Имя Сергея Есенина хорошо известно в нашей стране. Его поэзия никого не оставляет равнодушным. Открываешь книгу стихов Есенина и сразу попадаешь под очарование
широких просторов Руси, с ее ширью, утренними росами, со всей скромной прелестью ее природы, и невольно присоединяешься к чувству, которым живет поэт.
В сердце Есенина с юных лет запали ветровые слезы России, ее грустные и раздольные песни, светлая печаль и молодецкая удаль, бунтарский дух и кандальный сибирский звон, церковный благовест и сельская тишина, веселый девичий смех и горе матерей, потерявших сыновей на империалистической войне.
Всей душой, всем сердцем поэт с народом: и короткие радостные мгновенья, и в долгие годы горя и печали:
Я люблю эти хижины хилые
С поджиданьем седых матерей.
Стихотворение «Русь» - знаменательная веха во всем дооктябрьском творчестве Есенина. И хотя в «Руси» Есенина слышится больше скорбный голос некрасовской «музы печали», чем «музы мести», народного гнева нельзя не видеть, не почувствовать
главного: что в основе своей это произведение, написанное кровью сердца, близко по духу поэзии Некрасова.
Время Есенина – время крутых поворотов в истории России. От чудесных стихов о «стране березового ситца», шири степных раздолий, сини озер, шуме зеленых
дубрав до тревожных раздумий поэта о судьбах России каждый есенинский образ, каждая есенинская строка согреты чувством безграничной любви к Родине. Давно стали крылатыми есенинские строки:
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».
От Руси полевой, патриархальной, уходящей в прошлое, от России, ввергнутой царизмом в пучину мировой войны, к России, преображенной революцией, России ленинской,
Советской – таков исторический путь, пройденный поэтом вместе в Родиной, со своим народом.
Все, что свершалось в России в годы Октября, было необычно, неповторимо, ни с чем не сравнимо в прошлой истории народов. «Сегодня пересматривается миров основа», - утверждал Владимир Маяковский. «Революционный держите шаг!»- призывал
сынов восставшей России Александр Блок. Великие перемены в жизни России предчувствовал и Сергей Есенин:
Сойди, явись к нам, красный конь!
Впрягись в земли оглобли…
Мы радугу тебе – дугой,
Полярный круг – на сбрую.
О, выведи наш шар земной
На колею иную.
Октябрь озарил есенинскую поэзию новым светом. «Не будь революции, - писал позже поэт, - я, может быть, так бы и засох на никому не нужной религиозной символике». Правда, на первых порах революционная тема решалась Есениным своеобразно. Новый мир предстает в его стихах еще либо в виде утопических картинах мужицкого рая на земле, либо в виде романтического «града Инонии», где живет «блаженство живых» и господствует «революционная» вера.
Главное в этих произведениях – осознание своей силы, свободы, которую и поэту, и крестьянской Руси принес Октябрь:
Новый на кобыле
Едет к миру Спас.
Наша вера – в силе.
Наша правда – в нас!
Есенин принял революцию с неописуемым восторгом, и принял ее только потому, что внутренне был уже подготовлен к ней, что его темперамент гармонировал с Октябрем. В своем «Небесном барабанщике» Есенин восторженно провозглашает:
Да здравствует революция
На земле и на небесах!
Высокая патетика пророческий пафос, метафоричность образов – все эти новые черты художественного стиля Есенина были рождены революционной действительностью.
Все больше его захватывает «вихревое» начало, вселенский, космический размах событий. В те незабываемые дни в его стихи врывались из бурной революционной действительность чеканные, напряженные ритмы; терзали страну интервенты, разруха и голод делали свое дело.
Наперекор всем трудностям, в ожесточенной схватке с врагом прокладывая пролетариат России дорогу в социалистическое будущее. Именно в этот сложный период классовых битв и проявился наиболее ощутимо «крестьянский уклон» Есенина, который являлся
не только выражением субъективных сторон мировоззрения поэта. Прежде всего, в произведениях, во взглядах Есенина нашли свое отражение реальные, конкретные
противоречия в период революции.
Суровые будни военного коммунизма потребовали железной дисциплины, введения продразверстки, трудовой повинности, потребовали подчинения всей жизни страны
единой цели победить врага.
Трудно тогда было многим сразу осмыслить этот исторически неизбежный крутой поворот в жизни революционной России.
В это тяжелое, но озаренное революцией время не выдержало, дрогнуло сердце «последнего поэта деревни»:
Россия! Сердцу милый край!
Душа сжимается от боли.
Мучительно встает перед ним вопрос: «Куда несет нас рок событий?» Ответить в то время на него было поэту нелегко. Тогда-то и рухнули утопические мечты поэта о «граде Инонии, где живет божество живых». Он слагает свой «Сорокоуст»:
Только мне, как псаломщику, петь
Над родимой страной аллилуйя.
Вслушайтесь, какая боль звучит в трагичной песне поэта о невозвратной, исторически обреченной на гибель старой деревни, тревога за будущее России.
Ход времени неумолим. Поэт это чувствует. Разве можно забыть есенинского «красногривого жеребенка»:
Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?
Все глуше слышится теперь мужицкой удали, мятежного набата, еще так недавно раздававшихся в стихах поэта. Все чаще появляются строки полные душевного смятения и тревоги:
Я последний поэт на деревни,
Скромен в песнях дощатый мост.
За прощальной стою обедней
Кадящих листвою берез.
Сердце поэта гложет сомнение – сможет ли он петь по-новому? А если нет? Если «новый с поля придет поэт» и его «будут юноши петь» и «старцы слушать»?
Скоро, скоро часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час.
Речь здесь идет, конечно, не о физической смерти поэта, а о неизбежной, как тогда казалось Есенину, гибели стихов «последнего поэта деревни» под
беспощадной пятой «железного гостя» - города.
Сергей Есенин, всей душой понимавший и принимавший Русь, обладавший удивительным, тончайшим чувством прекрасного, в своей поэзии смог удивительно полно и глубоко отразить все те изменения в жизни родины, которые происходили на его глазах. Он жил в эпоху великих перемен России, горячо приветствовал все то, что, по его представлению, могло принести пользу родной земле. И все же до самой смерти он оставался сыном «страны березового ситца», не желая быть пасынком «коммуной вздыбленной Руси».