При этом инстанция (в персональном или безличном образе) предстает в качестве арбитра спора. Когда ритор стремится обосновать свою мысль убедительным для аудитории образом, он обращаемся к тому или иному источнику посылки, которая представляется приемлемой, и предполагает, что такое обращение приведет к согласию аудитории с предложением. Это значит, что для аудитории существенна апелляция к некоей смысловой области, которая и предстает как источник ценностного суждения. В сущности, посылки любого риторического аргумента являются ценностными суждениями. Апелляция может быть двоякого рода: либо к принудительной силе реальности, которую "всеобщий здравый смысл" признает в качестве объективного критерия истинности, необходимости или возможности, и в таком случае инстанцией будет этот "всеобщий здравый смысл"; либо к внешнему авторитету, будь то обычай, установленное правило, компетентное мнение или опыт; либо к аудитории, мировоззрение, самосознание, интуиция которой рассматриваются как ценность и критерий приемлемости посылки. Конкретный образ ритора строится в отношении к инстанции аргументации и зависим от ее характера: образ объективного исследователя реальности будет принципиально иным, чем образ верующего или образ "друга народа".
Апелляции к реальности обычно рассматриваются как универсально значимые. Апелляции к авторитету, если даже и предстают в виде категорического императива, в принципе рассматриваются как частные, ограниченные местом, временем, общественными условиями – степенью признания этого авторитета аудиторией, к которой обращено высказывание: все определяется характером этой инстанции, которая может быть выше всякой реальности.
Аргументы к реальности
Аргументами к реальности являются аргументы, обоснование которых содержит в посылках утверждение о принудительной силе реальности [15], побуждающей принять решение об истинности и правильности положения.
В состав аргументов к реальности входят две группы аргументов – (1) к факту и (2) к логике. Аргументы к факту основываются на топах о реальности отдельного события или об отношении отдельного факта к классу (роду): они, соответственно, могут относиться к статусам установления и определения и быть частными и общими. Аргументы к логике основывается на топе необходимой истинности правильного логического вывода, исходящего из истинных посылок: сама по себе логическая форма рассматривается как отражающая реальные отношения вещей: "Факты в логическом пространстве суть мир" [16] .
Аргументы к факту
Аргументы к факту содержат обоснование положения, исходящее из утверждения о наличии или возможности конкретных фактов.
При этом факт в риторике понимается не как физическое событие, но как поступок разумного существа, обладающего свободной волей и поэтому в большей или меньшей мере способного принять иное решение. Тем самым риторический факт предполагает: (1) деятеля, (2) действие, (3) претерпевание этого действия объектом, (4) время действия, (5) место действия, (6) порядок или последовательность действия, (7) образ действия, (8) орудие или инструмент действия, (9) качества или свойства деятеля, объекта или действия, (10) состояние деятеля и объекта действия, (11) привходящие обстоятельства действия, (12) причину: действующую (внешнюю или внутреннюю) или конечную (цель, замысел). Эти характеристики факта являются обстоятельственными или описательными топами – смысловыми категориями, лежащими в основании построения осмысленного грамматически правильного предложения, описательного или повествовательного высказывания как композиционно-речевой формы.
Описательные топы, связанные между собой определенными смысловыми отношениями (например, один временной отрезок совершения поступка несовместим с другим временным отрезком совершения того же поступка; но различные качества деятеля между собой совместимы, равно как побудительная причина и цель), являются основными топами статуса установления и представляют собой положения здравого смысла, исходящие из опыта, но не выводимые логически. Поэтому факт (в риторическом понимании, отличном от понимания Л. Витгенштейна) может быть истинным или ложным, возможным или невозможным полностью или частично: если мы утверждаем, что Петр Великий основал С.-Петербург, столицу Российской империи при устье Невы в 1703 году, то все или некоторые компоненты этого факта могут быть ложными, например, что Петр Великий основал Петербург, но не в 1703, а в 1998 году.
