Именно к этому сводятся и ключевые выводы "Капитала", вследствие чего он и предстает теоретическим обоснованием необходимости той последней революции, которой надлежит открыть перед человеком принципиально новые пути развития.
§ 39 Экономический учет творчества
Отчуждение творчества ставит перед нами вопрос о том, кто в действительности является его субъектом и где пролегают границы творческой деятельности? Сказать, что творчество может быть реализовано лишь в деятельности (совокупного) инженера, непосредственно решающего какие-то прикладные технические задачи, означает собой противостать всякому здравому смыслу.
Начнем с того, что закрепляемое в патентах авторство любого отдельно взятого изобретения — вещь в большой степени условная. Обратимся для примера все к тому же Эдисону и к одному из самых известных его изобретений — электрической лампе. Не станем вдаваться в детали, в общем-то, хорошо известные как из биографических хроник, так и из истории развития техники. Ограничимся общеизвестным выводом: изобретение электролампы «началось» задолго до Эдисона и продолжалось (и продолжается) долгое время после него.
Вот краткая история.[174] Первая лампа накаливания с платиновой спиралью (Деларю) появляется в 1809 году. Через тридцать лет (1838) бельгиец Жобар изобретает угольную лампу накаливания. В 1854 г. немецкий изобретатель Г.Гебель разрабатывает первую «современную» лампу, ключевым элементом которой была обугленная бамбуковая нить в вакуумированном сосуде. 11 июля 1874 года российский инженер А.Н.Лодыгин получает патент за номером 1619 на нитевую лампу. В качестве нити накала он использовал угольный стержень, помещенный в вакуумированный сосуд. В 1878 г. английскому изобретателю Дж. В. Свану выдан британский патент на лампу с угольным волокном. И только 27 января 1880 года Эдисон получил патент на изобретение №223898 (лампа с угольной нитью накаливания, помещенной в стеклянный шар, из которого выкачан воздух). Таким образом, утверждение о том, что именно Эдисону принадлежит честь изобретения, несправедливо,— без тех, кто торил дорогу к нему, и этот, чрезвычайно одаренный человек не добился бы ничего. Впрочем, и на этом история изобретения не кончается, она продолжается в наши дни.
Можно ли измерить конкретный творческий вклад каждого из неопределенной большой совокупности изобретателей? Ведь многие (если не большинство из тех, кто внес сюда свой вклад), вероятно, вообще не были замечены анналами развития техники. И так дело обстоит практически с любым отдельно взятым достижением технической культуры. Между тем политическая экономия — это единственная из гуманитарных дисциплин, которая претендует едва ли не на математическую точность. Поэтому попробуем взглянуть на рассматриваемую проблему с точки зрения политэкономической математики.
Обратимся к примеру, приводившемуся в § 35.
Высчитывая общий баланс трудозатрат, необходимых для выполнения какой-то работы, мы обнаруживаем дефицит труда всякий раз, когда осуществляется переход к более совершенному и производительному средству. Так, в нашем условном примере вместо ста единиц работы, минимально необходимой для перемещения каких-то объемов при переходе от ручного труда к механизированному, мы обнаружили, что 92 условные энергетические единицы оказываются эквивалентными 100 единицам реально выполненной работы:
90c + 2v = 100.
С учетом того, что 90с аккумулируют в себе не только исполнительский репродуктивный труд тех, чьими руками создаются новые механические устройства, но и творческий вклад условного конструкторского бюро, можно было предположить, что требуемое законом сохранения энергии равенство полностью сохраняется. А именно: 2 условные энергетические единицы затрачиваются при обслуживании механизма, который выполняет собственно работу; 90 единиц эквивалентного труда расходуются в процессе производства нового средства; образующийся же дефицит скрывает под собой затраты сложной инженерной деятельности, которая разрешается разработкой его рабочего проекта. Следовательно, фиксируемый дефицит в восемь единиц должен быть численно эквивалентен именно этим затратам, приведенным, разумеется, к своеобразному «общему знаменателю» — простому репродуктивному труду.
На первый взгляд все в нашем балансе должно сойтись до последней «калории». Но мы говорим о претензиях политической экономии на едва ли не математический уровень строгости. Между тем полная гарантия того, что величина дефицита в точности равна затратам творческого инженерного труда, расходуемого в процессе производства принципиально новых средств производства, отсутствует. Такое равенство мы можем только предполагать, и не более. Но если уж речь заходит о недоказуемых предположениях, то что мешает нам вообразить и прямо противоположное: любые непосредственные затраты собственно инженерного труда ни в коей мере не покрывают обнаруживаемый дефицит.
