Ни технический, ни социальный прогресс невозможны без все углубляющейся диверсификации производства, развития и дифференциации его орудий, возникновения новых ремесел, специализации индивидов. Но заметим, все это влечет за собой не только совершенствование совокупного труда и повышение его производительности; рождение новых видов деятельности и новых навыков к труду — это еще и накопление интегрального опыта зарождающейся цивилизации — а значит, развитие способности адекватно реагировать на все вызовы времени.
Словом, Маркс вовсе не случайно назовет совокупность производственных отношений, то есть социальных связей, возникающих по поводу производства, распределения, обмена и потребления материальных ценностей, началом не просто цементирующим любое общество, но составляющим самую сердцевину его содержания, его квинтэссенцию, его суть.
Степени разделения общественного труда удивляются уже античные авторы. Оттенок какого-то благоговейного восторга звучит в словах Плутарха, описывающего возрождение разгромленных персидским нашествием Афин. По его свидетельствам, начинания Перикла собрали на этой грандиозной строительной площадке: «…плотников, мастеров глинных изделий, медников, каменотесов, красильщиков золота, размягчителей слоновой кости, живописцев, эмалировщиков, граверов, матросов, кормчих, тележных мастеров, содержателей лошадей, кучеров, крутильщиков канатов, веревочников, шорников, строителей дорог, рудокопов». «При этом,— добавляет он,— словно у полководца, имеющего собственную армию, у каждого ремесла была организованная масса низших рабочих, не знавших никакого мастерства, имевшая значение простого орудия…».[39] Впрочем, разделение труда достигает высоких степеней еще задолго до времен, описываемых Плутархом, так, во время строительства египетских пирамид выделялись отдельно профессии рабочих по камню: камнесечцев, камнетесов и камнерезов.[40] Ясно, что этими перечнями не исчерпывается вся номенклатура существовавших тогда ремесел, но они дают вполне отчетливое представление о степени диверсификации человеческой деятельности, которая достигается уже в глубокой древности.
Таким образом, появление прибавочного/необходимого продукта и последующее умножение разнообразных его форм уже с самого начала рождает всеобщую зависимость всех от всех, делает в буквальном смысле слова принудительным совместное существование и постоянное взаимодействие не только индивидов, но и больших самодостаточных семейств; в конечном же счете создает все великие цивилизации. Начинается же все со случайного избытка.
§ 11 Роль орудия труда в становлении общества и общественного производства
Впрочем, тема разделения труда и диверсификации производства заслуживает дополнительного рассмотрения, ибо действительной первопричиной как производства первичного избытка, так и этих явлений является вскрытое Марксом же качественное преобразование материальной деятельности человека. Речь идет о вхождении в нее такого начала, как орудие, и переход от случайного использования предметов среды к систематическому изготовлению последнего.
Обратимся к общеизвестному. Даже занимающие высшие позиции в систематике животного царства приматы не способны объединить в составе одного целевого акта два разных орудия. Самая простая технологическая цепь, в которой используются одни (первичные) орудия для производства других (конечных) средств достижения цели, недоступна животному. Все, что может не обладающий сознанием биологический организм,— это использовать для изготовления необходимого средства исполнительные органы своего собственного тела. Правда, в составе других видов деятельности возможно изготовление и применение других орудий, и в целом номенклатура периодически применяемых одним и тем же животным предметов может быть довольно широкой,— но речь идет об одном целевом процессе, который образует собой непрерывный поток действий.
В отличие от этого человек, даже на самых ранних этапах своей истории способен привести в действие целую цепь различных по своему назначению и вместе с тем технологически связанных между собой орудий. Правда, этому предшествует более чем миллионолетний период предыстории, который начинается с того момента, когда животное берет в руки предмет окружающей среды, и завершается с обретением именно этой способности использовать в своей деятельности целые цепи взаимозависимых орудий. А вместе с нею – появлением знаковых систем коммуникации, сознания и первых социальных институтов.
