Думается, что все, касающееся свойств, характеризующих предприимчивость, техническую культуру, инновационность личности, группы, общественного слоя, класса, едва ли может встретить серьезное возражение. Но сказанное относительно гуманитарных ценностей, способно породить сомнение: что от гуманитарии (и в особенности от нравственного начала в человеке) может содержать в себе продукт производства?
В связи с этим заметим, что разделению подвергается не только труд «вообще», но и труд духовный, в результате чего порождается противостояние условных «технократов» и столь же условных «гуманитариев». Это обстоятельство было подмечено еще в середине прошлого века, и вызвало широкую общественную дискуссию во всем мире. Принято считать, что в нашей стране начало ей положило стихотворение Бориса Слуцкого («Физики и лирики»), которое было напечатано в «Литературной газете» в октябре 1959 года. Однако еще в мае того же года Ч.П.Сноу произнес в Кембридже знаменитую лекцию, озаглавленную «Две культуры»;[233] при этом, лорд Сноу был несколько более точен, ибо говорил о «sciences» и «humanities». Поэтому культура, противостоящая эрзац-ценностям, противоречива не только тем, что всегда несет в себе идеологию уходящего и нового миров, но еще и этой неоднородностью.
Сомнение возникает только благодаря отмеченной Сноу неспособности «гуманитариев и технократов», «физиков и лириков» говорить на одном языке и понимать друг друга. Поэтому в действительности в упоминании о гуманитарных ценностях нет никакой оговорки, ибо завоевания эргономики и требования к качеству товара производны в первую очередь от них. Другое дело, что, воплощаемые в потребительных стоимостях известного класса, эти ценности в полной мере становятся доступными только на одном потребительском полюсе, в то время как на противоположном они реализуются в значительно усеченном виде.
Промежуточный итог состоит в следующем: вызываемое разделением труда, классовое расслоение общества не может не укрепляться поляризацией потребления; именно здесь окончательно кристаллизуются результаты всеобщего отчуждения. Ведь там, где в формирование личности вкладывается все лучшее, что содержится в человеческом труде, возможно достижение выдающихся результатов; где действует остаточный принцип,— порождается лишь инертность и безучастие. Поэтому, не подвергая сомнению значимость собственно производственного звена, где формируются и воплощаются в материале все способности человека, подчеркнем, что общее пространство потребления образует собой род атмосферы, вне которой попросту невозможна никакая деятельность вообще.
Ясно, что сказанное об инфраструктуре воспроизводства касается и распределения, и обмена, но мы не станем останавливаться на них. Дополним ее характеристику лишь следующим кратким замечанием.
Предстающая одной из сторон разложения общества, поляризация этой инфраструктуры не может стать абсолютной, не может сложиться такого, чтобы вещный мир, создаваемый для одних, становился бы совершенно закрытым и непроницаемым для других. Если бы это было в действительности так, то и в результате воспроизводства человека мы бы имели с одной стороны род демиурга, перенимающего эстафету творения у каких-то высших сил, с другой — в принципе неспособного даже проникнуться его замыслом простого исполнителя. Организационная творческая деятельность и чисто исполнительская функция оказывались бы разделенным неодолимым качественным барьером, становились бы трансцендентными по отношению друг к другу. А следовательно, и абсолютизировать вывод о противостоянии классово ориентированных культур недопустимо.
Лишение всякой возможности общения с лучшим, что создается человеческим гением, может порождать только не пригодный решительно ни к чему людской балласт. А значит, в той или иной форме это лучшее должно соприкасаться даже с самыми обездоленными любым обществом слоями населения. Именно эту задачу обеспечить соприкосновение с материализованной культурой и выполняет представительская функция богатства, то есть того, что со временем принимает специфическую форму некапитализированной прибавочной стоимости. Поэтому окольными путями достижения человеческого духа, хотя бы по касательной, в конечном счете доходят и до социальных низов; мистифицированный же этим представительством вид не может не взволновать воображение и не высечь искру.
Есть мнение, согласно которому издревле выставление напоказ своих богатств имело своей целью воздействовать на потенциального противника, заставить его поверить в силу и могущество их обладателя. При безусловной правильности такой точки зрения, необходимо все же заметить, что она далеко не абсолютна. Сотканный из тех же материй противник подчиняется той же логике, а значит, не может не предположить, что вся выставляемая роскошь свидетельствует не столько о силе, сколько о слабости; он ведь и сам подметает последние сусеки, чтобы достойно ответить в этой бескровной информационной войне. Поэтому не случайно уже древняя разведка руководствуется совсем иными индикаторами силы: «И послал их Моисей [из пустыни Фаран] высмотреть землю Ханаанскую и сказал им: пойдите в эту южную страну, и взойдите на гору, и осмотрите землю, какова она, и народ живущий на ней, силен ли он или слаб, малочислен ли он или многочислен? и какова земля, на которой он живет, хороша ли она или худа? и каковы города, в которых он живет, в шатрах ли он живет или в укреплениях? и какова земля, тучна ли она или тоща? есть ли на ней дерева или нет? будьте смелы, и возьмите от плодов земли».[234]
Таким образом, правильней было бы видеть в этом представительстве воздействие прежде всего на подвластных.
