Обязательность и регулярность грамматического значения. Грамматическая структура языка (в противоположность лексическому составу) определяет те аспекты опыта, которые обязательно выражаются в данном языке[xi]. «Чтобы точно перевести английскую фразу I hired a worker (Я нанял/наняла // нанимал/нанимала работника/работницу – Е.П.) на русский язык, необходима дополнительная информация – завершено или не завершено действие, женского или мужского пола был worker, потому что переводчику необходимо делать выбор между глаголами совершенного и несовершенного вида (нанял или нанимал), а также между существительными мужского и женского рода (работника или работницу). Если спросить англичанина, произнесшего эту фразу, какого пола работник был нанят, вопрос может показаться не относящимся к делу или даже нескромным, тогда как в русском варианте фразы ответ на этот вопрос обязателен. С другой стороны, каков бы ни был при переводе выбор русских грамматических форм, русский перевод этой фразы не дает ответа, нанят ли этот работник до сих пор или нет (перфектное и простое время), был ли этот работник (работница) какой-то определенный или неизвестный (определенный или неопределенный артикль). Поскольку информация, которой требуют английская и русская грамматические структуры, неодинакова, мы имеем два совершенно разных набора ситуаций с возможностью того или иного выбора»[xii]. Добавим, что обязательной информацией в приведенной русской фразе является также пол лица, обозначенного местоимением я: я нанял / наняла.
Используя глагольные формы, говорящий по-русски стоит перед выбором одного из нескольких противопоставленных и взаимоисключающих значений, например, реальности // ирреальности действия (выбор форм изъявительного // сослагательного / повелительного наклонений), а в рамках изъявительного наклонения значений времени (прошедшего / настоящего / будущего). В настоящем и будущем времени обязателен выбор значения лица (первого / второго / третьего) и числа (единственного / множественного); в прошедшем времени в комбинации со значением единственного числа обязателен выбор формы рода. Во всех временах и наклонениях обязателен выбор видовых форм, во многих случаях связанный с выбором значений завершенности (СВ) / незавершенности, процессности (НСВ); однократности (СВ) / неоднократности (НСВ), но не исчерпанный названными семантическими оппозициями. Выбор грамматической формы может также определяться не категориальными значениями, а другими смыслами. Усложнение правил употребления грамматических форм является последствием обязательности их выбора[xiii]: когда для обозначаемой ситуации противопоставление категориальных смыслов является несущественным (т. е. оппозиция категориальных значений нейтрализуется), формальные различия могут нагружаться другим содержанием, как правило интерпретационного и прагматического характера.
Обязательность выражения определенных параметров обозначаемой ситуации и участвующих в ней предметов ведет к облигаторному выбору одной из противопоставленных словоформ в рамках той или иной части речи. Именно эта сторона обязательности грамматических значений исследуется в монографии А. А. Зализняка «Русское именное словоизменение», в которой статус грамматического значения связывается с обязательностью его выражения в классе словоформ[xiv]. Любая словоформа определенного класса должна содержать конкретную реализацию общего признака, объединяющего данные словоформы в грамматическую категорию. Например, все словоформы имен существительных выражают определенное отношение к грамматическому значению числа, выражая при помощи окончаний (либо своих собственных, либо согласуемых слов) единственное или множественное число (сосна, старость, дубы, зеленое пальто). При этом семантика числа не столь важна, так как морфологически охарактеризованными по числу выступают и формы существительных, которые выражают понятия, чуждые идее счета (например, существительное старость, обозначающее абстрактное понятие, не поддающееся счету, имеет форму единственного числа). «Грамматические значения в языках флективно-синтетического типа обладают свойством обязательности, т. е. принудительно выражаются во всех случаях использования грамматических форм – иногда вне какой бы то ни было связи со смыслом, обусловленным природой денотата»[xv]. При этом, по данным типологов-востоковедов, обязательность не является универсальным признаком грамматического значения: многие грамматические категории восточных языков не обладают той строгой обязательностью, которая свойственна большинству грамматических категорий европейских языков. «Одной из характерных черт морфологических категорий является широко представленное в этих (изолирующих – Е. П.) языках факультативное использование морфологических показателей»[xvi].
Обязательность выражения грамматического значения связана с его регулярностью (в понимании этого термина А. А. Зализняком) и предсказуемостью для данного класса словоформ. Граммема, выражаемая определенной формой, характеризуется регулярным соотношением в рамках данной категории с другой граммемой, выражаемой другой формой. Соответственно изменяемые части речи обладают предсказуемой системой морфологических форм. Регулярность и предсказуемость словоформы может быть ослаблена взаимодействием грамматики и лексики. Так, степень предсказуемости образования формы множественного числа и ее семантики зависит от лексико-грамматического разряда, в который входит данное имя существительное, и уменьшается у вещественных, отвлеченных и собирательных существительных. Регулярность в сфере грамматики часто понимается и в иных смыслах: как «наличие регулярных, т. е. единых или более или менее единообразных формальных показателей граммем данной категории», как «определенная степень частоты употребления граммем в текстах»[xvii].
