Прибыл на КП подрыва, показал Аганову амперметром о готовности двух сетей к подрыву. Кручу КПМ, подрываю и к своему удивлению слышу звук взрыва в два раза мощнее, чем на тренировках. Но в пылу задора не придаю этому значения. Аганов говорит, «…а вот пуля пролетела и основную цепь перебила». Я соединяю амперметр с дублирующей сетью, стрелка показывает отклонение, значит она работает. Далее сеть на КПМ, подрыв и тишина, никакого взрыва не происходит. У меня на лбу выступает холодный пот. Маршал, генералы, полковники, комбат - всё внимание на меня. Лихорадочно дважды проверяю сеть. Всё в порядке. Подрываю и ничего не происходит. К своему ужасу я понял, что это мне помог совет полковника «по окультуриванию» сети и при подрыве детонаторов основной сети подорвались детонаторы дублирующей, которые я близко друг к другу положил при «окультуривании». При подрыве концевики оплавились, но ток по ним проходит, поэтому и амперметр показывает исправность. Поворачиваю голову к этому полковнику и смотрю ему прямо в глаза. Видимо он всё понял, не побоялся и попросил у маршала Аганова сходить со мной под мост проверить. Под мостом наедине мы сказали друг другу всё, что в этот момент думали по этому поводу. Он сказал мне, чтобы я успокоился и что он сам всё доложит. Слово сдержал, наверху лично доложил Аганову, что случайно от первой сети подорвалась дублирующая. В итоге взводу поставили «отлично». К сожалению, не помню фамилию того полковника, ведь он тоже проявил порядочность и мужество.
Про отличную сдачу моим взводом проверки Аганову написали в окружной газете ПрибВО, что и послужило в последующем основанием к моему переводу курсовым офицером в наше училище.
МИХАЙЛОВ АЛЕКСАНДР
Как это было
По окончании училища в распоряжение начальника инженерных войск Киевского военного округа нас попало 14 или 15 человек. На беседе у НИВа КВО (генерал-майор КОРОЛЕВ) я попросился командиром штурмового ИСВ в штурмовой ИСБ, когда все хотели быть понтонерами. По окончании беседы выслушал от НИВа кучу хорошего мата, но в штурмовой батальон меня все-таки направили.
В батальоне нас было 2 молодых лейтенанта: я и Юра БОРЕЙКО - выпускник Каменец-Подольского ВИУ (впоследствии умер в Союзе от ранения в голову из ДШК). Здесь мы прослужили 3 месяца.
В конце октябре 1979 г. в Белой Церкви начали разворачивать мотострелковую дивизию. И нас отправили туда. Я попал на должность командира ИСВ ОИСБ. Вся служба прошла на Велико-Половецком учебном центре, на сборах молодых водителей.
С 3 января 1980 г. начали собирать списки добровольцев в Афган (мы же не знали, что дивизию для этого и разворачивали и проводили боевое слаживание). 5 числа написал рапорт и я. К этому времени из батальона уже было 20 человек желающих: 5 офицеров и 15 солдат и сержантов.
Все время, пока мы ждали отправки, служба состояла в обязанности прийти вовремя утром на развод дивизии. После этого весь народ шел в город по ресторанам и гудел. 8 января был вызван на мандатную комиссию (во главе с НШ КВО) на которой "признали годным для прохождения дальнейшей службы в группе Советских войск в Афганистане".
14 января в 13.30 первый эшелон дивизии тронулся в сторону Термеза (всего было три: два вошли в Афган, а третий остался в Термезе - на подмену). В ночь на 17 января наш вагон затопило (слой воды был около 10 см), замкнула проводка, отопление накрылось. Причины: первая - офицеры перепоили проводниц, вторая: наш вагон - 13! Поэтому дальнейшая поездка была веселая и с открытыми всеми дверьми - чтобы вода могла вытекать. При торможении волна в вагоне шла вперед, а при наборе скорости - назад. Мы передвигались исключительно по лавкам.
19 января в 2 часа ночи эшелон прибыл в Термез. Разместили в казармах на 3-х ярусных кроватях! Здесь мы получили технику, оружие, боеприпасы и тыловое имущество (все шло эшелонами прямо с заводов).
25 января 1980 г. рано утром нас вывезли на аэродром под Термезом (Тузель или Какайты), где мы 5-6 часов добросовестно ждали своего борта. Грузились на АН-22 ("Антей"). Пограничники периодически вызывали на посадку: «Рембат - заходи; батальон связи - заходи; химбат - заходи; саперный батальон - заходи!» Мы были крайними и естественно шутили: "Он, что у Вас резиновый?" Пограничники попросили написать на листочках свои Ф.И.О. Мы на трех человек оторвали верхний край газеты "Правда" (если кто помнит, то она над заголовком широкая и чистая), записали свои фамилии и вошли в самолет. Он был забит полностью, под самую завязку! Борттехник нам посоветовал сесть на запаску, правда, перед этим необходимо было с вещами лезть по спинкам сидений и сидеть на этих жердочках, как петухи на насесте, до закрытия рампы. Зато весь полет мы были королями - у нас был даже иллюминатор и мы видели, где летим, и что творится за бортом! Чего не могли позволить себе все остальные.