Но факт в риторическом понимании не сводится к частным обстоятельствам дела – чтобы стать именно фактом, он требует для себя обосновании и осмысления. Поэтому факт должен быть определен. Определение факта основано на соответствующем статусе и соответствующих топах и одному и тому же событию могут быть даны не только различные, но и несовместимые определения. Оставаясь единичным как событие, факт получает место и значимость как casus – случай определенного вида. Если мы имеем дело с аргументацией к реальности, то и сам факт рассматривается в пределах отношений реальности, а реальность должна быть определенным образом организована. Именно к этой исходно заданной организации реальности восходит средневековый спор об универсалиях. Дело в том, что риторика должна найти общеприемлемые основания аргументации и риторических апелляций в области реальности также, как в области ценностей, и конечный источник ценностей должен совпадать с конечным источником организации реальности – мироустройства. Этот разряд топов: субстанция – акциденция, род – вид, часть - целое, имя – вещь, сущность – признак, как бы их ни формулировать, представляются совершенно необходимыми с практической точки зрения, так как соответствует представлениям здравого смысла об отношениях вещей: здравый смысл верит в объективность и упорядоченность реальности, он реалистичен в средневековом или аристотелевском смысле, как аристотелевская физика.
Факт может быть представлен как отдельное деяние и как последовательность или класс деяний, так или иначе между собой связанных и расположенных в определенном порядке.
(2) "Если известный результат представляется невозможным по существу дела, то нельзя разрешить вопрос тем, что это делается понемножку. И именно к такой аргументации прибегает Дарвин. Он прямо говорит, что предположение, будто глаз, со всеми его изумительными приспособлениями, сложился в силу естественного отбора, может показаться в высшей степени нелепым; но стоит предположить постепенность и все объясняется очень легко. На этом доводе держится вся его система. А между тем это чистый софизм. Этим способом можно доказать, например, что человек в состоянии поднимать горы. Стоит только приучить его понемножку, прибавляя песчинку к песчинке: при изменчивости организма и наследственной передаче приобретенных привычек через несколько тысяч поколений он будет уже нести Монблан. В действительности постепенность не что иное, как известный способ действия; результат же получается только тогда, когда есть причина, способная его произвести. Поэтому при объяснении явления надобно прежде всего исследовать свойства причины; постепенность же сама по себе ничего не объясняет" [17] .
В примере (2) большая посылка, содержащая топ (первое и последние два предложения примера), является общим суждением, как опровергаемое утверждение Ч. Дарвина о глазе вообще. Приведенная иллюстрация – частное суждение. Здесь факт эволюции глаза рассматривается как класс событий, к которому применены топы рода и вида, сущности и акциденции, а сам по себе вопрос рассматривается в статусе определения: правомерно ли Дарвин определяет изменения живой природы как факты эволюции?
Синхронические аргументы к факту
Синхронические аргументы к факту исходят из состава факта, который обсуждается в своих составляющих как единый смысловой комплекс. Данные, на которых строится рассуждение (или описание), представляются как образующие смысловой комплекс единичного завершенного события, в котором последовательность составляющих, если она имеется, имеет значение порядка, а не временного следования как такового. Так, описание какого-либо повторяющегося действия – маршрута, обряда, балетной фигуры, части музыкального произведения, стандартной бытовой ситуации – имеет синхронический характер.
Доводы аргументов к факту основаны на верованиях здравого смысла. Мы верим, что всякое событие происходит в определенном месте и времени, что события, которые повторялись раньше, будут повторяться и впредь, что все имеет свою причину, а тождественные причины вызывают тождественные следствия, – такова реальность, которая представляется очевидной из опыта. К этому здравому смыслу и апеллирует ритор, когда обосновывает возможность или невозможность, большую или меньшую вероятность того или иного действия.
(3) "Здесь поставлено против братьев Келеш обвинение в поджоге с корыстною целью, ради страховой премии. Каждое обвинение можно сравнить с узлом, завязанным вокруг подсудимого. Но есть узлы нерасторжимые и узлы с фокусом. если защита стремится распутать правдивое обвинение, то вы всегда видите и замечаете, какие она испытывает неловкости, как у нее бегают руки и как узел, несмотря на все усилия, крепко держится на подсудимом. Иное дело, если узел с фокусом. Тогда стоит только поймать секретный, замаскированный кончик или петельку, потянуть за них, и все путы разматываются сами собой - человек из них выходит совершенно свободным.