Основным оппонентом Нестория в христологии стал св. Кирилл Александрийский. Иоанн Мейендорф пишет: «Кирилл ввел понятие ипостасного единства двух природ Христа, выражение, которое он употреблял в том же смысле, что и выражение единство природ. Однако он возражал против антиохийского термина сюнафия (συνάφεια —соединение, связь), в силу своей этимологии предполагавшего возможность разъединения (буквально оно означает «соприкасание», «сцепленность»)… В отличие от антиохийских богословов, всегда озабоченных сохранением конкретного исторического человечества Иисуса, Кириллова мысль была от начала и до конца теоцентрической. Предпринимая спасение рода человеческого, Бог действует. Употребляя слово σάρξ, означающее "тело", "плоть", Кирилл не всегда осознавал, что формально это слово не вполне выражает полноту человеческой природы. Говоря «плоть», святой Кирилл, несомненно, в действительности имел в виду всего человека, тело и душу. Он не был аполлинаристом, но, будучи всецело «александрийцем», он не опасался «антропологического минимализма». Бог, а не человек, есть единый Спаситель мира.»[45]
Его 12-й анафематизм против Нестория утверждает, что «Слово страдало во плоти», что по форме является теопасхизмом. В 3-м анафематизме провозглашается: «Кто в Едином Христе разделяет ипостаси после соединения, сочетая их единым соприкосновением по достоинству, то есть по самостоятельности и полновластности и тем более не (сводя их) сведением их к единству природы — да будет анафема». Кирилл, по-видимому, использовал ßB`FJ"F4H и NbF4F как синонимы. В одном из своих сочинений св. Кирилл, думая, что цитирует святого Афанасия, на самом деле цитирует выражение Аполлинария: «Единая воплощенная природа Бога Слова».
Шёнборн отмечает, что «теопасхистские формулировки александрийцев представляют собой один из наиболее жгучих вопросов христологии, потому что если в искупительное дело Христа не включился Бог, то в чём состоит дело искупления? Александрийцы … говорили вновь и вновь: если на кресте умер не Логос, не сын Божий, то на кресте умер — человек, который, при всей своей праведности и всём совершенстве, всё же один не может совершить искупление человечества. Вот почему они не уставали повторять: “Бог Сам … стал человеком и понёс страдания…” Правда, теопасхистские формулировки не отвечают на вопрос, который и ныне возникает со всей остротой, когда речь идёт о изменчивости и становлении Божием, а именно: если воплощение Божие в такой мере включилось в историю и, стало быть, приобщилось конечному, то как же быть с трансцендентностью Божией? Как раз перотив такого представления об ограниченности Божества и направлена антиохийская христология…»[46]
В 430 году антиохийский богослов, блаж. Феодорит Киррский, опубликовал против Кирилла двенадцать контранафематизмов, в которых различал понятия “лица” (BD`FTB@<) и “ипостаси” (ßB`FJ"F4H). {mB`FJ"F4H для него всегда является синонимом NbF4H. С другой стороны, он протестовал против понимания этого единства природ как чего-то, что может быть расторгнуто.
«После смерти Кирилла в 444 году Феодорит остается единственным значительным богословом на всем Востоке. В это время он сосредоточивает свои усилия на борьбе с учением крайнего «кирилловца» Евтиха, архимандрита одного из константинопольских монастырей. Евтих продолжал активно бороться с несторианством (хотя ни Нестория, ни его последователей, в Константинополе уже не было) и договорился до того, что начал отрицать единосущие человечества Христа нашей человеческой природе. Когда святой Флавиан, архиепископ константинопольский, вызвал Евтиха для объяснений, тот заявил: «Я исповедую, что у Господа нашего было две природы до соединения. А после соединения я исповедую единую природу». Природу эту он, конечно, считал божественной. Касательно Девы Марии он уклончиво говорил, что мы, несомненно, единосущны и Ей, но если Христос также единосущен Ей (в чем Евтих не был уверен), то и Ее следует считать как бы «божественной». Взгляды Евтиха были крайней формой безусловного монофизитства. Он утверждал, что человеческая и божественная природы несовместимы, и что когда они соединяются, человечность поглощается божеством как «капля масла в море». За свои взгляды Евтих был осужден на местном Константинопольском соборе, возглавлявшемся святым Флавианом…»[47]
Эфесский Собор 431 года не утвердил однозначного вероопределения из-за раскола. Логическим его завершением стала «формула единения» 433 года, в которой провозглашалось, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный человек, из души разумной и тела, «единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству, — ибо совершилось соединение двух естеств (δύо γάρ NbFgTH §νωσις γέγоνε)… Посему исповедуем единого Христа, единого Сына, единого Господа… В виду такого неслитного соединения, мы исповедуем святую Деву Богородицею, — ибо Бог Слово воплотился и вочеловечился, и в самом зачатии соединил с собою храм, от Нее воспринятый (τόν έξ αυτής ληφθέντα ναόν). Мы знаем, что богословы одни из Евангельских и апостольских речений считают общими, как относящиеся к единому Лицу (ñH ¦N' ©<ÎH BD`FTB@<), другие же различают как относящиеся к двум естествам (ñH ¦BÂ *×@ NbFg"<), богоприличные относят к Божеству Христа, уничижительные к его человечеству”…»[48]
Формулу «совершенный Бог и совершенный человек» мы находим уже у св. Иринея Лионского: «vere homo, vere Deus» (Adversus haereses, IV, 6, 7).[49] Флоровский отмечает, что важным отличием вероизложения 433 года от позиции Нестория является «… прежде всего признание единого субъекта, единого Богочеловеческого Лика, — Господь рождается от Отца, и Он же от Девы … И затем, — в “формуле единения” началом единства прямо исповедуется Божество Слово. Правда, в этом только воспроизводится логическая схема Никейского символа, не исключавшая разных толкований.» [50]
Эта «формула единения», равно как и томос папы Льва Великого, в котором слово persona было переведено как ßB`FJ"F4H, были положены в основу ороса Халкидонского Собора 451 года, который полностью отверг теопасхизм.
Ниже приводится текст ороса:
«(Собор) противостоит тем, кто пытается разделить тайну Воплощения на двойственность Сынов. Он исключает из участия в Святых Таинствах тех, кто дерзает заявлять, что Божество Единородного Сына способно страдать. Он отвергает тех, кто представляет себе некое смешение или слияние двух природ (NbF4H) во Христе. Он отвергает тех, кто безумно утверждает, что образ раба, принятый Сыном от нас, — небесной природы или чуждой нам сущности (@bF\"H). Он анафематствует тех, кто сочинил эту сказку о двух природах Господа до единения и одной — после [единения].