Под технологически связанными орудиями труда имеются в виду такие, когда использование одного является непременным условием применения другого. Так, для того, чтобы изготовить даже самое примитивное каменное рубило, необходимо обработать подходящую заготовку каким-то другим камнем. По мере же восхождения к цивилизационным вершинам эта цепь все более и более усложняется, пока вообще не становится необозримой. Для достижения конкретных целей (не всегда поддающихся обозрению отдельным сознанием) человек вынужден использовать целые цепи искусственно создаваемых вещей. В самом деле, даже первобытному охотнику, чтобы добыть себе пропитание, необходимо было наладить взаимодействие стрелы и лука, палки и ременными жгутами привязанного к ней камня. Чтобы на нашем сегодняшнем столе появился хлеб, нужны уже не только трактора и уборочные комбайны, но и металлургические и машиностроительные заводы, которым в свою очередь предшествуют рудники и обогатительные фабрики. И так далее, и так далее, и так далее.
Меж тем уже первые шаги в этом направлении сопровождаются фундаментальными изменениями, которые революционизируют сложившиеся формы жизнедеятельности.
Переход к систематическому использованию орудий, которые не находятся готовыми в окружающей среде, но самостоятельно изготавливаются из подручного материала (сначала вручную, затем с помощью других средств), влечет за собой целую цепь качественных преобразований — и в первую очередь становление задельного производства. То есть производства вещей впрок, «про запас», который может быть использован на практике не тотчас же по их изготовлении, но, лишь по истечении известного промежутка времени.
Невозможно представить, чтобы их изготовление, которое, к слову, требует весьма существенных интеллектуальных затрат, физических усилий, а самое главное — времени, каждый раз начиналось только по непосредственному велению желудка. Любой вид попросту вымрет, если утоление таких повелений будет обусловлено сначала поиском всего необходимого для производства орудия, затем собственно изготовлением нужного средства и уже только потом —производством (добычей) предмета непосредственного потребления. Ведь не секрет, что предмет потребности в известных случаях не только не стоит на месте его обнаружения, но и активно строит свое поведение так, чтобы вообще избежать встречи.
Ясно, что там, где обязательным условием удовлетворения потребности становится выполнение целой цепи предшествующих операций, субъект деятельности должен иметь возможность использовать уже имеющееся в распоряжении группы средство, то есть средство, задолго до того произведенное им самим или вообще кем-то другим.
Но если «про запас» начинают производиться орудия, то и непосредственное удовлетворение потребности становится доступным только при соблюдении по меньшей мере двух условий:
— формирования такого же задела самих предметов потребления,
— возникновения права на известную часть кем-то другим произведенного предмета непосредственного потребления, иначе говоря, формирования механизма распределения.
Первое объясняется тем, что субъект, занятый изготовлением орудия, которое сможет быть использовано им самим (или кем-то другим) лишь в неопределенном будущем, в настоящее время оказывается вынужденным пренебрегать голосом своей собственной физиологии. Необходимость второго вытекает из того, что задельное производство орудий невозможно без образования известных запасов еды. Но право воспользоваться ими, другими словами, право одного субъекта на часть продукта, произведенного другим, может возникнуть только там, где этот продукт отчуждается от своего непосредственного производителя.
Сказанное может быть подкреплено реконструкцией древней технологии. Так, по подсчетам С. А. Семенова, на изготовление неолитического шлифованного топора из твердых пород сланца затрачивалось 2,5—3 часа, на изготовление его же из нефрита при шлифовке рабочего края 10-15 часов и на шлифовку всего топора 20—25 часов.[41] Надежных данных, свидетельствующих о затратах времени на производство палеолитических орудий, нет, но можно предположить, что изготовление сложнейших из них требовало ничуть не меньшего времени, чем в неолите. С учетом потерь на брак, который, по вполне понятным причинам, должен быть более высоким, можно принять, что сложнейшие орудия могли требовать около 40 часов.