Так и тематическая целостность "Нового мира" определена стремлением главного редактора и редколлегии представить на страницах журнала жизнь нации в условиях нового мироустройства; модальная – оценкой этического, эстетического, художественного содержания эпохи социализма с позиции устойчивого, непреходящего идеала единства "истины – добра – красоты".
"Толстый" журнал в России одновременно может быть открытым и закрытым сверхтекстом. Он открытый сверхтекст во время его функционирования. Читатель ждет следующую книгу журнала по двум причинам: "продолжение следует" и следует продолжение давно начатого диалога журнала и читателя по важнейшим проблемам современной ему жизни. Журнал может быть и закрытым сверхтекстом, поскольку есть три ключевых слова, определяющих жизнь "толстого" российского журнала: направление, борьба и компромисс, и только одно, характерное для его судьбы, – гибель. Журнал становится в восприятии общественности закрытым сверхтекстом, когда его запрещает власть или когда происходит смена главного редактора.
Деление на закрытые и открытые сверхтексты осуществляется на базе категории законченности. Применительно к журналу эта категория всегда соотносится с именем главного редактора журнала. Но здесь возможны различные варианты. Журналы "Время" и "Эпоха", несмотря на разные названия и то, что официальным редактором числился старший брат великого писателя – Михаил, были, по сути дела, одним журналом, журналом Достоевского. С другой стороны, история некрасовского "Современника" (1847–1866) говорит об обратном. Редакторство Некрасова, чьи произведения, опубликованные в журнале, хотя и определили его общее прогрессивно-демократическое направление, не смогли уберечь от существенных изменений литературно-эстетического и общественного облика "Современника". В 1847–48-х годах (при жизни В. Г. Белинского) "Современник" пропагандирует социальный реализм натуральной школы, в 1848–55-х годах, не изменяя в целом "гоголевскому направлению", активно развивает идеи "эстетической критики", в середине 1850-х годов журнал становится оплотом "утилитарной" эстетики революционных демократов, после разгрома которых в последние годы своего существования он утратил достойный его уровень художественной критики, ударившись во многом в бессмысленную полемику. Наконец, "Новый мир" времен Твардовского и периода Косолапова или Наровчатова – это разные журналы, вернее, во втором случае это уже и не журнал, а просто издательский орган, в котором можно прочитать "Алмазный мой венец" В. атаева, романы М. Слуцкиса, но и "романы" Л. И. Брежнева и с которым вследствие этого нельзя вести постоянный диалог. Исторически сложилось так, что главный редактор "толстого" журнала в России должен был обладать по крайней мере двумя качествами. Во-первых, это обязательно большой художник, определяющий в какой-то степени литературный лик эпохи. Во-вторых, это общественно- авторитетная личность, которой с безусловностью доверяет читатель.
Характер коммуникативной рамки или вопрос о том, является ли "толстый" российский журнал не авторским сверхтекстом или сверхтекстом с собирательным характеризованным образом автора, – вопрос сколь сложный, столь интересный. С одной стороны, вокруг журнала, имеющего свое направление, всегда собирается группа единомышленников: редактор, редколлегия, постоянные авторы, определенный состав критиков и т.д. Не случайно в общественно-литературном сознании периода "оттепели" возникают такие понятия, как "новомировцы", "новомировская критика", "новомировские авторы", ""Новый мир" Твардовского".
С другой стороны, нет смысла идеализировать отношения российского журнала с русскими писателями. Открывая новые, порой блистательные имена, журнал обычно становится ревнивым к своим авторам, пытается придать отношениям со своим автором характер патронирования, которое чаще всего, если речь идет о художнике большого мастерства, по сути своей не могущего ограничиться рамками магистральной тенденции журнала, завершаются разрывом. Так произошло с Н. А. Некрасовым и Л. Н. Толстым в XIX веке, А. Т. Твардовским и А. И. Солженицыным в веке XX.
С большой определенностью можно говорить об адресате российского "толстого" журнала. В данном случае журнал будет выступать как сверхтекст, ориентированный на конкретный характеризованный тип адресата. Поиск и обретение именно такого типа адресата – основа существования российского "толстого" журнала, и его адресат – читающая интеллигентная Россия.
Отсюда – восторженное восклицание Белинского: "У нас есть публика", отсюда особое внимание к "обратной связи" – письмам читателей. Читательские письма, читательский отклик, особая популярность журнала у читающей России – все это являлось для журнала знаком того, что он выполняет главную гражданскую миссию: способствует раскрепощению общественного сознания.
"Толстый" журнал всегда структурно определен. Это обусловлено уже его подзаголовком: общественно-политический и литературно-художественный журнал.
