Большое место в литературе 70-80-х годов XX века занимают произведения о сложных нравственных поисках людей, о проблемах добра и зла, о ценности жизни человека, о столкновении равнодушной безучастности и гуманистической боли. Ясно прослеживается, что возрастание интереса к нравственным проблемам сочетается с усложнением самих нравственных поисков.
В этом плане очень значительно, с моей точки зрения, творчество таких писателей, как В. Быков, В. Распутин, В. Астафьев, Ч. Айтматов, В. Дудинцев, В. Гроссман и др.
В повестях В. Быкова нравственная проблема всегда служит как бы вторым оборотом ключа, открывающим дверь в произведение, которое при первом обороте представляет собой какой-нибудь небольшой военный эпизод. Так построены “Круглян-ский мост”, “Обелиск”, “Сотников”, “Волчья стая”, “Его батальон” и другие повести писателя. Особенно интересуют Быкова такие ситуации, в которых человек, оставшись один, должен руководствоваться не прямым приказом, а единственно лишь своим нравственным компасом.
Учитель Мороз из повести “Обелиск” воспитывал в детях доброе, светлое, честное отношение к жизни. И когда пришла война, его ученики устроили покушение на полицая по прозвищу Каин. Детей арестовали. Немцы пообещали отпустить ребят, если явится укрывшийся у партизан учитель. С точки зрения здравого смысла, являться Морозу в полицию было бесполезно: гитлеровцы все равно не пощадили бы подростков. Но с нравственной точки зрения человек (если он действительно человек!) должен подтвердить своей жизнью то, чему он учил, в чем убежден. Мороз не мог бы жить, не мог бы дальше учить, если бы хоть один человек подумал, что он струсил, оставил детей в роковой момент. Мороз был казнен вместе с ребятами. Поступок Мороза был осужден некоторыми как безрассудное самоубийство, и после войны на обелиске на месте расстрела школьников его фамилии не оказалось. Но именно потому, что проросло в душах то доброе семя, которое он заронил своим подвигом, нашлись те, кто сумел добиться справедливости: имя учителя было дописано на обелиске вместе с именами ребят-героев.
Но и после этого Быков делает читателя свидетелем спора, в котором один из “сегодняшних умников” пренебрежительно говорит, что нет особого подвига за этим Морозом, так как он даже ни одного немца не убил. И в ответ на это один из тех, в ком жива благодарная память, резко говорит: “Он сделал больше, чем если бы убил сто. Он жизнь положил на плаху. Сам. Добровольно. Вы понимаете, какой это аргумент? И в чью пользу...” Этот аргумент как раз и относится к нравственному понятию: доказать всем, что твои убеждения сильнее грозящей смерти. Мороз переступил через естественную жажду выжить, уцелеть. С этого начинается героизм одного человека, столь необходимый для поднятия нравственного духа всего общества.
Другая нравственная проблема - вечная битва добра и зла - исследуется в романе В. Дудинцева “Белые одежды”. Это произведение о трагедии, постигшей советскую генетику, когда преследование ее было возведено в ранг государственной политики. После печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года началась гражданская казнь генетики как буржуазной лженауки, начались преследования упорствующих и нераскаявшихся ученых-генетиков, репрессии против них, их физическое уничтожение. Эти события на многие годы затормозили развитие отечественной науки. В области генетики, селекции, лечения наследственных болезней, в производстве антибиотиков СССР остался на обочине дороги, по которой умчались вперед те страны, которые и помышлять не смели соревноваться с Россией в генетике, которую возглавлял великий Вавилов.
Роман “Белые одежды” почти с документальной точностью рисует кампанию против ученых-генетиков.
В один из сельскохозяйственных вузов страны, попавший под подозрение, приезжает в конце августа 1948 года по поручению “народного академика” Рядно (его прототип - Т. Д. Лысенко) Ф. И. Дежкин, который должен “разгрести подпольное кубло”, разоблачить вейсманистов-морганистов в институте. Но Дежкин, познакомившись с опытами ученого Стригалева по выращиванию нового сорта картофеля, увидев бескорыстную преданность науке этого человека, который отдает, а не берет, не думая, делает выбор в пользу Стригалева. После ареста и ссылки Стригалева и его учеников Федор Иванович спасает от Рядно наследство ученого - выведенный им сорт картофеля.
