Причины, по которым, например, немецкая социал-демократия стала участвовать в выборах органов местного самоуправления, М. А. Курчинский обосновал следующим образом. Сначала социалисты не желали отвлекать своего внимания от более важной, по их мнению, деятельности в государственной сфере, не желали размениваться на мелочи, заниматься сравнительно незначительными вопросами общинной жизни. Они боялись, что их деятельность, примененная к таким будничным интересам, потеряет свой принципиальный характер, получит вместо широкого размаха спокойный мелкобуржуазный оттенок. Но успехи, которые были достигнуты рабочими партиями Англии и Франции, заставили их изменить свое отношение к проблеме, и германские социалисты стали принимать живое участие в местной жизни[11].
Существование местного самоуправления в значительной мере обусловлено совокупностью сложившихся и утвердившихся в обществе экономических, социально-классовых и социокультурных отношений. Они и предопределяют формационную и цивилизационную принадлежность конкретных типов местного самоуправления. Взаимодействие формационных и цивилизационных начал, их взаимовлияние дают возможность реконструировать прошлое институтов местного самоуправления, показать самобытность его конкретно-исторических и этнокультурных типов.
Формационную классификацию местного самоуправления с определением характера сопутствующих ему производительных сил и производственных отношений мы находим у М. Вебера, который занимался проблемой генезиса городов — основных территориальных единиц самоуправления. Город, по его мнению, предстает в виде сложных перекрещивающихся процессов, главным образом экономических, социальных и военно-политических, и в виде комплекса явлений, в котором нашли себе место те различные силы развития, которые его создали и вызвали к жизни[12]. У М. Вебера нет определенной теории происхождения городов. Он указывает на роль социально-экономических процессов в развитии города и раскрывает историю их взаимодействия. М. Вебер переносит принцип формационной идентификации на территориальные (городские) общины, отмечая изменчивое состояние системы управления городом. Перемещение управленческих функций от представителей знатных родов к более широкой категории граждан, а от нее, как указывает М. Вебер, к функционерам демоса особенно рельефно проявляется в различных формационных эпохах.
Социально-экономическую подоплеку развития городского общества выделяет Л. И. Рейснер. По его словам, сложность и функциональное разнообразие города, развитие в нем внутреннего разделения труда и социально-классовых противоречий между политической элитой и массами, аристократией и плебсом, богатством и нищетой не должны заслонять экономической основы самого существования и роста города[13].
Формационное воздействие обнаруживается при изучении теорий происхождения города. "Вотчинное", "бурговое" и иные течения, объясняющие эволюцию этого явления, в основном построены на характеристике отношений собственности, анализе типов производственных отношений, экономических условий вызревания города.
Гносеологическая привлекательность идеи формационности находит подтверждение в отечественных монографиях последних лет. Такие работы, как "Самоуправление: от теории к практике", "Институты самоуправления: историко-правовое исследование", начинаются с анализа самых ранних политико-правовых форм самоуправления и заканчиваются рассмотрением современной практики его организации. Печать формационной идеи лежит на содержании и структуре названных работ, что отражает задачу авторов: проиллюстрировать историческую типологию местного самоуправления, показать характерные для него институты, выявить внутренние зависимости. Социально-политическая морфология местного самоуправления, обусловленная политэкономическим подходом, прослеживается в таких закономерностях: племенному самоуправлению соответствует эпоха "военной демократии"; античные города выступают формой самоуправления полисной общины; средневековому самоуправлению корреспондируют самоуправляющиеся общности-коммуны. Подобная зависимость выявляется и при исследовании более поздних этапов общественного развития.
