Существует пресуппозиция: явной прагматикой наделяются только слова, многократно употребленные. Прагматические созначения оказываются следствиями многократных употреблений слова в различных контекстах. В диссертации отстаивается мнение, что и неологизмы обладают особой прагматикой. Прежде всего они несут на себе временную коннотацию новизны. Коннотация новизны связана с целым рядом модальностей: модальность «неожиданности», модальность «удивления», мелиоративная или, напротив, пейоративная модальность. Сколько времени могут сохраняться две первые модальности у нового термина? Очевидно, сыграет свою роль частотность: частотный термин быстрее теряет коннотацию новизны. Впрочем, не только по отношению к терминам, но вообще - по отношению к обычным словам не решен вопрос о временных границах, связанных с понятием неологизма, т е. не вполне ясно, сколько времени слово может называться неологизмом. Считается, что критерий здесь может быть только психологический (или психолингвистический) – ощущение (восприятие) носителями языка того или иного слова как нового или, наоборот, – утратившего новизну. Это в полной мере справедливо и по отношению к терминам.
В системе лингвистических терминов вполне возможны прагматические (эмоционально-экспрессивные) синонимы. Ср.: сленг, жаргон, арго. В этом ряду заимствованных терминов (различной степени ассимиляции) не сложилось устойчивого (укорененного) семантического различия между единицами и их нередко употребляют как полные дублеты. Прагматическое же различие у этих терминов достаточно явное. Так, в Словаре лингвистических терминов О.С. Ахмановой сказано, что «арго – то же, что жаргон», но в отличие от последнего «…лишено пейоративного, уничижительного значения». Думаем, что это совершенно точное замечание, которое подтверждается и внесистемным (за пределами научных лингвистических текстов) использованиями слова жаргон.
Характерно, что пейоративный оттенок значения сформировался у термина не сразу. В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля слово воспринимается просто как заимствование из французского языка, переводится как «наречье, говор, произношение, местная речь» и никаких пренебрежительных оттенков в значении не указывается. Нет и пояснительных примеров. В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (1892) появляется уточнение – «испорченная речь». Видимо, хорошо ощущая отрицательную прагматику слова жаргон, Т.Н. Никитина предпочла назвать свой словарь без этого термина: «Так говорит молодежь. Словарь молодежного сленга». Вполне возможно, слово сленг еще «напитается» отрицательными коннотациями, пока же этого не произошло (возможно, вследствие относительной новизны слова).
Специальному анализу подвергаются «удачные» и «неудачные» термины в лингвистике. По нашим наблюдениям, чаще термины (даже широко известные и устоявшиеся) характеризуются как «неудачные». В отдельном параграфе исследуется, в каких случаях и почему лингвистический термин представляется неудачным. Во-первых, термин может вызывать ложные ассоциации и тем самым дезориентировать пользователей терминосистемой. Ср. заключение Ю.С. Степанова о термине «прагматика», которое он дал в своей вводной статье к антологии «Семиотика»: «Из проделанного обзора между прочим видно, что термин «прагматика», неудачный с самого начала и влекущий ложные ассоциации (например, с прагматизмом), теперь решительно не отвечает своему содержанию. Предпринимаются уже поиски для его замены» [2001: 36]. Действительно, паронимия (прагматика – прагматизм, прагматический - прагматичный) или даже омонимия (прагматический) заставляет специально фиксировать внимание на различиях общеязыкового и терминологического значений. Однако такая изначальная «неудачность» термина вовсе не предопределила его столь же неудачной судьбы. Ср.: «Термин «прагматика», неудачный с самого начала,… тем не менее закрепился как единственное обозначение целого ряда смежных понятий, так что сегодня не приходится ожидать его замены более удачным термином» [М.В. Малащенко, 2003: 261]. Сегодня этот термин вошел даже в учебные лингвистические словари. См.: [Л.А. Брусенская, Г.Ф. Гаврилова, Н.В. Малычева, 2005]. А если учесть, что «прагматическая волна» или «бум прагматики» не идут на спад, а, напротив, нарастают в современной науке, трудно представить, чтобы ключевое слово в этом мощном направлении современной антропоцентрической лингвистики было бы изъято и заменено каким-то другим. Активно используются многочисленные дериваты от термина прагматика: прагматический, прагмемы, прагмалексемы, прагматикон (личности). См.: [М.Н. Эпштейн 1991: 19-33; М.В. Малащенко, 2003; И.Р. Красникова, 2004]. Наиболее распространенным, по нашим наблюдениям, является термин прагмема, введенный в 1991 году М.Н. Эпштейном для оценочно-референтных слов (типа пособник, сподвижник, главарь, заклеймить, ошельмовать, сговор, политикан и под.), в которых предметное и оценочное значения предстают «как бы склеенными, жестко связанными».