Выводы
1. Противоречие между творческим трудом и репродуктивной исполнительской деятельностью делает возможным перевод политико-экономического анализа в плоскость противостояния исторического «героя» аморфной массе «толпы». Однако в действительности ни один субъект этого противоречия не обладает суверенитетом, каждый остро зависим от другого и попросту невозможен без своего визави.
Никакая революция в средствах производства невозможна без доведения до полного совершенства технической исполнительской функции; только это делает возможным ее механизация и автоматизацию. В свою очередь ее совершенство достигается творчеством целых поколений рядовых исполнителей. Поэтому прорыв инженерной мысли лишь венчает собой вершину не поддающейся обозрению пирамиды, и личность «героя» на деле существует только в оптическом фокусе общества, абстрагирующегося от усилий миллионов.
Но и эти усилия, в свою очередь, обречены на бесплодие там, где нет возможности реализовать их в творческом замысле.
2. Представление о совершающем прорыв в новое измерение человеческой культуры «герое», равно как и представление о безликой «толпе», которая лишь пользуется плодами его подвига, представляет собой результат всеобщего разделения труда и противопоставления его и его результатов человеку. Одной из форм этого противопоставления является персонификация всех достижений в любой сфере человеческой деятельности.
3. Одним из результатов всеобщего разделения труда оказывается расчленение деятельности на стадию целеполагания и принятия решений и стадию реализации того, что уже выполнено в идеальной форме. Каждая из них отделяется от другой во времени и пространстве, что делает их относительно самостоятельными процессами, которые способны исполняться разными субъектами.
В условиях тотального отчуждения производство и воспроизводство человека в своей массе реализуется как производство и воспроизводство способности к узко специализированному простому труду; и только около полюса, институирующего право целеполагания и принятия решений, который одновременно становится полюсом власти и богатства, возникает возможность появления творчески одаренной личности.
Собственно, именно в этом и состоит коренной порок любого классово антагонистического общества.
4. Поляризованное таким образом формирование личности обеспечивается:
— всей системой общественных отношений, которая закрепляет сложившееся распределение социальных ролей и функций;
— всей инфраструктурой производства, распределения, обмена и потребления, которая специфическим образом дифференцирует вещную оболочку человека, искусственно созданный материальный мир, застающий каждого индивида уже при рождении и продолжающий формироваться вокруг него течение всей его жизни.
ГЛАВА IX. ИСТОРИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
§ 52 Деформация духовного производства
Таким образом, анализ общественного производства немыслим без обращения к другой (относящейся к надстройке) стороне действительности, а именно: к миру духовной культуры. Этот мир охватывает собой всю сферу «духовного производства» человека — познание, воспитание, просвещение, и, разумеется, все результаты этого процесса — мифологию, религию, философию, науку, искусство и литературу. Принято отделять эту сферу от материальной культуры, которая охватывает собой область предметно практической деятельности и все ее вещественные продукты (орудия труда, жилища, предметы повседневного обихода, одежду, средства транспорта и связи и другие). Однако в действительности четкой грани между ними не существует, более того, обе сферы частично пересекаются, и каждая из них несет на себе печать своей ясно выраженной противоположности. Но как бы то ни было, известная самостоятельность каждой имеет место, и с ней надо считаться.
Строго говоря, относительно раздельное существование духовной деятельности и материального производства — это тоже результат всеобщего отчуждения человека. Но и в мире духовном проявляется все то же тотальное разделение деятельности и противопоставление ее результата субъекту. Вместе с тем, может быть даже в большей степени, чем материальная, отчужденная духовная культура общества показывает, что в самом главном Маркс оказывается абсолютно прав: классово антагонистическое общество не в состоянии обеспечить гармоническое развитие каждого индивида. Все, на что оно способно,— это не дать человеку переступить грань социального выживания. Его жизнеобеспечение постоянно балансирует на ней, ибо в разделенном обществе человек существует не как самоцель, но лишь как простое средство процветания немногих; цель же противостоящих и господствующих над ним сил во все времена состояла в том, чтобы выжать из него все, что могло быть брошено в топку расширенного производства прибавочного продукта.