Помня о том, что наука, к сожалению, не располагает прямыми свидетельствами разговорного латинского языка, перечислим те типы памятников, которые могут быть использованы в качестве источников информации о состоянии разговорного латинского языка на различных этапах его существования. Разумеется, этим материалом надо пользоваться с постоянным учетом того, что по самой своей природе (письменные документы) он не мог адекватно передавать разговорную латинскую речь, так как всегда в большей или меньшей степени находился под влиянием письменной литературной нормы.
Надписи. Этот вид памятников имеет как свои достоинства, так и свои недостатки. Преимущество надписей заключается в том, что в силу специфики материала они — единственный вид памятников, дошедший до наших дней в «оригинале», в отличие от всех других, прошедших через руки средневековых переписчиков. К числу достоинств относится и локальная определенность надписей, также обусловленная материалом,— они делались в основном на различных постройках, надгробиях и т. п. (не считая, конечно, надписей на утвари, украшениях, которые могли менять хозяина, а следовательно, II «место жительства»). Благодаря информативному характеру большинства надписей, обычно бывает возможно осуществить их датировку, что немаловажно для выявления диахронической картины изменений в народной латыни. В то же время трудность обработки материала, а также относительное однообразие содержания надписей (как правило, фиксирование наиболее важных моментов общественной и личной жизни) обусловили «связанность» текста, обращение к традиционным формулам. Это неизбежно затушевывало местные, временные и индивидуальные особенности в языке памятников. Поэтому особый интерес представляют надписи личного, частного характера, менее связанные с определенными традиционными моделями.
До нас дошли надписи, относящиеся практически ко всем этапам существования латинского языка: архаическому, классическому, позднему. Это обстоятельство очень важно и ценно, так как благодаря ему мы имеем возможность, сравнивая надписи, относящиеся к различным хронологическим срезам, наблюдать эволюцию латинского языка от периода его формирования до периода перехода в романские языки. При этом обнаруживается, что ряд явлений, унаследованных романскими языками от разговорного латинского языка, уходит своими корнями в самые ранние этапы его развития. Подобное наблюдение служит убедительным доказательством того, сколь необходимо для романиста внимательное изучение латинского языка на протяжении всей истории его существования.
Рассмотрим для примера несколько надписей, представляющих различные этапы развития латинского языка. Для начала возьмем несколько строк из эпитафии консула Луция Корнелия Сципиона (III в. до н. э.):
Honc oino ploirume cosentiont R (omai)
Duonoro optumo fuise uiro
Luciom Scipione…(CIL, I)
«В Риме многие соглашаются насчет него одного, что он был лучшим из хороших мужей, Луций Сципион...»
Почти во всех словах мы сталкиваемся с отпадением конечного m и употреблением в конечном слоге о вместо u: oino вм. unum, cosentionвм. consentiunt, duonoro вм. bonorum, optumo вм.optium, viro вм. virum, Luciom вм. Lucium,Scipioneвм. Scipionem; кроме того, наблюдаются и другие фонетические явления: архаический дифтонг оi (ploirume вм. plurimi, oino вм. unum), опущение nперед s (cosentiont вм. consentiunt), архаическое du,перешедшее в III в. до н. э. в b (duonoro вм.bonorum), закрытый гласный перед губным согласным, обозначавшийся на письме как u (с середины I в. до н. э.— как i): ploirume = plurimi,optumo=optimum, наконец, honc = = hunc.
Уникальными в своем роде явились материалы, полученные при раскопках древнего римского города Помпеи, погибшего в результате извержения Везувия в 79 г. н. э. Застывшая лава, закрыв доступ воздуху, спасла для современных исследователей любопытнейшие свидетельства повседневной жизни в то далекое время. Среди них — фрески, служившие для украшения домов, и различная «настенная литература», от афиш и объявлений до счетов в тавернах и даже личных оскорблений и насмешек, что, видимо, и дало основание одному из жителей, в свою очередь, написать (кстати, на правильном классическом языке, доказывающем образованность пишущего):
Admiror te paries non cecidisse ruinis
Qui tot scriptorum taedia sustineas(СIL, IV, 2487)
«Я удивляюсь, стена, как ты не рухнула, выдерживая пачкотню стольких писак».
Вот некоторые примеры помпейских надписей: hec(вм. haec) venatio pugnabet (вм.pugnabit) Vk Septembres et Felix ad(вм. contra)ursos pugnabet (СIL, IV, 1989)— «Это сражение состоится за пять дней до сентябрьских Календ, и Феликс сразится с медведями» (наблюдается упрощение диграфа ae, смешение е и i в конечных слогах, замена предлога); Virum vendere nolo meom(СIL, IV, 3061) — «Мужа своего продавать я не хочу» (смешение u и o в конечном слоге —- тенденция, прослеживавшаяся еще в архаической латыни; Quisquis ama(вм. amat) valia (вм. valeat), peria(вм. pereat)qui nosci (вм. nescit, из non scit) amare, bis(t)anti (=tanto) peria (= pereat) quisquis amare vota (вм.vetat) (СIL, IV, 1173) — «Да здравствует всякий, кто любит, да сгинет тот, кто не умеет любить, и дважды пусть сгинет тот, кто запрещает любить» (в этой надписи отмечаем отпадение конечного t, eперед гласным переходит в i, а также зафиксировано архаическое vo перед t).
Помпейские надписи иллюстрируют нам состояние разговорного латинского языка в одной из римских колоний в классический период его развития.
