Термин "литературные произведения" для древнерусского периода истории является условным. Строго говоря, художественной литературы в современном понимании этого слова в древней Руси не было: ни одно произведение не предназначалось собственно для удовлетворения лишь эстетических чувств читателя. Любой письменный памятник был наделен рядом смыслов: кроме буквального (явного и тайного) в нем присутствовали также символический, аллегорический и нравственный слои. Поэтому чтение и понимание каждого древнерусского произведения представляют определенные сложности для современного читателя. Вместе с тем эта особенность древнерусской книжности расширяет информационные возможности почти любого памятника письменности при его использовании в историческом исследовании. Следует также учитывать, что такая специфика семантического наполнения древнерусской литературы делает весьма условным ее деление на духовную и светскую: чисто светских произведений, ориентированных на секулярное сознание и восприятие, до конца XVII в. не могло быть. Письменная культура древней Руси по своей сути была христианской. Поэтому в ней лишь в косвенной форме могли отразиться следы фольклора и нехристианских народных верований. Тем не менее в дальнейшем изложении проводится условная грань между духовной литературой, основная функция которой заключается в передаче и сохранении христианской традиции, и литературой светской, ориентированной больше на читателя-мирянина, осуществлявшей, кроме всего прочего, развлекательную функцию. Если первая группа произведений в основном может привлекаться для изучения системы представлений, присущих более образованной части древнерусского общества, так сказать официального мировосприятия, то вторая в большей мере раскрывает внутренний мир, систему ценностей "рядового" человека. Проблемы использования литературных произведений в качестве источника по истории древней Руси чаще поднимали литературоведы. В первую очередь их интересовали вопросы формы, в которую облекались мысли и чувства средневекового человека. Историки в гораздо меньшей степени проработали вопросы содержания, скрывающегося за этой формой. Сплошь и рядом их подход к литературному материалу отличался наивным историзмом и потребительским отношением к источниковой информации. В основном в литературных произведениях искали яркие иллюстрации к тем или иным выводам, полученным на основе других источников. К тому же они, как правило, были ориентированы на определенную идеологическую схему и нормы современного восприятия текста. Большинство интересных наблюдений сделано на интуитивном уровне и не подкрепляется специальным семантическим анализом изучаемого текста. К тому же верное понимание средневекового произведения невозможно без привлечения широкого круга литературы духовного содержания. Именно из нее древнерусский книжник черпал основную часть образов, сюжетов, характеристик. Древнерусская письменная культура тесно связана с христианством. Собственно она и зародилась только после крещения Руси. Первое время на Руси пользовались исключительно переводной с греческого на южно и западнославянские языки литературой. Именно эти произведения задавали новую систему ценностей и представлений, на которой позднее - с XI в. начала формироваться древнерусская оригинальная литература. Изучение переводной литературы представляет существенные сложности. Прежде всего оно требует хорошего знания языка, на котором были написаны оригиналы. Иначе невозможно понять нюансы исходного, а, следовательно, и переведенного текста. Выяснить же, какой это был язык, не всегда легко. На помощь историкам приходят лингвисты, разработавшие достаточно изощренный инструментарий: он позволяет установить, является ли данный текст переводным и с какого языка непосредственно был сделан перевод. Немаловажен также вопрос о том, где было переведено то или иное произведение. Учитывая близость литературного языка всех славянских народов, назвать территорию, на которой был выполнен конкретный перевод, подчас бывает затруднительно. Еще сложнее установить, в каком переводческом центре была переведена та или иная книга.
Духовную литературу принято делить на каноническую (боговдохновенную или богодухновенню) и апокрифическую (тайную или отреченную). Среди апокрифической, в свою очередь, выделяются верочитная (которую разрешалось хранить и читать, но не в церкви) и ложная (запрещенная к хранению и чтению).
Канонические произведения принадлежат к различным жанрам, впрочем, тесно переплетенным друг с другом и для древней Руси подчас слаборазличимым. Выделяются жанры:
скриптурный (от лат. scriptura "писание"), к которому относятся библейские книги Ветхого и Нового заветов;
литургический (богослужебный), включающий служебники, молитвословы, часословы;
вероучительный, куда входят символы и изложения веры, огласительные поучения, полемические сочинения и толкования;
проповеднический, состоящий из проповедей, а также сборников постоянного состава (Златая Цепь, Златоуст, Маргарит).