Идея этнокультурной морфологии, или цивилизационного уклада, ярче выражающаяся не столько в базисных, сколько в надстроечных явлениях, также помогает реконструировать прошлое местного самоуправления и прогнозировать его будущее. Понятие "цивилизация" появилось в XVIII столетии и было тесно связано с понятием "культура". В XIX в. понятие "цивилизация" употреблялось для характеристики капитализма в целом, однако такое представление о цивилизации не было доминирующим. Н. Я. Данилевский сформулировал теорию общей типологии культур, или цивилизаций, согласно которой не существует всемирной истории, а есть лишь история данных цивилизаций, имеющих индивидуально замкнутый характер. Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются другим народам. Отсюда вывод ученого о самобытности социокультурных традиций русского народа, политико-государственных форм его существования. Н. Я. Данилевский рассматривал разнообразные институты русского общества: религию, государство, общину. Последнюю он именует "неприкосновенной формой собственности", подчеркивая ее органическую связь с присущими России формами управления[14].
Попытки выявления русской самобытной традиции предпринимались и до Н. Я. Данилевского. Так, Н. М. Карамзин, заявивший, что Россия не Европа, доказательством существования традиции, пронизывающей и определяющей всю русскую историю, считал российскую государственную самодержавность[15].
Приложение формационной идеи к местному самоуправлению дает возможность выделить качественно различные, в первую очередь с экономической точки зрения, типы данного явления, неодинаковые уровни его экономической и социально-исторической зрелости. Цивилизационная идея способствует вычленению социокультурных ценностей, норм социального поведения, свойственных этнокультурным типам самоуправления на местах.
Замечу, что однозначное, резкое "разведение" формационного и цивилизационного начал не в полной мере отвечает сложившимся на этот счет научным представлениям. Например, Р. Г. Ланда указывает, что цивилизация несет в себе формационную специфику, складывается на протяжении нескольких формационных эпох. Л. И. Рейснер подчеркивает, что реализация историко-теоретического подхода к обществу немыслима в рамках исключительно формационного подхода[16].
В 60—-70-е гг. нашего столетия в странах Западной Европы произошел почти повсеместный отказ от противопоставления местного самоуправления государству. На смену этой доктрине пришла идея совмещения самоуправленческих начал в едином институционально-нормативном комплексе публичной власти; Отмеченная тенденция многократно усиливает государственную природу муниципальных институтов, срастив местные дела с общегосударственными интересами[17]. И. Б. Левин характеризует ситуацию связанную с расширением прав местного самоуправления, даже как экспансию государства в пределы гражданского общества[18].
В контексте более широких преобразований в западном обществе наметился сдвиг в сторону модернизации отношений между государством и гражданскими структурами. В частности, это выражается в практике создания смешанных органов контроля — за состоянием окружающей среды, функционированием медицинских учреждений, муниципальных служб и т.д., в которые наряду с чиновниками входят представители местных общин, профсоюзов, экологических движений. И. Б. Левин называет эту тенденцию "сверхсоциализацией"[19]. В странах Запада подобные процессы получили оценку в рамках сложившейся теории "социального капитала", который понимается как потенциал взаимного доверия и взаимопонимания, рационально и целенаправленно формируемый в межличностном пространстве. В отличие от капитала денежного "социальный капитал" по мере расходования только возрастает, поскольку чем интенсивней практика кооперации, тем прочней единство и больше взаимного доверия. Объем "социального капитала" измеряется обычно двумя показателями: по индексу доверия ^АЙ членству в общественных объединениях.
Завершая рассмотрение вопроса об идее местного самоуправления, отмечу комплексность данного явления, которая не может быть объяснена какой-либо одной причиной. Вот почему, говоря об идее местного самоуправления, следует обращаться к множественности ее начал — тому идейному наследию, которое предопределило ее эволюцию от примитивных к сложным формам организации и осуществления. Однако сама по себе самоуправленческая идея не позволяет описать местное самоуправление как целостное явление. Поэтому следует рассматривать идею местного самоуправления как неотъемлемую часть общецивилизационного пространства, включив ее в широкий контекст общесоциального развития, используя при этом как формационный, так и цивилизационный подходы. Подобная попытка и предпринята в настоящем исследовании.
Самоуправленческая идея открыта для всего ценного, что есть в духовном багаже человечества. Ее бытие связано с самыми разными гуманистическими, научными и другими воззрениями. В силу этого идея местного самоуправления служит своего рода каркасом для построения сложнейшей системы, о компонентах которой и пойдет речь далее.