Особенности содержания концепта «ум» в языке Древней Руси
Е. В. Дзюба
Современная когнитивная лингвистика сосредоточивает внимание на изучении отдельных концептов (или их совокупностей, т. е. концептосфер) как «содержательных единиц коллективного сознания» [Бабушкин, 51 ]. В данной работе принято определение концепта, предложенное И. А. Стерниным: «Концепт понимается… как дискретное образование, являющееся базовой единицей мыслительного кода человека, обладающее относительно упорядоченной внутренней структурой, представляющее собой результат познавательной (когнитивной) деятельности общества и несущее комплексную, энциклопедическую информацию об отражаемом предмете или явлении, об интерпретации данной информации общественным сознанием и отношении общественного сознания к данному явлению или предмету» [Стернин, 257 ].
Настоящее исследование посвящено изучению концепта «ум». Внимание сосредоточено на одном из источников информации о смысловом наполнении концепта — лексикографическом. Лексические значения слова-концепта не отражают всего содержания концепта, однако каждое из них, по справедливому мнению И. А. Стернина, «выступает как часть концепта, называемая регулярно используемым и воспроизводимым в данном сообществе языковым знаком и представляющая собой коммуникативно релевантную для данной лингвокультурной общности часть концепта» [Там же, 258 ]. Изучение лексикографического материала позволяет восстановить определенную часть смыслового наполнения концепта, каким он предстает в общенациональном сознании.
Современные словари дают очень скупую информацию о том, каково содержание понятия «ум». Поэтому целесообразно рассматривать специфику формирования представлений русского народа об уме на материале лексикографических источников разных эпох.
Исследователи отмечают, что концепт способен изменяться [см. об этом: Красавский; Маслова; Степанов]. Каждая эпоха, частично сохраняя смысловое наполнение концептуальных структур, привносит что-либо свое, обусловленное идеологически, политически, экономически и социально. Если концепт оказывается укорененным в сознании носителей языка на протяжении многих веков, он становится, по терминологии Ю. С. Степанова, «константой культуры» [см.: Степанов], однако это не снижает интереса к тем компонентам смысла, которые связаны с определенной исторической эпохой.
На необходимости проведения историко-этимологического комментария изучаемых концептов настаивает Н. А. Красавский: «При лингвокультурологическом анализе концептосфер языка в синхронии и диахронии обязательной исследовательской операцией является этимологический анализ, выявляющий способы, средства, в целом динамику развития оязыковления того или иного фрагмента действительности… При синхронном подходе… наблюдаема лишь вершина айсберга: исследователем делается «срез» языкового сознания на ограниченном временными рамками когнитивном пространстве. Обращение же к диахронии экзистенции интересующего феномена позволяет увидеть сложную мыслительную деятельность человека во временной протяженности, что, безусловно, ценно не только для историка языка, этимолога, компаративиста, но и для лингвокультуролога и когнитивиста» [Красавский, 84 ].
Исследование концепта «ум» здесь ограничивается изучением одного источника — «Материалов для словаря древнерусского языка по письменным памятникам» И. И. Срезневского (СПб., 1893). Методика лексикографического описания смыслового наполнения слова-концепта «ум» предполагает в первую очередь описание лексем, содержащих корневую морфему основного слова (ср.: ум, умничать, умствовать, умопомрачительный, умно, умозрение, умозаключать, слабоумный, доброумие, безумный и т. п.), при этом частеречная принадлежность той или иной единицы не имеет принципиального значения для выявления того или иного смыслового компонента. Для подтверждения некоторых данных необходимо также обращение к другим словам одной лексико-тематической группы с единицей «ум» (ср.: разум, рассудок, мудрый и др.).
Основным источником языкового материала для И. И. Срезневского послужили памятники древнерусской письменности. Это, как замечает автор, «собственно русские памятники… летописи, грамоты, уставы, послания, слова, сказания, жития святых, записи и написи», а также «памятники славяно-русской церковной письменности…» [Срезневский, 3 ].
В отношении временнóго периода собранной лексики И. И. Срезневский в заметке о своих трудах пояснил, что в «Материалах» представлены три порядка слов: 1) слова, бывшие в употреблении издревле и частью только в древности; 2) слова, вошедшие в употребление не ранее XIV—XV вв. или/и позже, до начала XVIII в. частью, и бывшие в употреблении только в это время; 3) слова, вошедшие в употребление в последние полтора века» (т. е. сер. XVIII—XIX в.). Что касается стилистического разнообразия, то «Материалы» содержат как книжную лексику, так как основным источником была церковная литература, так и элементы народного языка. Так, И. И. Срезневский отмечает: «Из всех этих слов одни искони должны принадлежать народу, другие были достоянием книжного употребления и только частью переходили в общенародное употребление. Из тех и других наиболее важны: 1) слова, выражающие так или иначе быт народный, и 2) слова, изображающие отвлеченные или научные понятия и представления» [Срезневский, 4 ].