Кроме того, выбор одной морфологической формы может обусловливать обязательное и предсказуемое употребление другой морфологической формы. Так, выражение единственного числа имени существительного, обозначающего субъект действия и находящегося в позиции подлежащего, требует формы единственного числа глагола, выполняющего функцию предиката, и единственного числа согласуемых форм в роли определения, ср. Молодая девушка приняла правильное решение; Маленький щенок радуется нашему возвращению. Выбор одного из трех времен обусловливает обязательное выражение других грамматических значений глагола: согласовательной категории числа для всех трех времен, в прошедшем времени в единственном числе категории рода, а в настоящем и будущем – значения лица.
Признак обязательности не распространяется на некоторые типовые значения, переходные между словообразованием и грамматикой, которые обычно рассматриваются в морфологии. Для таких значений И. А. Мельчук предлагается термин «квазиграммема»[xviii]. Речь идет о предсказуемых, имеющих стандартные средства выражения, но необязательных значениях. Например, к квазиграммемам относят степени сравнения качественных прилагательных и наречий[xix].
«Несамостоятельность» и пониженная степень интенциональности грамматического значения. Грамматические значения в сравнении с лексическими значениями характеризуются «несамостоятельностью» – они лишь сопутствуют лексическим значениям и оформляют их, не становясь отдельным предметом мысли. Поэтому грамматическое значение характеризуется пониженной осознаваемостью (интенциональностью) в сравнении с лексическим значением. Выражение лексических значений полнозначных слов связано с осознанием их смысла – говорящие, как правило, могут растолковать содержание слов и произвести синонимическую замену. «Владение грамматическими формами характеризуется иной когнитивной модальностью. Хотя выражение мысли и ее понимание совершается при посредстве грамматических форм, в фокусе внимания участников речевого общения находится лишь вещественное содержание речи. Функции грамматических форм осознаются лишь совместно с полнозначными словами и при их посредстве. Толкование грамматических форм в отдельности представляет для говорящих значительные трудности. Оно становится возможным лишь тогда, когда грамматический строй становится объектом научного познания»[xx]. Поэтому определение грамматического значения целого ряда категорий, например категории вида, в течение длительного времени вызывает неутихающие дискуссии.
Для многих грамматический значений в русском языке характерен автоматизм выражения, например для граммемы рода в глагольной форме прошедшего времени, которая при обозначении субъекта действия личным местоимением я или ты указывает на пол лица. В предложении Я пришла вовремя, а ты опоздал выражение пола действующих лиц обычно не входит в коммуникативные намерения говорящего, но «навязывается» грамматической системой. Неинтенциональность выражения грамматических значений непосредственно связана с таким их признаком, как обязательность. Но интенциональность грамматических значений может быть актуализирована. «Примером проявления интенциональности в сфере грамматических значений может служить смысловая актуализация семантики времени в высказываниях, включающих соотношения временных форм: Я здесь жил, живу и буду жить»[xxi].
Грамматическое значение с точки зрения универсальности / идиоматичности.
В типологии неоднократно высказывалось мнение, что в грамматических значениях отражаются общечеловеческие особенности мышления и познания, поэтому содержательные грамматические функции не входят в сферу действия языковой относительности[xxii], а различия в языковых картинах мира связываются прежде всего с лексикой. Понятийные категории, или универсальные концепты, выражаемые не просто при помощи языка, а в самой структуре языка, по-разному распределяются по языковым единицам в различных языках, но суть их от способа выражения не меняется. Это своего рода общечеловеческий результат познания мира, закрепленный в языке, часто реализуемый в грамматических значениях. По мнению С. Д. Кацнельсона, какая бы грамматическая техника ни использовалась, грамматический строй разных языков принципиально равноценен с содержательной точки зрения. Хотя универсальные смыслы в семантике грамматических форм комбинируются с идиоэтническими компонентами конкретного языка, такие идиоэтнические категории, как падеж, вид, не несут существенной содержательной нагрузки. «Усложняя грамматический строй, они нередко обрастают немаловажными стилистическими функциями, которые хотя и обогащают выразительные возможности языка», но к языковому содержательному компоненту ничего существенного не добавляют[xxiii]. Р. Якобсон также считал, что «в своей когнитивной функции язык минимально зависит от грамматической системы языка»[xxiv]. Тем не менее проявлением своего рода языковой относительности в сфере грамматики можно считать различную степень обязательности выражения того или иного смысла в разных языках при обозначении типовых ситуаций. Грамматические категории, наряду с лексическими, активно участвуют в формировании русской языковой картины мира. «Развитие лексики для различных понятийных полей… часто идет параллельно с развитием грамматики»[xxv].