Т. В. Попова
Интенсивное развитие когнитивной лингвистики обусловливает неизбежность нового осмысления традиционных объектов языкознания, в том числе грамматики. Это привело к появлению первых монографических исследований по когнитивной грамматике [см.: Кубрякова, 1997; Волохина, Попова, 1999]. Если первая работа посвящена когнитивному анализу частей речи, то вторая – синтаксическим концептам русского языка. Значительно меньшее внимание уделяется когнитивным аспектам русского словообразования, хотя последнее активно «участвует» в языковой категоризации мира, предопределяющей концептуальную картину мира русского человека.
Среди многочисленных словообразовательных единиц, обладающих когнитивной значимостью (словообразовательных гнезд, парадигм и цепочек, способов словообразования, словообразовательных моделей и типов), особое место занимают словообразовательные значения (СЗ). Именно последние предопределяют семантику производных слов, различные комбинации которых и формируют комплексные деривационные единицы, названные выше.
За СЗ, как и за любыми языковыми значениями, скрываются определенные когнитивные структуры – концепты, «смыслы, составляющие когнитивно базисные подсистемы мнения и знания» [Павиленис, 1986, 241]. Анализ производных слов и свойственных им СЗ позволяет понять, «какое концептуальное или когнитивное образование подведено под “крышу” знака, какой квант информации выделен телом знака из общего потока сведений о мире» [Кубрякова, 1993, 23].
Целесообразно попытаться выявить специфику таких словообразовательных концептов, тем более что вопрос о специфике грамматической категоризации мира и грамматических концептов уже поставлен и активно обсуждается лингвистами [см., например: Кубрякова, 1997; Волохина, Попова, 1999; Кубрякова, 2000; Болдырев, 2000]. Перспективным и интересным объектом исследования, на наш взгляд, является деривационная семантика русского глагола, поскольку она, с одной стороны, более сложна, неоднотипна, разноаспектна, чем у слов других частей речи [см.: Янценецкая, 1979], с другой – как любая грамматическая или лексико-грамматическая категоризация – «помогает переходить от более “наивного” отражения действительности (свойственного лексике. – Т. П.) в сторону более обобщенного и более опосредованного ее отражения» [Кубрякова, 2000, 25].
Анализ когнитивных структур, скрывающихся за СЗ русского глагола, позволяет предположить, что «деривационно оформленные» знания обладают некоторыми особенностями.
1. Анализ СЗ делает очевидным тот факт, что СЗ представляют собой концепты разного типа: пропозициональные структуры, фреймы, сценарии, схемы.
В исследованиях Е. С. Кубряковой убедительно доказана пропозициональность русских глагольных и отглагольных СЗ, отражающих один из компонентов ситуации («тот, кто совершает действие, названное мотивирующим глаголом /далее – н. м. г./»), одну ситуацию («совершать действие, н. м. г., N раз») или комплекс взаимосвязанных ситуаций («прийти в состояние удовлетворения /ситуация 1/, совершая действие, н. м. г., длительно или многократно /ситуация 2/»).
Модификационные СЗ (акционсартные СЗ, передающие значения СГД) задают разные модели отражения ситуации, видоизменяя последнюю в количественном, темпоральном, субъектно-объектном и ином аспектах («совершать действие, н. м. г., N раз / долго / с незначительной интенсивностью и т. п.»).
Такие СЗ, как нам кажется, строятся на базе схематических когнитивных моделей. Схема как вид когнитивной структуры, фрейма, не имеет однозначного определения: М. Арбиб, Е. Д. Конклин и Дж. Хилл понимают под схемой сложный вид репрезентации, пучок семантических сеток и правил, посредством которых рецептируются и обрабатываются структуры «внешнего мира» во «внутреннем мире» человеческого сознания; Н. Стиллингс, М. Файн-штейн, Дж. Гарфилд и др. максимально сближают схему с категорией и прототипом [см.: Бабушкин, 1996, 21–22]; другие ученые трактуют схему как мыслительный образец предмета или явления, имеющего пространственно-контурный характер [см.: Болдырев, 2000, 36]. Представляется, что при определении сущности этого когнитивного образования необходимо учитывать основное значение существительного «схема», которое хорошо коррелирует с ее пониманием как пучка семантических сеток, пространственного контура явления. Такая интерпретация когнитивного явления, называемого схемой, будет максимально соответствовать модификационным грамматикализованным СЗ: они называют качественно не конкретизированное действие (единственное уточняющее определение – «действие, н. м. г.» – предполагает широкий круг обозначаемых ситуаций) и задают только схему модификации этого действия, сетку, под которую могут быть подведены самые разнородные ситуации.