Письменность древнерусского периода, как отмечает В. М. Живов, включала тексты стандартные (текст Св. Писания и богослужения) и гибридные (например, летописи). «Стандартные церковнославянские тексты, — поясняет ученый, — служили… прямым образцом и в идеологическом, и в литературном, и в языковом отношении. …Они же оставались эталоном правильного книжного языка и для гибридных текстов. В соответствии с этим гибридные тексты осмыслялись как часть христианской литературы, а не как стоящий особняком культурный феномен... В иерархическом построении восточнославянской средневековой книжности именно эти тексты (и стандартные, и гибридные, ориентированные на эталон) выступают как абсолютный, онтологической текст, служащий образцом и моделью для всего культурного пространства» [Живов, 1996, 40 ].
Иными словами, исследуемые И. И. Срезневским источники языкового материала (по терминологии В. М. Живова — стандартные и гибридные тексты) носили сугубо религиозный характер, что во многом обусловливает специфику представления изучаемого концепта в данном словаре, а именно наличие некоей религиозной доминанты. Это обусловлено особенностями картины мира средневекового человека, поскольку все культурное пространство того времени было подчинено христианскому мировидению [см. об этом: Вендина; Гуревич, 1976; Живов, 2002; Лихачев, 1958].
Такая тенденциозность выявляется и при изучении концепта «ум», что объяснимо реальной ситуацией того времени, точнее, типом культуры, господствовавшим в эпоху Средневековья 1 .
А. Я. Гуревич, рассматривая отношение средневекового человека к разным проявлениям жизни (экономическим, политическим, социальным и т. д.), подчеркивает, что исследователь не может понять культуру того времени, игнорируя систему ценностей, лежавших в основе миросозерцания людей средневековой эпохи [Гуревич, 1984, 8 ]. Исследователь настаивает: «…Избирая объектом анализа художественное творчество либо право, историографию и другие отрасли духовной деятельности людей Средних веков, мы не должны изолировать данную сферу этой деятельности из более широкого культурно-исторического контекста, ибо только в рамках этой целостности, которую мы называем средневековой культурой, можно правильно понять те или иные его компоненты» [Там же, 10—11 ]. Организующим стержнем всей системы ценностей средневекового человека является религиозное чувство [см. об этом: Живов, 1996, 2002; Бицилли; Гуревич, 1972, 1984, 2002; Лихачев, 1958]. «Богословие представляло собой “наивысшее обобщение” социальной практики человека Средневековья, оно давало общезначимую знаковую систему, в терминах которой члены феодального общества осознавали себя и свой мир и находили его обоснование и объяснение», — замечает А. Я. Гуревич [Гуревич, 1984, 11 ].
Очевидно, что и содержание концепта «ум», которое было сформировано в языке средневековой Руси, носило отпечаток духовной культуры, отличающейся религиозной доминантой. В сознании человека древнерусского периода названный концепт был тесно связан с понятием духовности. Это четко прослеживается на примере значений слов ум, сердце, душа, дух , представленных в «Материалах» И. И. Срезневского. У лексемы умъ значение ‘способность мыслить и познавать’ занимает вторую позицию, в то время как в современных словарях это значение мы наблюдаем на первом месте (ср. данные 4-томного «Словаря русского языка» под ред. А. П. Евгеньевой (МАС): «Ум — 1. Познавательная и мыслительная способность человека, способность логически мыслить» [МАС]; данные «Толкового словаря русского языка» С. И. Ожегова, Н. Ю. Шведовой: «Ум — 1. Способность человека мыслить, основа сознательной, разумной жизни» [Ожегов, Шведова]; данные «Современного толкового словаря русского языка» под ред. Т. Ф. Ефремовой: «Ум — м. 1. а) мыслительная способность, лежащая в основе сознательной деятельности; б) большая проницательность, незаурядный и тонкий разум; в) определенный склад мышления, особенности миропонимания; г) разг . здравый смысл, определяющий разумное поведение (в противоположность чувству). 2. Сознание, рассудок» [Современный толковый словарь...]).
Если в сознании современного носителя языка ментальная способность противопоставляется чувству, то для средневекового человека такого разделения не существует. Часто лексемы ум, разум, дух, душа, сердце, как это представлено в «Материалах» И. И. Срезневского, употребляются в роли синонимов, что говорит об отсутствии в сознании средневекового человека четких границ между интеллектуальной, этической и эмоциональной сферами. Так, например, значение ‘душа, совокупность духовных сил’ объединяет слова ум в первом значении 2 (ср.: « умъ — 1. Душа, совокупность духовных сил»), соответственно — умный в первом значении (ср.: умьныи — 1. духовный; 2. умственный, относящийся к уму; 3. мысленный; 4. умный, разумный), разумный в седьмом значении (ср.: разумьныи — 1. одаренный разумом, умный, разумный; 7. относящийся к душе, духовный) и сердце в третьем значении (ср.: « сьрдьцє — 3. дух, душа, средоточие жизненных сил человека, совокупность ощущений, мыслей и чувствований). Встречающееся у И. И. Срезневского слово великоумие также имеет сему духовности (ср.: « вєликоумиє , вєликоумити , то же, что греч . μεγαλοφρονειν — имеющий возвышенный образ мыслей, великий духом, мужественный»).