- Обработка результатов экспериментов проводилась с использованием известных методов математической статистики!
Зал погрустнел. Шеф понял, что прочитал не то, снова начал шуршать бумажками, потом посмотрел на клерка, тот сжался и покрылся испариной.
Председатель понял, что из-за ответа на незапланированный вопрос Зильбермана Шеф спутал все подсказки и решительно встал.
- Коллега Подпевалов, мы уже убедились в удивительной работоспособности диссертанта, и если бы не огромная занятость столь нужной нашей стране работой, его перу могли бы принадлежать многие монографии и научные трактаты!
Подпевалов: - У меня нет сомнений в научной квалификации диссертанта и его работоспособности!
Председатель: - Есть предложение прекратить задавать вопросы, нет возражений? Присаживайтесь уважаемый диссертант. Слово ученому секретарю.
Ученый секретарь с синим от чернил подбородком упавшим голосом скороговоркой зачитывает отзывы ведущей организации и отзывы на автореферат. Слышны только отдельные слова: «выдающийся труд…», «несомненная новизна…», «научный талант соискателя…». Дойдя до недостатков, ученый секретарь немного приходит в себя и уже громче зачитывает:
- Основным недостатком диссертации, судя по отзывам, является то, что диссертант слишком скромно оценил свой вклад в теорию и методологию, а практическая полезность имеет более широкое общегосударственное значение, чем это описано в диссертации.
Председатель: - Я понимаю, вопросов к ученому секретарю нет! Слово официальному оппоненту доктору наук Аркашкину.
Аркашкин: - Я с наслаждением ознакомился с диссертацией! Это без сомнения выдающийся научный труд, расширивший масштабы наших познаний…
Зал, взбодренный предыдущими казусами, стал потихоньку засыпать. В это время с Шефом происходило странное. Он впервые слышал, что другие думают о диссертации, которую он сам видел тоже впервые. Его глаза становились все круглее, они вылезали из орбит, как у лягушки во время натужного кваканья, он испытывал гордость, что сумел «...глубоко проникнуть в суть научной задачи…, гениально сформировать концептуальные подходы к исследованию…, разработать оригинальные методы анализа…».
В широко открытых глазах Шефа читалось только одно: «Ну, ни хрена себе!».
Зал, уснувший было, через какое-то время стал мучиться вопросом: «А чего это Аркашкин так старается?» Кто-то вспомнил, что кафедра Аркашкина испытывает сложности с обновлением материальной базы и тот, видно, надеется на помощь Шефа и лезет из кожи вон. Эту мысль стали обсуждать, зал оживился, но через сорок минут устал и от этого обсуждения и от Аркашкина.
Председатель тоже утомленный многословием оппонента, встрял в его плавную речь: - И какой же вывод, уважаемый оппонент?
- Перед нами несомненный образец выдающегося научного творчества. Предлагаю присвоить диссертанту не кандидатскую, а докторскую степень!
«Идиот!» - подумал председатель, но вслух произнес:
- Прекрасная мысль, мне она тоже пришла в голову после знакомства с диссертацией…
Шеф, вконец одуревший от дифирамбов, просиял, в его голове пронеслось «Вот уж я уем этого валенка Шкурова, он свой «Брейтлинг» от зависти проглотит!», но председатель продолжал:
- Однако в соответствии с последними решениями ВАКа этого мы, к сожалению, сделать не можем!
«Козел!»,- подумал Шеф, - «Сказал бы мне, купил бы я этого Вака с потрохами, все было бы в ажуре! Вак, тоже, наверное, еврей, как и этот Зильберман! Ни того купить не смогли ни этого, придурки!»
После этого послушали второго оппонента. Переплюнуть в красноречии первого он не мог, все-таки кандидат наук, лингвистическая квалификация доктора Аркашкина была явно выше.
Потом пошли прения. Каждый старался понравиться и запомниться Шефу невероятными эпитетами и сравнениями («А вдруг пригодится знакомство…!»). Но Шеф, поняв, что от этих докторской степени не дождешься, стал изучать потолок, но потом заметил длинноногую девицу, которая в это время вертелась возле ученого секретаря, и стал оценивать ее прелести.
Председатель затосковал. Защита и так уже тянулась в два раза больше, чем обычно, но он боялся остановить выступающих. А вдруг эти словеса по душе Шефу, остановишь – испортишь ему настроение.
Но в это время в зал стали проникать сначала слабоуловимые, затем все более отчетливые запахи. Столовая уже не работает, да столь вкусно оттуда никогда не пахло. А тут!!! С обеда прошло уже много времени, голод и так подбирался к сознанию членов совета, а тут такие запахи. Все практически разом сообразили – будет банкет. Нужно заканчивать! Председатель, заметив, что шеф уже давно рассматривает ноги Катюши – технического секретаря совета, поднялся с кресла и, прервав на полуслове очередного выступающего, с трудом проглотив слюну, твердо и монотонно как телеграфный аппарат отстучал:
- Есть предложение прекратить прения! Для подсчета результатов голосования предлагаю избрать счетную комиссию в количестве трех человек, персонально…, кто за, против, единогласно, перерыв на три минуты!
