Николай Васильевич Гоголь оказал неоценимое влияние на русскую литературу. Он показал русскому читателю не только свою родную Украину, но и Петербург, и жизнь маленьких уездных городов. И везде он описывал не только богемных помещиков и чиновников, но и жизнь простых “маленьких” людей. При этом он старался победить зло в людях, “излечить” их от пороков, используя для этого самое сильное оружие и лекарство - его смех. Гоголем восхищались многие, но были также люди, ругающие его произведения, но никто так до конца и не понял той необыкновенной тайны его души, которой наполнены его произведения.
Значительную часть своей жизни Гоголь провел в Петербурге. Это не могло не отразиться на его произведениях. В очень многих из них присутствует образ Петербурга. Гоголь
написал даже целый цикл петербургских повестей. И везде это таинственный волшебный город, полный всякой чертовщины. Здесь легко оживают дома и вещи, люди ходят
и разговаривают сами с собой, а обыкновенный нос может запросто убежать от
своего хозяина и разъезжать по городу в экипаже, словно чиновник. Владимир Набоков
писал: “Главный город России был выстроен гениальным деспотом на болоте и на костях
рабов, гниющих в этом болоте: тут-то и корень его странности - и его изначальный порок”. Петербург у Гоголя - это нереальное, призренное царство чинов и вещей, царство роскоши и власти, где “маленькие люди” исчезают бесследно, не оставляя о себе
никакой памяти.
Одним из первых произведений Гоголя, в которых присутствует образ Петербурга, является повесть “Ночь перед Рождеством”, вошедшая в цикл “Вечера на хуторе близ Диканьки”. Здесь мы видим Петербург глазами Вакулы, словно в ад прилетевшего сюда на черте. Петербург представляется нам чем-то невероятным. Вакула просто ошеломлен его сиянием и громыханием. Гоголь показывает Петербург через звуки и свет. Стук копыт, звук колес, дрожь мостов, свист снега, крики извозчиков, полет карет и саней - просто невероятное мелькание и суета. В этом сказочном мире Вакуле кажется, что оживают даже дома и смотрят на него со всех сторон. Возможно, похожие впечатления испытывал и сам Гоголь, когда впервые приехал в Петербург. О необычайно ярком свете,
который исходил от фонарей, Вакула говорит: “Боже ты мой, какой свет! У нас днем не
бывает так светло”. Дворец здесь просто сказочный. Все вещи в нем удивительные: и
лестница, и картина; и даже замки. Люди во дворце тоже сказочные: все в атласных
платьях или золотых мундирах. Вакула видит один блеск и больше ничего. В “Ночи перед
Рождеством” Петербург яркий, ослепительный, оглушающий и невероятный во
всем.
Совсем другим выглядит Петербург в комедии “Ревизор”. Здесь он уже гораздо более реален. В нем нет той сказочности, которая присутствует в “Ночи перед Рождеством”, это уже практически настоящий город, в котором чины и деньги решают все. В “Ревизоре” мы встречаем два рассказа о Петербурге - Осина и Хлестакова. В первом случае это рассказ о нормальном Петербурге, который видит слуга мелкого чиновника. Он не описывает какой-нибудь невероятной роскоши, но говорит о реальных развлечениях, доступных ему и его хозяину: театры, танцующие собаки и катание на извозчике. Ну а что ему нравится больше всего, так это то, что все люди разговаривают очень вежливо: “Галантерейное,
черт возьми, обхождение!” Совсем другой Петербург рисует нам Хлестаков. Это уже не
Петербург с купцами и танцующими собаками, а Петербург с чинопочитанием и
невообразимой роскошью. Это Петербург мечты мелкого чиновника, который хочет
стать генералом и пожить на широкую ногу. Если сначала он просто присваивает себе чин
повыше, то в конце его рассказа он уже практически фельдмаршал, и его преувеличения
достигают поистине невероятных масштабов: суп, приехавший на пароходе из Парижа,
семисотрублевый арбуз. В общем, Петербург в мечтах Хлестакова - это город, где у него
много денег и высокий чин, поэтому он живет в роскоши и все его боятся и почитают.
Несколько другим изображен Петербург в повести “Шинель”. Это город, в котором “маленькие люди” пропадают бесследно. В нем одновременно существуют улицы, где и ночью светло, как днем, с живущими на них генералами, и улицы, где помои выливают прямо из окон, тут обитают башмачкины. Переход от одних улиц к другим Гоголь изобразил через их освещение и шинели чиновников: если на бедняцких улицах освещение “тощее” и воротник на шинели из куницы редкость, то чем ближе к богатым районам, тем ярче становится свет фонарей и тем чаще попадаются бобровые воротники. В “Шинели” описывается свободное времяпрепровождение мелких чиновников и других бедных людей. Так, некоторые шли в театр или на улицу, другие на вечер, а третьи к какому-нибудь другому чиновнику поиграть в карты и попить чаю. Дворовые же и “всякие” люди сидели по вечерам в небольших лавочках, проводя время
за болтовней и сплетнями. Обо всем этом Гоголь рассказывает в противопоставление
Акакию Акакиевичу, у которого все развлечение заключалось в переписывании
бумаг. Богатые люди тоже ездят в театр, гуляют по улицам, играют в карты, только
билеты они покупают подороже, одеваются получше и, играя в карты, пьют не только чай,
но и шампанское.
