Тенденция к аналитической передаче грамматических отношений отразилась и на системе местоимений. Регулярным становится употребление личных местоимений, в связи с чем их парадигма пополняется местоимением 3-го лицаille, illa, ранее выступавшим в этой роли наряду с другими указательными местоимениями. Регулярным становится и употребление этого местоимения перед существительными для передачи общего значения определенности, что является ступенькой к формированию определенного артикля.
Синтаксис народной латыни характеризуется прежде всего «прямым» порядком слов, который начинает выполнять грамматическую функцию, возмещая утрату падежных форм. Устраняются формы сжатой, «вторичной» предикации: оборотыablatives absolutus, accusatives cum infinitivoзаменяются придаточными предложениями, многие неличные формы глагола либо выходят из употребления (supinum, participium futuri, gerundivum, инфинитивы будущего времени), либо ограничивают сферу своего употребления (participium praesentis, gerundium).
Лексический состав языка сильно видоизменяется под действием новообразований и изменения значений слов. Большое распространение получает «эмоциональная» лексика (слова с уменьшительным, увеличительным, уничижительным и прочими оттенками значения), от постоянного употребления постепенно теряющая свою стилистическую окраску (ср. класс, лат. auris 'ухо', нар. лат.auriculum 'ушко', затем 'ухо' > ит. orecchio, исп.oreja, фр.oreille 'ухо'). С помощью приставок и суффиксов образуется много новых существительных, прилагательных и глаголов с детализованной нюансировкой значений. Многие из этих новообразований не были зарегистрированы в латинских текстах, но восстанавливаются из романских языков, например: ит. usare, исп. usar,фр. user восходят к лат. *usare 'использовать'; . ит.arrivare, фр. arriver— к лат. *arripare 'прибывать' и т. д. Изменения значений слов происходят благодаря свойственной разговорной речи метафоре (ср. лат.teasta 'горшок' и ит. testa, фр. tete 'голова'), расширению и ограничению смысла (лат. camera'свод' и ит. camera, исп. camara, фр. chambre'комната'), сокращению в устном обиходе описательных выражений (лат. Tempus hibernum'зимнее время' и ит. inverno, исп. invierno, фр. hiver'зима'; лат. Dies dominica иит. domenica, исп.domingo, фр. dimanche 'воскресенье'). Для большей выразительности широко используют сложные наречия и предлоги (лат. De retro>ит. dietro, исп.detras, фр. derriere 'сзади'). Многочисленны заимствования из языков соседних народов. Все это вместе взятое сильно видоизменяет лексический облик языка.
Как видим, большинство особенностей, характерных для латинской разговорной речи на разных хронологических этапах, прочие закрепились в языке и оказались весьма продуктивными в поздние период, что обеспечило их дальнейшее развитие в романских языках.
Крылатые слова
«К ней обращенный лицом, устремил он крылатые речи» — «Илиада», 1, 201/. Такова одна из наиболее частых формул, вводящих прямую речь у Гомера: на крыльях слова летит мысль от собеседника к собеседнику. Этот красивый образ приобретает особую выразительную силу по отношению к тем словам, окрыленность которых не ограничена однократным произнесением и восприятием, словам, которые передаются из уст в уста, делаясь непреходящим достоянием народной речи.
Это, прежде всего, пословицы и поговорки.
Как для пословиц, так и для поговорок существенным признаком является то, что они возникают в народной устной речи и поэтому не имеют определенного автора, а должны рассматриваться как вид фольклорного словесного творчества, наряду с загадками, обрядовыми песнями, сказками, детскими прибаутками. Об этом говорил еще Квинтилиан /«Обучение оратора», V, 11, 41/: «Что говорится в народе, то, не имея определенного автора, становится как бы общим достоянием, например: «У кого друзья, у того богатство» и «Совесть — тысяча свидетелей» (см. в словаре СошиепНа тШе 1ез1е8). Но существует и другой разряд столь же «окрыленных», т. е. переходящих из уст в уста выражений, которые отличаются от пословиц и поговорок тем, что они являются цитатами, восходящими к определенному литературному источнику. Именно для таких выражений название крылатых слов принято в настоящее время не только как образное обозначение, но как специальный термин, позволяющий противопоставить их пословицам и поговоркам.
«А Васька слушает да ест» — по своему употреблению в русском языке это выражение вполне сравнимо с теми поговорочными выражениями, о которых мы говорили выше. Однако оно отличается от них тем, что его значение опирается на ситуацию, обрисованную в басне Крылова «Кот и Повар», откуда и заимствована эта строка. Можно, конечно, представить себе, что это выражение употребляет, и притом вполне кстати, человек, не знающий вовсе ни басни, ни ее автора: ведь в том и заключается особенность крылатых слов, что они живут в языке самостоятельной жизнью и их общий смысл воспринимается из их употребления наравне со смыслом любого другого фразеологизма. Но полного их понимания общий смысл еще не дает. На что указывает в приведенном примере противительный союз, с которого начинается фраза? Кто такой Васька? Кого (или что) он слушает? И главное — чем мотивирована выраженная только интонационно предосудительность его поведения? Ответ на все эти вопросы приходится искать за пределами самой фразы, а именно в том контексте, которому она принадлежит. Вместе с тем возможность стать крылатым словом придает цитате — и тем самым сообщает ей художественную ценность — главным образом именно тот более глубокий смысл, который в ней не выражен непосредственно, а только подразумевается.