Члены совета во всем поддержали председателя, одно было странно, обычно перерыв длился двадцать минут, а тут три. Но, гонимые голодом, быстренько побросали бюллетени в урну.
Результаты голосования удивили – единогласно! Обычно один голос был против, Зильберман всегда голосовал против, это было традицией, придуманной им самим, а тут единогласно.
Председатель, мстительно думая о струхнувшем Зильбермане, долго жал руку Шефу и даже осмелился хлопнуть его по плечу. Шеф снизошел до слов благодарности и попросил всех пройти в банкетный зал.
Боясь опоздать к столу, члены совета побежали в столовую, минуя даже туалет, невзирая на наполненные за время столь длинной защиты мочевые пузыри.
Зал привел всех в шок. На столе стояла невиданная водка «Кауфман», коньяк в потрясающих конфигурацией бутылках, где помимо надписей названий значились буквы «ХО», и виски, прочитав названия которых знатоки английского пришли в замешательство – «Блю лейбл». Что это за чудо, никто не знал. Ассортимент съестного поражал не меньше. Члены совета еле сдержали спазм желудка. По известному завещанию первого президента страны надо было правильно сесть, но с этим все быстро разрешилось. На столе стояли таблички с фамилиями членов совета, возле табличек лежали конверты. Каждый, подойдя к своей табличке, неуверенно взял конвертик, заглянул в него и, сконфузившись, быстро спрятал в карман. Возле таблички с фамилией Зильбермана конверта не было. Зильберман заволновался.
Председатель прошел к своей табличке, клерки в это время уточняли у членов совета предпочтения в выпивке и наливали бокалы. Процесс налива стопорился, поскольку все впервые видели эти диковины и хотели попробовать все и сразу. Эта заминка сняла некоторую неловкость в связи с отсутствием Шефа. Но вот у всех налито, а Шефа нет. Все смотрят на председателя. Тот, задерживая время, сосредоточенно нюхает бокал, якобы изучая букет напитка. И тут, на ходу застегивая ширинку, входит Шеф.
Председатель: - Уважаемые коллеги, сегодня мы присутствовали на выдающемся событии! Наш уважаемый диссертант доставил нам истинное наслаждение блестящей защитой! Мой тост за событие огромного, я бы сказал общегосударственного значения, беспримерный по значению научный подвиг диссертанта! Мы горды, что он для защиты выбрал именно наш принципиальный в своих решениях совет! За блестящую защиту, за диссертанта - надежду нашей науки!
Пока председатель упражнялся в красноречии, клерк налил Шефу пузатый фужер виски. По окончании тоста, Шеф приподнял его, приветствуя всех, и залпом осушил. Все тоже выпили и, присев, с ожесточением набросились на еду. Кальмары, омары, икра красная и черная, ананасы и белая рыба экспрессом уходила в желудки изголодавшихся членов совета. Только Зильберман тосковал и за это время сжевал только одну трубочку черемши. Шеф искал взглядом длинноногую секретаршу и, не найдя расстроился. «Блин, заберу ее к себе, Светка остохренела, наглеет с каждым днем, пора менять!»
Вдруг, как в ходе защиты, встал без спросу Зильберман. Председатель, увлекшись едой, этого поначалу не заметил.
- Уважаемые коллеги!, - прокряхтел Зильберман.
Все замерли, у председателя перекосилось лицо, ученый секретарь синей от чернил нижней челюстью стал со скрежетом жевать вилку.
- Сегодня я впервые увидел идеальную защиту! Мой вопрос был чисто риторическим, он не требовал ответа, что столь грамотно и сделал наш диссертант. Я бесконечно горд тем, что присутствовал на столь замечательном, не побоюсь этого слова знаковом для нашей науки событии!
Председатель и ученый секретарь вздохнули с облегчением: «Пронесло!» Шеф сделал знак клерку, тот положил перед Зильберманом конверт. Лицо Зильбермана просияло и он запел соловьем. Члены совета, воспользовавшись случаем, стали снова ожесточенно поглощать пищу. Совпадение было идеальным, все успели утолить первый голод, Шеф успел выпить еще два фужера виски, а Зильберман успел закончить тост. Все встали и выпили до дна.
Исчезающее постепенно чувство голода заставило вращаться мысли членов совета. Неопределенность содержимого конверта мучила всех как садист жертву. Первым не выдержал Подпевалов. Встал и как можно незаметнее, согнувшись в три погибели, под зоркими взглядами членов совета посеменил к двери. Через три минуты появился снова. По довольному его лицу члены совета поняли – сумма в конверте хорошая, особенно если учесть, что у Подпевалова оклад был больше, чем у всех остальных членов совета.
Дальше процесс пошел как по нотам, слова восхищения текли ручьем, таким же ручьем текли виски, диковинная водка, коньяк, французское вино.
Наконец, расслабившийся Шеф встал. Все замерли с недоеденной пищей в зубах.