Почва предположений — настолько зыбкая вещь, что строить на ней теорию, претендующую на самый высокий ранг, недопустимо. Поэтому попробуем провести другой подсчет, задача которого учесть, по возможности, все, что связано с появлением нового технического устройства.
Для этого воспользуемся методикой, которую при анализе суммарных затрат на производство применяет сам Маркс. То есть в сумму общих затрат творческого труда мы будем включать не только непосредственный творческий вклад какого-то условного инженера (аналог тех затрат, что обозначаются символом «v»), но и тот творческий труд, благодаря которому создаются все те средства, которые необходимы для осуществления собственно инженерной деятельности (трудозатраты, кодируемые знаком «с»). Что касается критерия полноты учтенных затрат творческой энергии, то условимся считать таким критерием принципиальную возможность создания более совершенного средства («дельты качества» конечного результата) с помощью учтенного инструментария. Иными словами, если реестр позволяет добиться требуемого результата, то он полон, если нет — необходимы какие-то дополнительные изыскания.
С затратами первого рода, то есть с непосредственным вкладом человека, занимающегося прикладной инженерной деятельностью, все относительно просто.
Вообще говоря, никакой ясности нет и в этом вопросе: точный количественный учет непосредственных затрат творческого труда инженера вещь, недостижимая и по сию пору: отсутствие единой методики такой оценки — убедительное тому свидетельство. (Заметим, что никаких аналогов тарифно-квалификационных справочников, призванных оценивать рабочие профессии, для инженерного корпуса так и не было создано за все годы централизованного управления трудовыми ресурсами СССР; и это при том, что такая задача ставилась.) Но и на обиходном уровне эта истина представляется очевидной: так, невозможно ответить, что и на сколько «больше» — создание атомной бомбы или конструирование баллистической ракеты, выступающей средством ее доставки; конструирование гоночного автомобиля, или трактора. Но так как сложность учета затрат косвенного характера на целый порядок выше, то мы позволим себе упростить задачу и абстрагироваться от вычисления творческой энергии, расходуемой в процессе решения прикладных задач.
Со вторыми — значительно сложней. И трудности начинаются уже при учете самих средств творческого труда изобретателя. Ясно, что сюда необходимо отнести как непосредственно используемый инструментарий (приборы, вычислительные средства и др.), так и различного рода методики проведения инженерных расчетов. Однако и самый полный реестр не даст возможности совершить даже простейшее инженерное открытие. Поэтому в минимальный перечень средств, в обязательном порядке используемых в процессе инженерной деятельности, потребуется включить тот теоретический задел, который создается и параллельно работающими конструкторскими бюро, и предшественниками, даже если результат деятельности и тех и других остается отрицательным. Однако недостаточно и этого, ибо без общетеоретического задела, то есть без результатов фундаментальных научных исследований не только продвинуться в решении прикладных задач, но и приступить к ним решительно невозможно.
Все это показывает, что прикладная творческая деятельность — скажем, деятельность того же Эдисона — представляет собой вершину какого-то огромного айсберга, точные контуры которого теряются глубоко под поверхностью видимого. Полный подсчет действительно всех затрат творческой энергии, израсходованной на изобретение той же электролампы, должен включать в себя не только труд самого Эдисона и многих его сотрудников. К слову, использовавшиеся им методы требовали весьма многочисленного штата. Биограф изобретателя приводит весьма нелицеприятный отзыв Н.Тесла, находившегося с ним не в самых дружеских отношениях: «Если бы ему понадобилось найти иголку в стоге сена, он не стал бы терять время на то, чтобы определить наиболее вероятное место ее нахождения, но немедленно, с лихорадочным прилежанием пчелы, начал бы осматривать соломинку за соломинкой, пока не нашел бы предмет своих поисков».[175] В самом деле: с целью поиска подходящих материалов Эдисоном были снаряжены экспедиции в Бразилию, Китай, Японию, на Кубу; они забирались в тропические леса Эквадора, Перу, Ямайки, Цейлона. Было перепробовано шесть тысяч различных растений, проделаны десятки тысяч опытов – поистине титанический труд. Сорок тысяч страниц — двести записных книжек исписал изобретатель, фиксируя результаты опытов. Но и такой подход не гарантировал достижение успеха, если бы не творчество с трудом обозримого ряда его предшественников (и конкурентов), а также теоретический вклад таких величин, как Фарадей, Максвелл и другие.