А вот надписи позднего периода латинского языка: Secundinus mulomedicus fecit sibi domum eterna(СIL, VI, 9611, Рим) —«Ветеринар Секундин сделал себе вечный дом» (здесь отмечается отпадение конечного m и исчезновение дифтонга ae: eterna вм.aeternam). Hic requiscunt menbra ad duus fraters Gallo et Fidencio, qui foerunt fili Magno cl. Et uixerunt in pace(ann.) XVIII. (CIL, XIII, 2483, около Лиона) «Здесь покоятся тела двух братьев Галла и Фиденция, которые были сыновьями светлейшего Магна и жили в мире 18 лет...» (в этой надписи зафиксировано развитие предложных конструкций:ad duus fraters вм. duorum fratrum; смешение конечных u и o: duus вм. duos; исчезновение падежей: имена Gallo, Fiderico и Маgno приводятся как неизменяемые; диссимиляция: menbra вм.membra; стяжение гласных в зиянии: requiscunt вм.requiescunt).
Наиболее полным собранием латинских надписей являетсяCorpus mulomedicus fecit sibi domum eterna, CIL(«Свод латинских надписей»). Это издание осуществил коллектив крупнейших специалистов Берлинской академии наук в области латинской эпиграфики под руководством видного ученого Теодора Моммзена. В основу классификации надписей был положен территориальный принцип, согласно которому 100 000 надписей сгруппированы в 16 томов, причем эти тома состоят из отдельных частей, выпусков и имеют приложения. В качестве дополнения к изданию было выпущено три альбома, где воспроизведен внешний вид и шрифт надписей.
Однако этот самый полный и авторитетный свод надписей из-за своего большого объема не очень удобен в повседневной работе. Для этих целей более удобно сделанное на высоком научном уровне издание Германа Дессау (сокращение Dess). Оно состоит из трех томов (пять книг) и включает 9522 важнейшие надписи, сгруппированные не по географическому принципу, а по содержанию и хронологии. Текст надписей сопровождается подробными комментариями, где указывается время, место находки и хранения надписи, расшифровка наиболее сложных сокращений.
Художественная литература. Наиболее богатый материал дают тексты начального этапа римской литературы, III—II вв. до н. э., когда еще окончательно не сложилась норма литературного латинского языка,— драматургическое наследие Плавта и Теренция. Комедии Плавта написаны на разговорном языке образованных римлян того времени. Но, идя навстречу своему простоватому зрителю, Плавт наполняет пьесы пословицами, прибаутками, разными словечками и даже ругательствами, то есть всем арсеналом лексикона римских улиц, благодаря чему язык его персонажей представляет собой прекрасный образец разговорной латинской речи и позволяет судить о характерных для этого времени языковых явлениях.
Рассмотрим несколько строк из его «Ослиной комедии» (Asin. 664 ss.):
Phil.: Da, meus ocellus, mea rosa, mi anime, rnea voluptas, Leonida,argentum mihi: ne nos diiunge amantis
Leon.: Dic igitur me passerculum, gallinam, coturnicem,
Agnellum, haedillum me tuom dic esse vel vitellum: Praehende auriculis, conpara labella cum labellis
Nimis bella's amabilis
Филения: Дай, мой глазочек, моя роза, душечка, наслаждение,
Леонид, мне денег; не разлучай нас, любящих
Леонид: Тогда скажи, что я воробушек, курочка, перепелка,
Скажи, что я твой ягненочек, козленочек или теленочек, Возьми за ушки, приблизь губки к губкам
Красавица милейшая...
Этот отрывок наглядно иллюстрирует особенности разговорной лексики: мы встречаем целый ряд уменьшительных форм, характерных для разговорного языка (ocellus вм. oculus, passerculusвм. passer, agnellus вм. agnus (ср. ит. agnello),haedillus вм. haedus, vitellus вм. vitulus (ит. vitello),auricula вм. auris (ср. ит. orrecchio, фр. orreile, исп.oreja), labellum вм. labrum. Кроме того, вместо звательного падежа используется именительный (meus ocellus), в конечном безударном слоге употребляется о вместо u (tuom вм. tuum), i вм. е (amantis вм. amantes), происходит рекомпозиция (этимологическая реконструкция) приставки (conpara вм. класс, compara), употребляется императив с отрицанием ne (ne diiunge вм. класс.Noli diiungere), в классический период возможный только у. поэтов, а также используется прилагательное bellus (класс. pulcher).
Встречаем мы у Плавта и характерные для разговорного языка предложные конструкции вместо косвенных падежей (ad carnuficem dabo(Capt. 1019) вм. Carnufici dabo — 'я отдам палачу'), и описательные степени сравнения (plus infesta (Саs. 639) — 'более враждебная', ср. класс. infestior), и другие явления разговорной речи.
Горацию язык Плавта не нравился; Цицерон находил его несколько архаичным. Зато любитель грубоватой, но выразительно!) народной речи Варрон (I в. н. э.) повторял, вслед за грамматикою Элием Стилоном, что на языке Плавта заговорили бы сами Музы если бы они спустились на землю.
О Теренции нам известно, что его пьесы регулярно покупались эдилами для всенародных представлений, а комедия «Andria» («Андрианка») несколько раз возобновлялась даже после его смерти, что доказывает их популярность. В прологах своих комедий автор часто обращается к широкой публике. Поэтому, хотя изящный язык пьес Теренция и очень далек от плавтовской речи, очевидно, что и этот драматург ориентировал речь персонажей своих комедий на многочисленных зрителей, откуда обязательные просторечные обороты, разговорный строй фразы, впоследствии нежелательные в литературной норме, например:expers partis… de nostris bonis (Heaut. 653) «лишена части... нашего достояния» (предложная конструкция вместе родительного падежа).