Принципы определения граммем
В лингвистике представлено несколько типов определения грамматического значения (граммемы): 1) как общего, или инвариантного, значения, охватывающего все частные значения и типы употребления грамматической формы; 2) как главного (основного) значения, выделяемого на фоне ряда периферийных значений; 3) как комплекса отдельных значений грамматической формы. Теория инварианта соотносится с классическим принципом категоризации явлений; выделение главного среди значений грамматической формы ближе к естественной категоризации; в комплексе отдельных значений грамматической формы можно искать аналогию с принципом «фамильного сходства» членов естественных категорий.
Еще Н. П. Некрасов (1823–1913) различал «существенное грамматическое значение формы в языке» и ее «разнообразное употребление в речи»[xxvi]. В следующем веке Р. О. Якобсон создал целостную теорию, в которой общее (инвариантное) значение грамматической формы трактуется как системное; оно соотносится с частными значениями, реализующимися в речи, как инвариант с вариантами[xxvii]. В ранних работах А. В. Бондарко речь идет также о частных видовых значениях как о «вариантах общего семантического содержания видовых форм»[xxviii]. Однако в разделах о категории вида в академической Грамматике русского языка (1980), автором которых он является, предпочтение отдается термину «типы употребления», так как термин «“частное видовое значение” может наталкивать на мысль, что такие значения выражаются только видом глагола. На самом деле эти значения выражаются с участием вида, но не самим по себе видом глагола. Поэтому целесообразно разграничивать категориальные грамматические значения видов и типы их употребления»[xxix].
Е. Курилович (1895–1978) иерархию значений грамматической формы анализировал на основе различения первичных и вторичных семантических функций языковых единиц, или, в иной терминологии, главного и остальных (частных) значений[xxx]. Первичная функция определяется системой, она «может быть модифицирована различными способами и давать различные вторичные функции»[xxxi]. Но при этом в концепции Е. Куриловича «нет “общего знаменателя”, к которому приводились бы все частные значения, нет общего значения как величины, интегрирующей частные значения, включая главное»[xxxii]. Подход к определению значения граммемы как комплекса отдельных значений реализуется в описаниях многочленных морфологических категорий, например падежных форм.
Известный компромисс между названными направлениями в изучении грамматического значения представляет теория В. Г. Адмони (1909–1993), получившая дальнейшее развитие в работах А. В. Бондарко. В. Г. Адмони применял теорию поля не только по отношению к «исходносемантическим категориям», изучаемым в рамках функциональной грамматики, но и к «исходноформальным категориям», т. е. морфологическим категориям, где также выделяется центр, полностью выражающий обобщенное значение категории, и периферия, представляющая его неполно, «иногда даже с добавлением черт, свойственных другим категориям»[xxxiii]. При таком подходе к анализу морфологических категорий «само понятие абсолютного инварианта становится в известной степени относительным»[xxxiv]. Поэтому в последних работах А. В. Бондарко наряду с понятием «инвариант» используется и понятие «прототип». А. В. Бондарко выделяет следующие признаки, существенные для определения прототипа: «1) наибольшая специфичность – концентрация специфических признаков данного объекта, “центральность”, в отличие от разреженности таких признаков на периферии (в окружении прототипа); 2) способность к воздействию на производные варианты, статус “источника производности”; 3) наиболее высокая степень регулярности функционирования – признак возможный, но не обязательный». Прототип рассматривается как «эталонный репрезентант (эталонный вариант) определенного инварианта среди прочих его представителей (вариантов)». И если инварианты отражают исходно-системную сторону взаимодействия системы и среды (поэтому они не всегда осознаются говорящими), то прототипы выступают одним из актуальных элементов речевого смысла[xxxv].
Таким образом, инвариантный и прототипический принципы, представляющие соответственно принципы структурирования классических и естественных категорий, не противоречат друг другу и могут быть совмещены: инвариантный признак в семантике членов грамматической категории может проявляться с разной степенью отчетливости, на периферии системы он может ослабляться внутренним или внешним контекстом.
В дальнейшем категориальные значения (граммемы) СВ и НСВ рассматриваются как инвариантные значения, соотносимые с системой частных (контекстных) значений глаголов СВ и НСВ, которые они приобретают при конкретном употреблении в тексте. При этом частные значения видов неравноценны, среди них выделяются главные (прототипические), наиболее полно выражающие категориальную видовую семантику, и периферийные, испытывающие большее влияние контекста. Так как вид тесно взаимодействует с лексической семантикой глаголов, то набор частных видовых значений у разных глаголов неодинаков: выделяются прототипические глаголы НСВ и СВ, реализующие все частные значения несовершенного и совершенного видов, и непрототипические глаголы НСВ и СВ, обладающие лишь частью из них.
Значения и функции грамматических форм
Описание общих и частных значений форм вида и времени дополняется анализом функций видо-временных форм в тексте. «Понятия функция и значение не совпадают, хотя и могут сближаться друг с другом. Их нетождественность вытекает уже из того факта, что помимо семантических и тесно связанных с ними прагматических функций, соотносимых с значениями, существуют такие типы функций (стилистические и структурные), которые выходят за пределы той сферы, где может идти речь о близости понятий функции и значения»[xxxvi]. Таким образом, при анализе семантики и прагматики видо-временных форм термины «функция» и «значение» могут употребляться как синонимы. Но существуют такие типы функций грамматических форм, прежде всего дискурсивные и стилистические, которые не анализируются как значения, – данные термины здесь расходятся.
Понятие функции языковой формы особенно важно при анализе употребления видо-временных форм в тексте. У форм времени решение вопроса о частных значениях имеет свои особенности, так как время тесно взаимодействует с видом: в реальных высказываниях и текстах выступают не просто временные, а видо-временные формы – частные временные значения зависят от вида глагола. Ниже подробно рассматриваются функции видо-временных форм в тексте – «композиционно-синтаксические функции глагольных форм, в которых кристаллизовались “значения и употребления” вида и времени». Система русского языка «соединила две категории в единой видо-временной форме слова, предназначив ее для роли основного средства организации текста»[xxxvii].
Среди функций видо-временных форм в тексте выделяются первичные и вторичные. Первичные функции видо-временных форм в тексте определены категориальными значениями вида и времени – граммемами СВ и НСВ, а также граммемами основных времен (настоящего, прошедшего и будущего). Соответствующие им значения характеризуются частотностью и стилистической нейтральностью. Вторичные функции связаны прежде всего с переносным употреблением грамматической формы, когда она вторгается в функциональную область другой формы (например, форма настоящего времени употребляется в значении прошедшего или будущего). Но вторичные функции могут иметь и иную природу: видо-временные формы в особых условиях контекста могут выражать не только собственно видовые и временные значения, но и модальные, прагматические, а в тексте также выполнять композиционно-синтаксические и художественные функции.
Композиционно-синтаксические функции видо-временных форм в тексте являются результатом взаимодействия многих факторов: вида, времени, аспектуально и темпорально значимых элементов контекста, а также коммуникативных режимов и типов речи.
Список литературы
[i] Barnetová V., B?li?ová-K?í?ková H., Leška O., Skoumalová Z., Straková V. Русская грамматика. Т. 1. Praha, 1979, с. 316-323.
[ii] Зализняк А. А. Русское именное словоизменение. М., 1967 / 2002, с. 26-27; Мельчук И. А. Курс общей морфологии. Т. 2. М., 1998, с. 250-261.