Имея литературное происхождение, крылатые слова связаны с определенным языком. Но, с другой стороны, они в своем употреблении не ограничены только этим языком и его художественной литературой, а, выходя за эти пределы, становятся в той или иной мере международным достоянием, притом не только в переводе на другие языки, но также — и даже преимущественно — в своей исходной форме. Для каждого автора, пользующегося крылатыми словами, лучшим читателем является такой, которому они так же близки и понятны, как и ему самому. Естественно, что во многих случаях таких читателей окажется меньшинство. Этим оправдано существование сборников, в которых крылатые слова — как своеязычные, так и иноязычные — получают необходимое объяснение.
Это объяснение должно заключать в себе две части. Прежде всего, необходимо указать литературный источник крылатого слова, приведя тот текст, в котором оно возникло, в таком объеме, чтобы был вполне раскрыт смысл, вложенный в него автором. Вторую, не менее важную часть комментария должна составить иллюстрация самого употребления данного выражения в качестве крылатого слова, т. е. приведение содержащего это крылатое слово цитатного материала. Как показывают многочисленные примеры, жизненность крылатых слов проявляется и в том, что они могут обрастать новыми, иногда существенно отличными от первоначальных, значениями, могут порождать новые, более или менее самостоятельные варианты.
Понятно, что как в той, так и в другой части наряду с приводимыми текстами во многих случаях могут понадобиться пояснительные примечания языкового, реального или историко-литературного характера.
Задача научного комментирования крылатых слов была поставлена немецким филологом Георгом Бюхманом (1822—1884), который в 1864 году издал книгу под названием «Крылатые слова. Сокровищница цитат немецкого народа», впервые употребив сочетание «крылатые слова» как термин. Этот сборник многократно переиздавался и послужил образцом, а в значительной степени и источником для таких же сборников и на других языках.
В книге Бюхмана, как это отражено в ее заглавии, основное внимание уделено крылатым словам, представляющим собой цитаты из немецкой литературы, но наряду с ними рассматриваются также цитаты на других языках, вошедшие в международный фонд крылатых слов. Многоязычный подбор объясняемого цитатного материала весьма обычен и в других сборниках. Однако среди всего этого многоязычного фонда крылатых слов есть обширная группа, заслуживающая специального рассмотрения: это крылатые выражения на латинском языке. Их особое место определяется тем выдающимся значением, которое принадлежит латинскому языку и литературе в истории европейской культуры.
Название «латинский» происходит от названия Latium (Латиум), которое носила небольшая область древней Италии, расположенная по нижнему течению реки Тибра. Древнейшие памятники языка, на котором говорили латины, жители этой области, относятся приблизительно кVI —V вв. до н. э. Это несколько кратких надписей на предметах утвари и на камнях. Значительно возрастает численность и объем памятников латинского языка, притом уже не только эпиграфических, но и литературных, начиная с III в. до н. э. Это эпоха стремительного усиления экономического и политического центра Латия — города Рима, объединившего под своей властью большую часть Италии. Политическая экспансия Рима сопровождается усиленным проникновением в римскую жизнь элементов греческой образованности, дающих толчок к пышному расцвету литературы и языка римлян. Наиболее высокой художественной законченности достигает римская литература в различных стихотворных и прозаических жанрах в I в. до н. э. Изучение произведений выдающихся писателей этого времени становится основным предметом школьного образования и в этой функции на много веков переживает римскую державу. В I —II вв. н. э. государственные границы Рима охватывают огромную территорию, пролегающую широкой полосой в Европе, Азии и Африке вокруг Средиземного моря. Вместе с тем постепенно ослабевают внутренние связи этого многоплеменного государства, и в V в. н. э. оно прекращает свое существование как единое целое. В разговорном латинском языке, который вытеснил местные языки на большей части европейской территории Римской империи, в эту эпоху уже отчетливо обозначаются диалектные различия, полагающие начало развитию, на общей латинской основе, романских языков — итальянского, испанского, португальского, каталонского, провансальского, французского, румынского и других. Однако литературный латинский язык в более или менее постоянных формах сохраняет за собой роль языка художественной и интеллектуальной культуры Западной Европы, и притом не только в странах романских языков, но и там, где местный язык не был вытеснен латинским — в Германии, Нидерландах, Чехии, Венгрии, Польше, Хорватии, Англии, Ирландии. Только начиная с XIII —XIV вв.— так называемой эпохи Возрождения — возникают рядом с латинской литературой и под ее непосредственным влиянием художественные литературные произведения на развивающихся национальных языках европейских народов. Но за пределами художественной литературы (в основном поэзии) латинский язык всецело сохраняет свои господствующие позиции во всех областях общественной и культурной жизни, оставаясь языком государства, администрации, международных отношений, науки, церкви, школы.