Это словно два мира одного города. Они очень похожи, но в то же время различий между ними не меньше. Эти два мира встречаются в кабинете у значительного лица в качестве Акакия Акакиевича и самого значительного лица. И во время этой встречи значительное лицо одним своим видом и голосом чуть не убило несчастного Акакия Акакиевича. Так и
богатая часть города при помощи своих денег полностью подчиняет себе бедную. Бедная
часть Петербурга - это словно тень второй, богатой части. Они имеют схожие очертания,
но тень сера и не красочна, тогда как сам богатый город переливается всеми цветами
радуги.
Самый невероятный Петербург Гоголь изобразил в “Мертвых душах”. Это абсолютно нереальный дьявольский город. Здесь мосты, словно черти, висят в воздухе, не касаясь земли. Шторы и гардины кусаются. Это, как говорит почтмейстер, сказочная Шехерезада. Этот Петербург словно центр земли: здесь как будто собрались все страны мира. Ковры
почтмейстер называет Персией, а не персидскими. В приемной Копейкин боится
толкнуть локтем Америку или Индию: почтмейстер, правда, говорит, что это вазы,
но ведь сроду ни в Америке, ни в Индии ваз фарфоровых не делали. Обедает же капитан в
“Лондоне”. Люди здесь тоже разные: и русские, и французы, и англичане. Кругом все
утопает в роскоши: зеркала, мрамор, вазы, серебряная посуда, арбуз за сто рублей.
Кругом какое-то дьявольское нагромождение людей и вещей. Да и самого Копейкина
почтмейстер сравнивает то с совой, то с пуделем, то с чертом. Даже швейцар здесь похож на моржа. От всего этого создается впечатление, что Петербург - это дьявольский город, в котором “начальник” - полноправный правитель, хотя и существует .“высшее
начальство”. У него в приемной сидят не только бедные люди, вроде Копейкина, но и “эполеты” и “аксельбанты”.
Петербург “Мертвых душ” - это странный призрак настоящего города, это именно тот город на костях, про который написал Набоков. В нем вещи такие же живые, как и люди. Петербург необыкновенный город. С одной стороны, это холодный, мрачный каменный город, но с другой - это центр культуры. Петербург часто затопляла Нева, словно смывая с него накопившиеся пороки.
Внутренний мир Петербурга может видеть не каждый, а только немногие, особенные люди. Одним из таких людей и был Гоголь. Он увидел в этом городе то, что веками не замечали живущие здесь люди. Набоков писал: “Петербург обнаружил всю свою причудливость, когда по его улицам стал гулять самый причудливый человек во всей России”.
Это не правило, но в жизни нередко случается, что жестокие и бессердечные люди, оскорбляющие и унижающие достоинство других, выглядят в конечном счете более слабыми и ничтожными, чем их жертвы. Еще Демокрит в свое время говорил, что “совершающий несправедливость несчастнее несправедливо страдающего”.
Такое же впечатление духовной мизерности и утлости от обидчиков мелкого чиновника Акакия Акакиевича Башмачкина остается у нас после прочтения повести Гоголя “Шинель”, из которой, по образному выражению Достоевского, вышла вся русская литература.
“Нет, я больше не имею сил терпеть! Что они делают со мной!.. Они не понимают, не видят, не слушают меня...” Многие из великих писателей откликнулись на эту мольбу героя повести Гоголя, по-своему осмыслили и развили образ “маленького человека” в своем творчестве. Этот образ, открытый еще Пушкиным, после появления “Шинели” стал одним из центральных в литературе 40-х годов. Тема открыла дорогу изображению “последователей” Акакия Акакиевича в творчестве Салтыкова-Щедрина, Некрасова, Островского, Толстого, Бунина, Чехова, Андреева. Многие из них постарались увидеть в “маленьком человеке” своего маленького героя, “своего брата” с присущими ему чувствами доброты, благодарности и благородства.
Что же такое “маленький человек”? В каком смысле “маленький”? Мал этот человек именно в социальном плане, поскольку занимает одну из нижних ступенек иерархической лестницы. Его место в обществе мало заметно или вовсе не заметно. “Маленький” этот человек еще и потому, что мир его духовной жизни и человеческих притязаний также до крайности сужен, обеднен, обставлен всевозможными запретами и табу. Для него, например, не существует исторических и философских проблем. Он пребывает в узком и замкнутом круге своих жизненных интересов.