Термин прагматика закрепился в языке, потому что потребовалось единое название для всего, что связано с интерпретацией языкового знака (в том числе и текста) реципиентами. Естественно, что прагматическую информацию (различные коннотации, смысловые приращения в тексте и контексте ситуации, символические созначения и т.п.) изучали и до того, как закрепился термин. Ср.: «Термин «прагматика» в трудах академика В.В. Виноградова не встречается. Тем не менее реальной прагматической информации о различных единицах языка в них больше, чем в иных современных работах, специально ей посвященных. Это и неудивительно. Любая единица языка представала лингвистическому зрению В.В. Виноградова как целый мир, во всех тонкостях ее внутреннего устройства, во всем богатстве ее внешних связей, ведущих в систему языка, в синтагматический контекст, в ситуацию общения, а затем в филологию, литературу, историю, культуру, в лингвистическую традицию ее изучения» [Ю.Д. Апресян, 1995: 156]. Таким образом, идеи которые сегодня отстаиваются лингвопрагматикой как отраслью языкознания, были высказаны в работах таких классиков отечественной лингвистики, как В.В. Виноградов, однако без терминологического закрепления понятия «прагматика».
Закрепившись в языке, термин прагматика пополнил длинный ряд лингвистических терминов, далеких от идеалов однозначности и точности. Ср.: «Прагматика – понятие весьма диффузное. Одни понимают под ним только актуальное членение, другие – субъективные оценки говорящего, третьи – речевые функции, четвертые – закономерности ежедневного общения» [А. Мустайоки, 1997: 17]. Интересно, что Ю.С. Степанов еще в 1985 году в книге «В трехмерном пространстве языка» предлагал замену прагматике – термин дектика. Однако, как показали двадцать лет, прошедшие после обоснования этого термина, у него нет шансов войти в общее употребление, и по востребованности, частотности, смысловой нагруженности ни в какое сравнение с «неудачным» термином прагматика он не идет. Возможно, неудача обусловлена паронимией (ср. дейксис).
Термин префикс А.А. Реформатский считал более удачным, чем школьный термин приставка: «Термин «приставка» явно неудачен, так как приставлять можно и спереди, и сзади…Появившийся одно время термин «представка» (калька от префикс) точнее. Но требует параллельного термина «послеставка», что неупотребительно» [1967: 263]. Неудачен термин неопределенная форма глагола. Как известно, у русского глагола и в неопределенной форме сохраняются грамматические значения и показатели вида и залога, что требует определения при морфологическом разборе, т. е. оказывается, что существует противоречие между терминологическим наименованием и его объектом.
Интересно, что даже хорошо освоенные и прочно вошедшие в терминосистему единицы на каком-то этапе могли осознаваться и оцениваться как «неудачные». Так, наименование словаря толковый, которое сегодня представляется более чем органичным (по сути – это единственное терминологическое обозначение соответствующего типа словарей), вначале казалось едва ли не странным. Ср.: «Наименование Далем своего словаря как толкового вызвало недоумения, возражения и каламбурные сопоставления. «Мне было замечено, - писал об этом Даль, - что-де стало быть, все прочие словари бестолковы? В шутку это заметить можно, но на деле толковому человеку, речи, книге противополагается бестолковый, а толковому словарю – нетолковый» [И. Куликова, Д. Салмина, 2002: 52].
Главная «претензия» к неудачным терминам, в сущности, состоит в том, что они не проясняют особенности объекта или явления, а иногда и вовсе затемняют существо дела. Ср. негативную оценку ряда терминов, которая дана А. Вежбицкой [1999: 25]: «Значение предложения I want to do this (Я хочу сделать это) интуитивно ясно любому носителю английского языка, его нельзя сделать более ясным посредством толкований или абстрактных ухищрений. В частности, никакие объяснения с использованием таких выражений, как агенсы, деятели, волеизъявление, действие, дейксис, автореференция, субъекты, предикаты, объекты, предложения, зачеркивания, или каких-либо других специальных терминов и теоретических конструктов ни на миллиметр не приближают нас к пониманию этого предложения» [А. Вежбицкая, 1999: 45].
Однако ясно, что, когда речь идет о традиционных терминах, имеющих многовековую историю в науке, их «этикеточный» характер глубоко закономерен: ведь они воплощают ту систему представлений, которая складывалась у грамматистов с древнейших времен в процессе изучения языков. И хотя понимание сути дела, достигнутое лингвистикой прежних времен, несопоставимо с современным, все же традиционные термины включаются в современную лингвистическую науку с ее более широким эмпирическим охватом и более мощной теоретической базой. Споры между лингвистами различных школ нередко сводятся не просто к уточнению содержания, стоящего за теми или иными терминологическими обозначениями. Спор может идти и о том, стоит ли за терминологической номинацией вообще какое-то реальное содержание.