Во второй половине XX века в западной науке окончательно складывается неоднозначность в трактовке понятия «массы». По оценке Д. Белла (Bell, 1964), в западной науке сложилось, как минимум, пять различных концептуальных интерпретаций «массы». Под массой понималось:
1) «недифференцированное множество», типа совершенно гетерогенной аудитории средств массовой информации в противовес иным, более гомогенным сегментам общества (Г. Блумер);
2) «суждение некомпетентных», низкое качество современной цивилизации, являющееся результатом ослабления руководящих позиций просвещенной элиты (X. Ортега-и-Гассет);
3) «механизированное общество», в котором человек является придатком машины, дегуманизированным элементом «суммы социальных технологий» (Ф. Г. Юнгер);
4) «бюрократическое общество», отличающееся широко расчлененной организацией, в которой принятие решений допускается исключительно на высших этажах иерархии (Г. Зиммель, М. Вебер, К. Маннгейм);
5) общество, характеризующееся отсутствием различий, однообразием, бесцельностью, отчуждением, недостатком интеграции (Э. Ледерер, X. Арендт).
По более поздним оценкам, число трактовок расширилось до семи, хотя отдельные из них все равно пересекаются с типологией Д. Белла. В расширенной типологии массы трактуются:
1) как толпа (традиции Г. Лебона);
2) как публика (последователи Г. Тарда);
3) как гетерогенная аудитория, противостоящая классам и относительно гомогенным группам (Э. Ледерер и М. Арендт, например, считали массы продуктом де-стратификации общества, своего рода «антиклассом»);
4) как «агрегат людей, в котором не различаются группы или индивидуумы» (Когп-hauser, 1960);
5) как уровень некомпетентности, как снижение цивилизации (X. Ортега-и-Гассет);
6) как продукт машинной техники и технологии (Л. Мамфорд);
7) как «сверхорганизованное» (К. Маннгейм) бюрократизированное общество, в котором господствуют тенденции к униформизму и отчуждению.
Таким образом, в западной науке понятие «массы» рассыпалось в силу своей неоднозначности, а также в силу того, что в рациональной индивидуалистической культуре Запада сами массы рассыпались как некая сплоченная реальность. Согласно восторжествовавшим к тому времени жестким позитивистским требованиям, не верифицируемое и не операционализируемое понятие, посредством которого можно объяснять больше чем один реальный феномен, не имеет право на существование. Так наступил своего рода закат «эпохи масс» и их изучения в западной науке на несколько десятилетий.
В отличие от западного, отечественное обществознание вообще никогда не любило понятие «массы». Еще при монархии оно опасалось реальных масс и, соответственно, не приветствовало сколько-нибудь продуктивных научных размышлений о них. В соответствии с европейскими аристократическими традициями, в России в конце XIX века также доминировали теории «героя» и «толпы» (Михайловский, 1882). Однако и падение монархии особенно не изменило ситуации. За исключением самого революционного периода начала XX века, марксистско-ленинская идеология и выросшая из нее наука также не принимали это понятие.
В самом конце эпохи социализма Г. К. Ашин рассматривал теории «массы» как «в буржуазной социологии и социальной психологии концепции, претендующие на объяснение поведения человеческих множеств, как правило, непрочных и случайных (в отличие от групп и классов), члены которых объединены лишь присутствием в одном месте в одно время и взаимодействие между которыми имеет характер взаимного усиления эмоций, взаимного заражения и т. п. (например, толпа зевак во время уличного инцидента)» (Ашин, 1990). Ашин указывал, что особое внимание при этом обращается на поведение больших скоплений людей, исчисляемых порой миллионами, на поведение массы в чрезвычайных обстоятельствах (паника, массовый экстаз и т. п.). Понятие «массы» в этом контексте оказывается прототипичным по отношению к теориям массового общества, которые можно рассматривать как перенос понятия «массы» на общество в целом, как описание функционирования общества по способу поведения масс.
Теории массы, как полагал Ашин, возникали в ответ на потребность описания двух социальных тенденций, с особой силой проявившихся в XX веке, причем действующих не в чистом виде, а имеющих свои контртенденции. Первая из этих тенденций — чисто политическая. Это наблюдавшееся в связи с социалистическими революциями возрастание роли широких, «народных» масс в историческом развитии. Антипод этой тенденции — формирование «консервативной массы», в которой искали опору противники социализма. Вторая тенденция — реальный рост классовой поляризации, обострение социальных антагонизмов. Ее противоположность — дестратификация, т. е. сближение разных социальных групп и слоев общества.
