексом собственно лингвистических и экстралингвистических факторов. Вообще история языкознания предлагает не набор непреложных истин, а иллюстрирует борьбу за их установление, причем это тяжелая борьба, которая далеко не всегда велась джентльменскими методами [Сумерки лингвистики, 2001].
Известно, что в истории отечественной лингвистики было время, когда научная (!?) полемика включала в себя такие формулировки, адресованные оппонентам, как: «истошные вопли эпигона субъективно-идеалистической школы», «хулиганско-наглые выступления», «черносотенный лингвист-идеалист», «кулацкий волк в шкуре советского профессора» (так писали о гениальном ученом Е.Д. Поливанове). Знаменитый ныне учебник А.А. Реформатского «Введение в языковедение» в 40-гг. был подвергнут критике за «полное раболепие перед буржуазной наукой». Начало 50-х отмечено безудержным славословием по поводу сталинских лингвистических статей – «Относительно марксизма в языкознании», «К некоторым вопросам языкознания», «Ответ товарищам…». Священный раж «творческого изучения» сталинских работ охватил не только языковедов. Как пишет М. Горбаневский [1988: 12], в 1950 году где-нибудь на биофаке МГУ вполне можно было увидеть объявление о научной лекции на тему: «Уральская популяция ворон в свете учения тов. И.В. Сталина о языке».
В постсталинское время, как считают Г. Гладкова и И. Ликоманова (см. об этом: Г.П. Нещименко, 2005: 67-96), были сильны тенденции «языковедческого соцреализма» с его идеологически обусловленными языковыми теориями и оценками языковых явлений.
Дискурсивные практики, несомненно, влияют друг на друга. В советское время наибольший импульс исходил, естественно, от политического дискурса. Характерные особенности тоталитарного дискурса определяются тем обстоятельством, что «тоталитаризм… не допускает никакой деятельности, которая не была бы полностью предсказуема. Это относится прежде всего к речевой деятельности. Но если речь заранее предсказуема, то она должна иметь ритуализованный характер, должна быть построена на основе формул-клише» [Левин Ю.И., 1998: 664]. Таким образом, глобальное явление – тоталитарный дискурс – анализируется на основе сущностной социальной характеристики соответствующего политического устройства.
Всегда ли может термин в лингвистическом дискурсе, подверженном всем веяниям эпохи, оставаться внеэмоциональным и объективным? Вряд ли, особенно если он отражает не структурные особенности языка, а его социолингвистические параметры или соотнесен с историей науки о языке. Ср. мысль Р.А. Будагова [1974: 37] о том, что термины гуманитарных наук, особенно философии, истории, социологии, отчасти филологии, «нередко окрашиваются в «цвет» того общественного класса, с позиций которого ведется исследование.
Как известно, многие школы и направления называются именами своих основателей, и потому в истории языкознания фигурируют термины типа потебнианство, гумбольдтианство, неогумбольдтианство, марризм, хомскианство. Информация, которую содержат имена собственные, а затем и терминодериваты, образованные от них, имплицитно имеют характер кодовой компрессии. В таких терминодериватах «происходит уникальное слияние истории и современности» [Т.Г. Борисова, 2005: 46]. Провозглашенный С. Ору [Auroux S., 1989: 16] замечательный принцип «эпистемологического нейтралитета», состоящий в том, что любая теория, какой бы ошибочно или неверной она ни казалась, заслуживает внимательного к себе отношения и изучения, далеко не всегда соблюдается. Одна из лучших академических традиций – терпимое и уважительное отношение к оппонентам. Однако ср.: «Шведский коммунист, лингвист Ханнес Шельд еще в 1929 году писал: «Если отслоить общие формулируемые положения марксизма, образующие внешний каркас фантазий Марра, в итоге останется только марризм. Мне кажется, что его лучше назвать маразмом» [М. Горбаневский, 1988: 12].
В исследовании анализируется роль термина в общем метаязыке лингвистики и в отдельных его метадиалектах. Термин «метадиалект» находится в таких же отношениях к термину «метаязык», как «социальные и территориальные диалекты» к общему термину «национальный язык». Именно специфическая терминология составляет приметы особого метадиалекта. Термины интердепенденция и констелляция сразу отсылают нас к метадиалекту структуралистов, точнее – представителей глоссематики - этих «охотников за системностью», по остроумному (и коннотационному) определению В.А.Звегинцева. Термин аллофон прочно связан с американской дескриптивной школой (как и дальнейшее развертывание этого термина: аллофоны, находящиеся в отношениях дополнительной дистрибуции, аллофоны, находящиеся в отношениях контрастной дистрибуции – вместо общелингвистических терминов звуки и фонемы).