Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: "Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами". В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет "Может ли интеллигенция работать с большевиками?", он, единственный из участников анкеты, ответил: "Может и обязана". Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье "Интеллигенция и Революция", написанной вскоре после Октября, Блок восклицал: "Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью... Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте Революцию".
Сам он весь обратился в слух - и обрел в музыке Октябрьской революции источник нового вдохновения. В январе 1918 года он создал поэму "Двенадцать". Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в дневнике: "Сегодня я - гений".
В "Двенадцати" Блок с величайшей страстью и громадным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой, свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о "России-буре", поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый "мировой пожар", в очистительном огне которого должен испепелиться весь старый мир без остатка.
Такое понимание Октябрьской революции обусловило как сильные, так и слабые стороны поэмы "Двенадцать". В ней гениально передана оглушившая поэта музыка крушения старого мира. Разумное же, созидательное, творческое начало пролетарской революции, реальное содержание ее социалистической программы не получили в поэме достаточно полного и ясного отражения.
Поистине великолепен найденный Блоком сильный, смелый, свежий образ рухнувшего мира:
Стоит буржуй, как пес голодный.
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный.
Стоит за ним, поджавши хвост.
Замечателен сжатостью и энергией своего выражения провозглашенный Блоком чеканный лозунг (сразу же попавший на плакаты):
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Но в героях поэмы - двенадцати красногвардейцах, вышедших на смертный бой во имя революции, - как они изображены Блоком, больше от анархической вольницы (тоже принимавшей участие в октябрьских событиях), нежели от авангарда рабочего класса, который под руководством партии большевиков обеспечил победу пролетарской революции. Однако из этого не следует делать вывод, что Блок чего-то недопонял или недоглядел. У него был свой замысел: показать, как вырвавшаяся на простор народная "буйная воля" обретает в революции путь и цель.
Доверив "двенадцати" дело исторического возмездия над старым миром, Блок ни в малейшей мере не хотел взять под сомнение искренность и силу революционного порыва своих буйных героев. Вопреки темным и слепым страстям, которые гнездятся в этих людях как наследие рабского прошлого (в этом смысл эпизода с убийством Петрухой Кати), героика революции, борьба за великую цель поднимают их на высоту нравственного и исторического подвига. Такова была мысль Блока, художественно выраженная в "Двенадцати*. Для него эти люди были героями революции, и он воздал им честь и славу - таким, какими их увидел.
Ясным и убедительным для первых читателей и слушателей "Двенадцати" оказался в поэме образ Христа, возглавляющего с красным флагом в руках победный марш красногвардейцев (хотя многие идеологи коммунистов этот образ осуждали). Блок исходил при этом из собственных представлений о раннем христианстве как бунтарской силе, сокрушившей в свое время старый языческий мир. Для Блока образ Христа - олицетворение новой всемирной и всечеловеческой религии - служил символом всеобщего обновления жизни и в таком значении появился в финале "Двенадцати", знаменуя идею того нового мира, во имя которого герои поэмы творят свое историческое возмездие над силами мира старого.
Блок признавал, что впереди красногвардейцев должен был идти кто-то "другой", но не мог найти иного образа такого же масштаба в том арсенале художественно-исторических образов, которым владел. Но каковы бы ни были намерения поэта, образ Христа все же вносит известный диссонанс в упрощенную революционную музыку поэмы
Таким образом, октябрьская поэма Блока - произведение, не свободное от серьезных противоречий. Но большое искусство живет не отразившимися в нем противоречиями сознания художника, а той правдой, которую он сказал (не мог не сказать!) людям.
В "Двенадцати" главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос, которым всецело проникнута поэма. "Вдаль идут державным шагом..." - сказано о ее героях. Именно вдаль - то есть в далекое будущее, и именно державным шагом - то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А то, каким это "будущее" окажется, поэт знать не мог.
Печать бурного революционного времени лежит на стиле и языке "Двенадцати". В самих ритмах и интонациях поэмы, в напряженности и прерывистости ее стихового темпа отозвался шум крушения старого мира. Новое содержание потребовало и новой стихотворной формы, и Блок, резко изменив свою обычную творческую манеру, обратился в "Двенадцати" к народным, песенно-частушечным формам стиха, к живой, грубоватой разговорной речи петроградской улицы тех революционных дней, к языку лозунгов и прокламаций.
Александр Блок мечтал о том, что будущий его читатель ("юноша веселый") простит ему "угрюмство" и увидит в его поэзии торжество добра, света и свободы, что он сумеет почерпнуть в его стихах "о будущем" силы для жизни:
... есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Так и случилось. Как все истинно великое и прекрасное в искусстве, поэзия Блока с ее правдой, искренностью, тайным жаром и магической музыкой помогает и всегда будет помогать людям жить, любить, творить и бороться.