У экзистенциальной психологии нет однозначного ответа на этот вопрос. Все экзистенциалисты, понимая под экзистенцией совокупность возможностей, которые человек должен реализовать, сходятся в том, что экзистенция — это трансценденция к бытию и что движение трансцендирования носит не необходимый, а возможный характер, но дальше, указывает Н.Аббаньяно (СПб., 1998), позиции их расходятся. «Особенность позиции Хайдеггера состоит в том, что он, признавая, что экзистенция — это постоянная проекция в будущее, в конечном счете приходит к выводу, что все проекты обречены на неудачу, ибо условия, в которых они реализуются, непременно их разрушают. Таким образом, экзистенция не может оторваться от «ничто». С другой стороны К.Ясперс подчеркивает, что все попытки экзистенции «дойти до бытия» оканчиваются крахом, так как человек не может отождествиться с бытием, не может воссоединиться с трансцендентностью» (Аббаньяно Н. СПб., 1998. С.10-11). Обе эти установки Аббаньяно называет негативными, ввиду того, что они сводят экзистенцию к невозможности — невозможности оторваться от «ничто» (Хайдеггер) и «невозможности прикрепиться к бытию» (Ясперс). Но возможно еще одна, третья позиция: акцентировать внимание не на начальном или конечном пунктах движения, а на самом движении. То есть экзистенция должна смотреть на саму себя как на отношение с бытием, которое всегда проблематично.
Если Хайдеггер и Ясперс в конечном счете сводили все возможности к невозможностям, то представители христианского экзистенциализма (Марсель, Лавалль, Ле Сенн) превращали их в потенциальности, неизбежно предназначенные Богом. В этом случае, пишет Н.Аббаньяно, экзистенция утрачивает свою проблематичность, и процесс ее конструирования осуществляется как будто бы автоматически.
Таким образом, в экзистенциализме можно выделить три главных направления в зависимости от того, как они трактуют проблему возможного:
1) невозможность возможного;
2) необходимость возможного;
3) возможность возможного.
Третья позиция полностью соответствует предпосылкам теории самоактуализации, особенно по К.Роджерсу. У А.Маслоу чувствуется сильное искушение принять вторую позицию.
Сартр в своих поздних работах рассматривает человеческое существование как «помещенное в историю и подверженное все ее перипетиям». В «Критике диалектического разума» (1960) реальность рассматривается как социальная реальность, которая посредством своих инертных институтов подавляет человеческую потребность в самостоятельном проектировании своей жизни. Подлинное существование обнаруживается в этой работе не как индивидуальный «прорыв», а как борьба против всех форм социального порядка в тех пределах, в которых они парализуют свободу индивидов. Эта борьба — процесс, который не будет иметь конца, и человек участвует в этом процессе как группа, которая свободно формируется на основе клятвы, консолидируется террором и отчуждает свой суверенитет в пользу харизматического вождя, чтобы избежать другие виды отчуждения. Такое объединение — это этап на пути движения к единому Богу, группа — один из множества богов, политеизм, подготавливающий окончательный монотеизм в неясной перспективе. «Человек — это всегда неудавшийся Бог, но он может реализоваться в группе как временное божество» (Аббаньяно Н., 1998, с.154).
Итак, с одной стороны Сартр отпускал человеку бесконечную свободу проектировать себя и свое бытие. Но эта свобода — свобода сознания, которое вместе с человеком заключена в природный и исторический мир, обладающий абсолютной детерминирующей способностью. Следовательно, сознание должно смириться перед лицом абсолютной необходимости и единственный выход человека — признать и принять эту необходимость и следовать судьбе. Сартр является весьма талантливым учеником и последователем С.Кьеркегора, последовательно проводя линию на «затруднение» жизни, и в этом смысле он один из наиболее последовательных противников идей, проповедуемых А.Маслоу. Сартр не оставляет человеку ни малейших надежд на свободу, поэтому критика Маслоу этой теории именно по отношению к вопросу о свободе неадекватна. Объединяет эти две теории негативное отношение к социуму, как главному препятствию свободному развитию и росту личности. Различие заключается в том, что Маслоу ищет убежища от этой неустранимой реальности в пиковых переживаниях и идее пассивности, растворения если не в бытии, лишенном границ, то хотя бы в любимом, близком человеке, или в Утопии, Еупсихее. Для Сартра же такой «выход» представляется дурной верой и мазохизмом, а потому это не выход.
Не следует считать, что экзистенциализм считает необходимым привести человека к столкновению с его пределами, «запугать» его до паралича воли и бросить его в этом беспомощном состоянии. Считается, что спасение человека в самом человеке. Обострение кризиса при столкновении с четырьмя проблемами побуждает человека к решению, в котором он обретает уверенность («бегство в решение»). Решимость, проявляющаяся в деятельности («ввязывание»), вырывает его из обреченности обыденного бытия и дарует «подлинность» экзистенции. Этический идеал экзистенциализма заключается в мужественном противодействии беззащитности, заброшенности, нахождении глубинной опоры своих поступков, выборов внутри самого себя, через самостроительство. Идеал экзистенциализма реализуется в поступке, «ввязывании», преодолении собственной обособленности, готовности достойно принять давление среды. Подлинность бытия осуществляется через изолированное мгновение, в котором кардинально меняется отношение к будущему, именно такие мгновения дают человеку ощущение целостности и причастия к миру. Другими словами человек должен занять автономную позицию по отношению к миру и обрести в себе, в своем собственном проекте креативные силы, позволяющие противостоять давлению судьбы. Социальное и индивидуальное в экзистенциальном подходе составляют разные уровни бытия человека. Через собственную свободу духа человек способен занять определенную, «свою позицию», «зацепиться за нее ногтями» (О.Больнов) и найти возможность реализации своих идеалов.
Позитивный экзистенциализм (О.Больнов, Н.Аббаньяно) считает, что на пути к подлинности надо преодолеть «безмерность» («безродность» человека, чувство потерянности, дезориентацию, ощущение господства иррациональных сил). Человек, по О.Больнову (1999) — это «существо, строящее свой дом». «Дом» — это результат реализации креативных способностей человека, соотнесенный с миром. Основная сила этого строительства — разум, который решает задачу обуздания и демистификации иррациональных сил. Как и Ф.Ницше, Больнов видел в «безмерности» высшее несчастье современного человека, источник дегуманизации общества: «правильное отношение к мере потеряно, а на ее место под обманчивым покрывалом устремления к обеспеченности (опоре — прим. автора) выступила все разрушающая беспредельность» (с.213). Насущной задачей современного человека объявляется поиск «меры» (новый экзистенциал) как ограничительного предела социальной сущности человека на основе «свободного самоограничения» и самовоспитания в духе «свободного разума». Человечность и гуманность должны поддерживаться «мерой» — «волей к порядку и безопасности», которой угрожает техника, средства уничтожения человека, духовная безродность, функционализация жизни и т.п.