Наконец, агиографический (житийный), к которому относятся собственно жития, похвальные слова святым и сказания о чудесах; они, как правило, объединены в прологи, синаксари, торжественники, четьи минеи и изборники переменного состава.
Включение в отечественную источниковедческую практику переводных канонических и апокрифических сакральных текстов в качестве основы анализа древнерусских письменных источников позволит, как нам представляется, существенно расширить возможности выявления и адекватного восприятия исторической информации, до сих пор скрытой от исследователей.
3. Законодательные источники
Одной из важнейших политических функций государства является право формулировать новые нормы жизни общества, издавать законы. Система законодательства непосредственно отражает деятельность государственных институтов по осуществлению этой функции. Именно поэтому изучать политическую историю невозможно без документов, зафиксировавших совокупность всех правовых норм, которые действуют в данном государстве и регулируют отдельные сферы социальных отношений. Политико-юридическая система, которая отражается в законодательстве, является наиболее общей формой социального контроля за поведением человека. По словам В. Бергера, она образует "внешний" концентрический круг социального давления на человека. Наиболее же "тесным" и соответственно жестким оказывается круг личных связей человека (прежде всего его отношения в семье), которые peгулировались не светскими законодательными памятниками, а нормами канонического права. Видимо, с этим связана размытость в древности понятия о законодательном памятнике: все ранние законы передаются в окружении текстов, не имеющих собственно юридического характера. Большая же часть повседневных отношений средневекового человека с окружающими регулировалась нормами обычного права, попросту говоря, традицией. Она слабо рефлексировалась и, как правило, не находила отражения в памятниках письменного права, поскольку не нуждалась в санкции (утверждении законодательной властью). Подобная фиксация в виде исключения была возможна в основном в тех случаях, когда обычай приходил в противоречие с новыми отношениями, формирующимися в обществе, и нуждался в некоторой корректировке. Нормы обычного права могли рассматриваться в качестве источника письменных правовых норм, которые были призваны регулировать либо отношения между новыми, прежде не существовавшими социальными группами, либо новые отношения, в которые не вступали члены традиционного общества.
Роль традиции - обычного права в древней Руси, судя по всему, была особенно велика, поскольку в силу ряда культурно-исторических причин здесь отсутствовала рецепция римского права, заложившая основы правовых отношений средневековых государств Западной Европы. В какой-то степени роль, эквивалентную римскому праву, на Руси играли правовые нормы, зафиксированные в Библии. К сожалению, история канонического права и его место в социальной жизни древней Руси изучены пока недостаточно. Основное внимание исследователей по ряду причин в дореволюционной и советской России было обращено па социально-политические и социально-экономические отношения, регулировавшиеся преимущественно нормами уголовного и цивильного права. Пробудившийся в последние годы интерес к истории русской повседневности заставляет внимательнее относиться к памятникам канонического и церковного права на Руси.
При изучении законодательных источников следует помнить, что каждая правовая норма и закон в целом формулируют желательные "стандарты" поведения и поступков. Однако из этого следует, что, пока действует данный закон, соблюдение зафиксированных в нем норм не стало общим правилом. В то же время законы несколько запаздывают относительно самих причин, породивших необходимость формулирования новых правил отношений людей между собой, а также между членами данного сообщества и государством. Кроме того, нельзя забывать, что, по крайней мере, до середины XVII в. на Руси ни один закон никогда полностью не выполнялся. Одной из важнейших причин такого положения было отсутствие со стороны государства возможности контролировать выполнение закона не только на местах, но и в столице. Соответствующих структур аппарата власти (как, впрочем, и самого аппарата как такового) просто не было. Все это задает определенную специфику в изучении законодательных источников и использовании информации, полученной из них в историческом построении.
Не менее сложной оказывается проблема определения, как "работали" та или иная правовая норма и законодательство в целом. Здесь на помощь приходит сравнение правовых норм с данными актового источниковедения. В тех случаях, когда это возможно, желательно также привлекать для решения этого вопроса записки иностранцев, часто обращавших внимание на особенности судопроизводства в России.