В эпоху культа Сталина в стране и культа Лысенко в сельском хозяйстве Дежкин, человек доброй воли, вынужден вести “двойную игру”: притворяясь верным “батьке” Рядно, он идет на подневольное, тягостное, но героическое актерство, спасительное для праведного дела, для истины. Страшно читать (хотя и интересно: похоже на детектив) о том, что Дежкину приходилось жить в мирное время в собственной стране как подпольщику, партизану. Он похож на Штирлица, с той только разницей, что он резидент добра и истинной науки... у себя на Родине!
Дудинцев решает в романе нравственную проблему: добро или правда? Можно разрешить себе врать и притворяться во имя добра? Не безнравственно ли вести двойную жизнь? Нет ли в такой позиции оправдания беспринципности? Можно ли поступиться в какой-то ситуации нравственными принципами, не замарав белых одежд праведника?
Писатель утверждает, что человек добра, который чувствует, что он призван бороться за какую-то высшую истину, должен проститься с сентиментальностью. Он должен выработать тактические принципы борьбы и быть готовым к тяжелым моральным потерям. В беседе с корреспондентом “Советской культуры” Дудинцев, поясняя эту мысль, повторил притчу из романа о добре, которое преследует зло. Добро гонится за злом, а на пути газон. Зло бросается через газон напрямик, а добро со своими высокими нравственными принципами побежит вокруг газона. Зло, конечно, убежит. А если так, то, несомненно, нужны новые методы борьбы. “Вы даете в романе инструментарий добра”,- сказал Дудинцеву один читатель. Да, этот роман - целый арсенал оружия добра. А белые одежды (чистота души и совести) - доспехи в деле правом и боевом.
Очень сложные нравственные проблемы ставит В. Гроссман в романе “Жизнь и судьба”. Он был написан в 1960 году, затем в рукописи арестован, лишь спустя треть века освобожден, реабилитирован и возвращен русской литературе.
“Жизнь и судьба” - роман о свободе. Автор запечатлел в нем усилия человека, направленные на то, чтобы нравственно распрямиться.
Война - главное событие в романе, а Сталинградская битва (подобно Бородинскому сражению в “Войне и мире”) - кризисная точка войны, потому что с нее начался перелом в ходе войны. Сталинград в романе Гроссмана, с одной стороны, является душой освобождения, а с другой - знаком системы Сталина, которая всем своим существом враждебна свободе. В центре этого конфликта в романе - дом “шесть дробь один”, дом Грекова (помните дом Павлова?!), находящийся “на оси немецкого удара”. Этот дом для немцев как кость в горле, так как не дает им продвинуться в глубь города, в глубь России.
В этом доме, как в свободной республике, офицеры и солдаты, старые и молодые, бывшие интеллигенты и рабочие не знают превосходства друг над другом, тут не принимают докладов, не вытягиваются перед командиром по стойке “смирно”. И хотя люди в этом доме, как замечает Гроссман, не просты, но они составляют одну семью. В этом вольном сообществе, беззаветно жертвующем собой, бьются с врагом не на жизнь, а на смерть. Бьются не за тов. Сталина, а чтобы победить и вернуться домой, чтобы отстоять свое право “быть разными, особыми, по-своему, по отдельному чувствовать, думать, жить на свете”. “Свободы хочу, за нее и воюю”,- говорит “управдом” этого дома, капитан Греков, подразумевая при этом не только освобождение от врага, но и освобождение от “всеобщей принудиловки”, которой, по его мнению, была жизнь до войны. Подобные мысли приходят в немецком плену и майору Ершову. Ему ясно, что, “борясь с немцами, он борется за собственную русскую жизнь; победа над Гитлером станет победой и над теми лагерями смерти в Сибири, где погибли его мать, сестры и отец”.
“Сталинградское торжество,- читаем мы в романе,- определило исход войны, но молчаливый спор между победившим народом и победившим государством продолжался. От этого спора зависели судьба человека и его свобода”. Гроссман знал и не обманывался на тот счет, что страшно тяжело будет выстоять жизни против судьбы в виде лагерных вышек, разнообразного безмерного насилия. Но верой в человека и надеждой на него, а не гибельным разочарованием в нем насыщен роман “Жизнь и судьба”. Гроссман приводит читателя к выводу: “человек добровольно не откажется от свободы. В этом свет нашего времени, свет будущего”.