Так, А. Т. Твардовский в программной для "Нового мира" статье "По случаю юбилея", ссылаясь на опыт "Современника" и "Отечественных записок", писал следующее: "Общеизвестно, что в соотношении первой, "литературно-художественной", и второй, "общественно-политической", частей "толстого журнала" эта вторая и, как правило, меньшая по объему часть не может быть второстепенной без ущерба для целостного воздействия на читателей такого типа издания. Более того, в иные времена эта вторая часть приобретает первостепенное и ведущее значение" 15 .
В. Лакшин, также связывая проблему двусоставного единства российского журнала с отечественной традицией, пишет об этой характерологической черте его как своеобразном импульсе, во многом породившем и своего читателя: "Постоянный читатель журнала, подписчик был фигурой совсем иной, чем прежний случайный читатель книг. Открывая каждый месяц свой журнал, он получал возможность следить за движением литературы, его начинала интересовать не одна беллетристика, но и научные статьи, и критика – словом, духовная жизнь общества в целом" 16 . Очевидно, что настойчивое акцентирование структурно-смыслового единства литературных и политико-публицистических страниц журнала обусловлено его стремлением объединить под своим знаменем и новое поколение писателей, и новое поколение читателей, влиять не только на литературную, но и на общественную жизнь страны.
Необходимо помнить, что, кроме двусоставного единства, каждая книжка журнала так или иначе однотипно структурирована: проза, поэзия, литературная критика, мемуары, дневник писателя, коротко о книгах, без комментариев и т.д. Конечно, вторая часть журнала может варьироваться, но общий набор рубрик один и тот же. Тип структурирования порой определяет лицо журнала, его направленность. Интересные результаты дает сопоставительный анализ структуры "Нового мира" под редакторством Твардовского в 1950–1954-x годax и Симонова в 1954–1958-x годах. Журнал Твардовского (речь идет о редакторстве "первого захода") и журнал Симонова – 0 два типа "толстого" журнала в России, по сути делающих одно и то же дело – собирание лучших литературных сил времени, – но использующих разные формы и способы ведения и организации журнала. Причем приверженность к разным стилям – академическому и журналистскому – определяется не столько временем (до и после известных событий середины пятидесятых годов), сколько разными творческими типами поведения главных редакторов и как следствие – различным комплексом эстетических пристрастий и антипатий, разными "командами" редколлегий и несколько различным типом структурирования, что с неизбежностью сказывается на "лице" журнала. К. Симонов делает "Новый мир" менее строгим, менее основательным, но более доступным, броским. Он раздробил рубрики, сделав их вдвое больше, чем у Твардовского:
Романы, повести, рассказы, драматургия, кинокомедии, киносценарии (последние два жанра не были приняты у Твардовского).
Поэмы и стихи.
Новые переводы.
Очерки наших дней.
Очерки памятных дней (нет у Твардовского).
Иностранная новелла (нет у Твардовского).
На зарубежные темы.
Отклики и комментарии (нет у Твардовского в 50-х, но сохранены в 60-е).
Публицистика.
Проблемы науки и техники (у Твардовского не было отдельной рубрики, но было частью "Публицистики").
Дневник писателя.
Из писательского архива (нет у Твардовского. Опубликовано "Из переписки И. Бунина", переписка М. Горького с М. Кольцовым).
Дневник искусств (нет у Твардовского).
Дневники.Воспоминания. Документы.
Письма из редакции (нет у Твардовского).
Литературная критика.
Трибуна писателя.
Трибуна читателя.
Книжно-журнальное обозрение.
Реплики (нет у Твардовского).
Между прочим... (равно "уголку юмора", что немыслимо у Твардовского).
В журналe Симоновa чувствуется его богатый опыт оперативного журналиста, сильная "журналистская рука". Он стремится сделать журнал ярким не только по сути, но и по форме. Например, к 40-летию Октября появляется публикация под броским названием: "Сорок Октябрей – сорок стихотворений". К. Симонов идет на открытый диалог с читателем не только посредством самих публикаций, но и более частых, чем у Твардовского, рубрик "От редакции", "Писем из редакции". В симоновском журнале были бы уместны и иллюстрации, и цветная обложка.
Повторим, между журналом Твардовского первой половины 50-х годов и журналом Симонова второй половины 50-х нет принципиальной разницы, непроходимой пропасти. Но К. Симонов делал попытку создания несколько иного типа журнала. Журнала, рассчитанного и на серьезное, и не только на серьезное чтение. Думается, его опыт пригодился отечественной журналистики последующих поколений, поскольку опыт Сенковского был в России накрепко забыт. Доказательством этого служит "мирное существование" дополняющих друг друга журналов 60-х годов: "Юности" и "Нового мира".