Мутационные глагольные СЗ обычно отражают не одну, а две и более ситуаций, обозначая действие и его причину (прийти в состояние усталости, совершая действие, н. м. г., слишком долго, интенсивно или многократно: убегаться), действие и его цель (совершать действие, н. м. г., неинтенсивно для отдыха: прогуливаться), действие и его результаты, следствия (перемещаться из одного места в другое, оказываться где-л., совершая действие, н. м. г.). Мутационные СЗ, в отличие от модификационных, «специализируются» на точном, а не обобщенном отражении связей между ситуациями, передают качественную специфику следствия, результата, цели и т. п.
Мутационные глагольные СЗ опираются на пропозициональные когнитивные модели категоризации, которые вычленяют элементы, дают их характеристику и указывают связи между ними. Большая часть структур нашего знания, по мнению Дж. Лакоффа, имеет форму пропозициональных моделей [см.: Болдырев, 2000, 90]. Мутационные СЗ полипропозициональны, поскольку связывают несколько ситуаций воедино.
Вероятно, СЗ других частей речи могут отражать и другие когнитивные структуры. В целом, вопрос о том, какие типы когнитивных моделей и фреймов могут репрезентировать русские СЗ, только поставлен и находится в стадии осмысления.
2. СЗ репрезентируют когнитивные структуры, являющиеся нечеткими понятиями, или понятиями с нечеткими краями. Существование именно таких структур знания целесообразно и необходимо для мышления человека, функционирования его сознания: только такие понятия позволяют человеку категоризировать постоянно изменяющиеся явления действительности, называть их с помощью известных ему номинативных единиц, строить достоверные умозаключения при неполной информации и т. п.
СЗ не являются конструктами с четко ограниченным объемом и содержанием, поскольку практически любой компонент СЗ может быть нечетким множеством. Компонентная структура СЗ до определенной степени аналогична структуре лексического значения: в СЗ можно выделить категориально-словообразовательную сему (КСС) и уточняющие ее дифференциальные (ДСС), например, в СЗ «совершать действие, названное мотивирующим глаголом (в дальнейшем – н. м. г.), не раз/один раз» КСС – это компонент «совершать действие, н. м. г.», а ДСС – эксплицитная сема «не раз/один раз» и имплицитная сема субъекта, совершающего действие, н. м. г.
Во всех типах СЗ (и мутационных, и модификационных) нежестко очерченным является тот компонент значения, который формулируется как «действие, названное мотивирующим глаголом»: качественная специфика такого действия никак не определена – это любое действие, которое может быть модифицировано способом, заданным словообразовательным значением.
В полипропозициональных мутационных СЗ русского глагола нечетким может быть и категориально-словообразовательная сема, фиксирующая следствие – результат совершения действия, н. м. г. В этом случае состояние, являющееся результатом совершения действия, н. м. г., передается в толковании СЗ с помощью нескольких семантически близких глаголов, которые относятся к «психологическим синонимам» («углубить(ся), вникнуть во что-л., свыкнуться, освоиться, длительно совершая действие, н. м. г.»: вдуматься, вжиться), связаны родо-видовыми отношениями («уничтожить(ся), израсходовать(ся), употребить, совершая действие н. м. г.»: скормить, сглодать) или являются антонимами («приобрести/утратить какие-л. свойства, длительно совершая действие, н. м. г.»: выбегаться ‘долго бегая, окончательно перестать хотеть совершать это действие, т. е. потерять качество желания и приобрести новое качество удовлетворения тем, сколько раз совершил это действие’).
В мутационных глагольных СЗ недостаточно определенно характеризуется и способ совершения действия, который является причиной появления фиксируемого словообразовательным значением следствия-состояния. В этом случае дифференциальная словообразовательная сема способа совершения действия может быть представлена несколькими конкретизаторами, реализация каждого из которых влечет за собой появление зафиксированного в СЗ результата: «прекратить действие, н. м. г., после длительного/интенсивного/многократного его совершения»: перебеситься (весь комплекс факторов может действовать одновременно или в разных сочетаниях), перебродить (только после длительного брожения).
Таковы же и субъектно-объектные семы СЗ. Семантические отношения типа «субъект – действие» и «действие – объект» должны быть отнесены, по мнению А. А. Уфимцевой [1998], к константам сознания, они являются единицами концептуальной модели мира и не могут не присутствовать в языковой картине мира, но на разных уровнях языка выражаются неоднотипно, маркируются с разной степенью вероятности. Так, сема субъекта в СЗ часто имплицитна, не манифестирована отдельной лексемой в его толковании, в то время как сема объекта эксплицитна.
Субъект, по мнению Г. А. Золотовой и А. В. Бондарко, – это любая субстанция, являющаяся источником приписываемого ей непассивного предикативного признака. На уровне деривационного глагольного значения субъект отражен в толковании СЗ лишь в том случае, если специализирован в качественном и количественном отношениях, например, СЗ ‘с. д., субъектом которого являются взаимодействующие друг с другом одновременно субъекты’: сосуществовать; ‘с. д., производителем которого являются все субъекты’ (СЗ распределительно-субъектного СГД): повставать; ‘переместиться куда-либо в большом количестве’: набежать и под.