Гоголь характеризует главного героя своей повести как человека бедного, заурядного, незначительного и незаметного. В жизни ему отведена ничтожная роль переписчика департаментских документов. Воспитанный в атмосфере беспрекословного подчинения и исполнения распоряжений начальства, Акакий Акакиевич Башмачкин не привык размышлять над содержанием и смыслом своей работы. Вот почему, когда ему предлагают задания, требующие проявления элементарной сообразительности, он начинает волноваться, переживать и в конце концов приходит к выводу: “Нет, лучше дайте я перепишу что-нибудь”.
Духовная жизнь Башмачкина созвучна его внутренним чаяниям. Собирание денег на приобретение шинели становится для него целью и смыслом жизни, наполняя ее счастьем ожидания исполнения заветного желания. Кража шинели, приобретенной путем таких больших лишений и страданий, становится для него поистине катастрофой. Окружающие лишь посмеялись над его бедой, однако никто не помог ему. “Значительное лицо” так накричало на него, что бедняга потерял сознание. Почти никто не заметил и смерти Акакия Акакиевича, последовавшей вскоре после его болезни.
Несмотря на “уникальность” созданного Гоголем образа Башмачкина, он не выглядит в сознании читателя одиноким, и мы представляем, что существовало великое множество таких же маленьких, униженных людей, разделяющих удел Акакия Акакиевича. В этом обобщении образа “маленького человека” сказалась гениальность писателя, сатирически представившего и само общество, порождающее произвол и насилие. В этой среде все более и более увеличивается жестокость и равнодушие людей друг к другу. Гоголь был одним из первых, кто открыто и громко заговорил о трагедии “маленького человека”, уважение к которому зависело не от его душевных качеств, не от образованности и ума, а от его положения в обществе. Писатель с состраданием показал несправедливость и деспотичность общества к “маленькому человеку” и впервые призвал его обратить внимание на этих незаметных, жалких и смешных, как представлялось на первых взгляд, людей.
“Между нами не может быть никаких тесных отношений. Судя по пуговицам вашего вицмундира, вы должны служить по другому ведомству”. Вот так по пуговицам мундира, по другим внешним признакам определяется сразу и навсегда отношение к человеку. Так “затаптывается” человеческая личность. Она теряет достоинство, ведь человек не только других оценивает по богатству и знатности, но и себя.
Гоголь призвал общество взглянуть на “маленького человека” с пониманием и жалостью. “Матушка, спаси твоего бедного сына!” - напишет автор. И действительно, некоторые обидчики Акакия Акакиевича вдруг понимали это и начинали испытывать муки совести. Один молодой служащий, решивший, как и все, подшутить над Башмачкиным, остановился, пораженный его словами: “Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?” И молодой человек содрогнулся, увидев, “как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости...”.
Взывая к справедливости, автор ставит вопрос о необходимости покарать бесчеловечие общества. В качестве реванша и возмещения за понесенные при жизни унижения и оскорбления Акакий Акакиевич, вставший в эпилоге из могилы, является прохожим и отбирает у них шинели и шубы. Он успокаивается только тогда, когда отнимает шинель у “значительного лица”, сыгравшего трагическую роль в жизни маленького чиновника.
Смысл фантастического эпизода воскресения Акакия Акакиевича и его встречи со “значительным лицом” заключается в том, что даже в жизни самого, казалось бы, ничтожного человека есть такие моменты, когда он может стать человеком в самом высоком понимании этого слова. Срывая шинель с сановного лица, Башмачкин становится в своих глазах и в глазах миллионов таких же, как он, униженных и оскорбленных людей героем, способным постоять за себя и ответить на бесчеловечность и несправедливость окружающего мира. В такой форме выразилась месть “маленького человека” чиновничьему Петербургу.
Талантливое изображение в поэзии, литературе, так же как и в других видах искусства, жизни “маленького человека” открывало для широкого круга читателей и зрителей ту незамысловатую, но близкую им истину, что жизнь и “извивы” душ “обыкновенных людей” ничуть не менее интересны, чем жизнь выдающихся личностей. Проникая в эту жизнь, Гоголь и его последователи в свою очередь открывали для себя новые грани человеческого характера и духовного мира человека. Демократизация подхода художника к изображаемой действительности приводила к тому, что создаваемые им герои в критические минуты своей жизни могли стать вровень с самыми значительными личностями.
В своей повести Гоголь сконцентрировал свое основное внимание на судьбе личности “маленького человека”, однако сделано это было с таким мастерством и проникновенностью, что, сопереживая Башмачкину, читатель невольно задумывается и о своем отношении ко всему окружающему миру, и в первую очередь о чувстве достоинства и уважения, которые должен вызывать к себе каждый человек, независимо от его социального и материального положения, а лишь с учетом его личных качеств и достоинств.