В марксистской идеологии вообще считалось, что теории «массы» направлены прежде всего против революционных движений масс, рассматриваемых как «буйство толпы, сокрушающей ценности культуры». И это — несмотря на огромное внимание именно к «массам», а совсем не «классам», которое прослеживается во всех работах В. И. Ленина в революционный и постреволюционный периоды. В дореволюционных теоретических работах Ленин, строго опираясь на социологию К. Маркса, развивает теоретические классовые представления. Однако затем, столкнувшись с реальной революционной ситуацией (уже начиная с первой русской революции 1905 г.), он переходит к другой, явно более реалистической терминологии. Место классов занимают массы. Это объясняется тем, что в России того времени просто не было никаких «классов». Они существовали лишь в сознании теоретиков-марксистов. Эти самые «массы» и сделали революцию, приведя марксистов к власти. Однако революция побеждает, новая государственность укрепляется, в массы внедряется классовое сознание, и разговоры о массах остаются лишь в виде ритуальных деклараций о доминирующей роли народных масс в истории. На практике же они все больше заменяются массами того или иного класса. В итоге, в работах марксистско-ленинских обществоведов позднего периода остаются исключительно классовые концепции, а все теории массы провозглашаются буржуазными.
Массы, приведя теоретиков классового подхода к власти, просто перестали для них существовать как на практике, так и в теории. Диктатура класса и господство классового подхода как бы «отменили» массы. Поэтому, собственно, в отечественных словарях практически и невозможно было найти внятного определения понятия «массы».
Массовое сознание — один из видов общественного сознания, наиболее реальная форма его практического существования и воплощения. Это особый, специфический вид общественного сознания, свойственный значительным неструктурированным множествам людей («массам»). Массовое сознание определяется как совпадение в какой-то момент (совмещение или пересечение) основных и наиболее значимых компонентов сознания большого числа весьма разнообразных «классических» групп общества (больших и малых), однако оно несводимо к ним. Это новое качество, возникающее из совпадения отдельных фрагментов психологии деструктурированных по каким-то причинам «классических» групп. В силу недостаточной специфичности источников своего появления и неопределенности самого своего носителя массовое сознание в основном носит обыденный характер.
С содержательной точки зрения, в массовом сознании запечатлены знания, представления, нормы, ценности и образцы поведения, разделяемые какой-либо возникающей по тем или иным обстоятельствам совокупностью индивидов — массой. Они вырабатываются в процессе общения людей между собой и совместного восприятия ими социально-политической информации (скажем, в ходе политического митинга). Согласно такому взгляду, массовое сознание отличает, во-первых, общесоциальная, а не только групповая типичность всех образующих его компонентов. Во-вторых, его отличает их общесоциальное признание, санкционированность той или иной достаточно массовой общностью. В этом смысле массовое сознание представляет собой надындивидуальное и надгрупповое по содержанию, но индивидуальное по форме функционирования сознание. Хотя массовое сознание и реализуется в массе индивидуальных сознаний, но оно не совпадает, с точки зрения содержания, с каждым из них в отдельности, с индивидуальным сознанием как таковым. Для зарождения и функционирования массового сознания совершенно не обязательна совместная деятельность членов общности («массы»), что традиционно принято считать обязательным для появления группового сознания.
Содержание массового сознания может быть определено практически как бесконечное, если попытаться предвосхитить все возможные варианты возникновения тех или иных значительных масс людей в рамках как отдельного общества, так и человеческой истории в целом.
| По структуре, массовое сознание включает основной (первичный), эмоционально-действенный, и вторичный, рациональный уровни. В основе массового сознания обычно лежит яркое эмоциональное переживание некой социальной проблемы, вызывающей всеобщую озабоченность. Это может быть война революция, масштабный экономический кризис и т. д. Крайняя степень переживания проблемы выступает как системообразующий фактор массового сознания. Такое переживание, проявляясь в сильных эмоциях или чувствах, заслоняет собой все другие, привычные правила жизни — групповые нормы, ценности и образцы поведения. Оно порождает потребность в немедленных действиях — потому и определяется как эмоционально-чувственная основа (иногда — как «ядро») массового сознания. Когда объявляется война, например, у части людей (как раз и формирующей данную массу) возникает состояние своеобразной аномии, разрушения в сознании привычных норм поведения./