Вот так я пересек границу с Афганистаном. Прилетели мы в Баграм. Встретили нас черные, заросшие узбеки-"партизаны". Посадили в машины и колонна двинулась в Кабул. Перед этим предупредили: главное проскочить кишлак-"аминовку", проскочим - будем жить! Многообещающее известие для всех нас, молодых, зеленых.
Батальон наш находился на центральной городской помойке Кабула. По прибытии в часть каждого по очереди вызывал командир (капитан МОРОЗОВ В.В.; НШ - капитан КОВТУН; ЗКВ - капитан КЛОКОВ) и представлял заменщику (в основном это были термезовцы и жители ближайших кишлаков). За следующий день надо было каждому принять свою должность (технику, имущество), т.к. 27 января утром все "партизаны" улетали домой. Я принимал должность старшего инженера батальона. Все инженерное, артиллерийское имущество и боеприпасы батальона было сложено в капониры. Капониры заполнены водой. Вода превратилась в лед (днем - +5; ночью- -15). Поэтому прием осуществлялся следующим образом: проходя по льду заменщик говорил, что здесь в ящиках бинокли, здесь -взрыватели и т.д. Заменщик мне передал и свое "лежбище" - матрас на токарном станке в АПРИМке! В кунге нас жило 7 человек. 20 февраля была первая "баня" - запустили ДДА. Но т.к. на ней никто не разу не работал, то она выдавала в течение 10-15 сек. кипяток, затем такая же пауза. Но это была БАНЯ, о которой все так долго мечтали! Нам даже разрешили на ночь снимать сапоги.
На одной из окружающих вершин стояла афганская артбатарея. И утро у нас начиналось с того, что в бинокль смотрели, в чью сторону направлены орудия. Где-то через 2 недели орудия, нацеленные на нас, развернули. Это означало, что батарея перешла на сторону Коли Боброва (Кармаль Бабрак).
27 февраля наш батальон переехал в Кабул, в Теплый Стан. Здесь уже установили палатки, привезли кровати и даже белые простыни, т.е. как для людей! Разрешили спать раздетыми! Но мы уже привыкли жить в машинах, поэтому командир нас еще дня 3 выгонял из машин!
7 марта получил первое письмо от родителей. С Киева до Кабула шло 15 дней!
8 марта НИС дивизии капитан БЕЛКОВСКИЙ довел до нас первый приказ: служить нам здесь 2 года, замена не более 1/3 личного состава, служба месяц за два, по оплате ничего не известно.
В июле 1980 г. наш 271 ОИСБ 108 МСД был передислоцирован в Баграм.
15 сентября 1982 г. я заменился в Союз (итого: 2 года, 7 месяцев, 24 дня).
Р.S. для составления данного опуса использовал свой дневник, который вел на заре своей юности и лишь недавно его вновь нашел.
УСТИМЕНКО ВИКТОР ИВАНОВИЧ
Занимательные истории
Служил я с 1983 по 1988 год помощником НИС 207 гв. мсд в г. Стендаль. Служба в Группе войск была серьезная. С каждым из полков мы проводили раз в период обучения тактические или командно-штабные учения и привлекались на дивизионные и армейские учения. Получалось, что не менее двух раз в месяц выезжали на различные мероприятия на полигоны, сами учились и людей учили. К сожалению, сейчас к этому только стремятся дойти в частях постоянной готовности. Но веяния перестроечного времени стали просачиваться и сюда.
Шел 1988 год. Начальник политотдела клеймил на собраниях офицеров и их жен, которые, зная, что в Союзе их ожидают пустые полки магазинов, старались что-то прикупить из вещей, а наиболее шустрые работали у немцев. В то же самое время, солдаты комендантской роты мели улицы немецкого городка Тангемюнде, зарабатывая мягкую мебель для этого же начальника. А непосредственный подчиненный начальника политотдела замполит роты батальона материального обеспечения лейтенант Скитев, находился под следствием за спекуляцию в особо крупных размерах и связь с иностранцами. В общем как говорил Михаил Сергеевич в перестроечное время, «процесс пошел».
В праздничные майские выходные, вызвали всех офицеров штаба по тревоге со странным распоряжением - прибыть в гражданской одежде. Объявили, что находящийся под следствием лейтенант Скитев не отметился в комендатуре, где-то скрывается и нужно его найти. Город Стендаль, где находился штаб - небольшой, несколько вечеров патрулировали мы улицы города, заходили в гаштеты – безрезультатно. Тогда расширили поиск до соседних городов, так как оказалось, что связи у этого лейтенанта были довольно обширные и общался он и с польками, и с немками, к тому же знал хорошо немецкий язык. Особый отдел вел поиски отдельно (старшим опером был Виктор Мигачев). По их информации Скитева видели в Берлине.
Вызвал меня начальник штаба дивизии с другими офицерами и поставил задачу: переодеться в гражданскую одежду, и в составе поисковой группы на автомобиле ГАЗ-66 с радиостанцией Р-142 убыть в Берлин. В Берлине мы должны были посещать рестораны, гаштеты (что ранее строго воспрещалось) и выйти на связь с местной полицией в надежде отыскать злосчастного лейтенанта. Возглавил группу из четырех человек начальник разведки подполковник Олейников, человек веселый с юмором и смекалкой, опытный товарищ, уже побывавший в одной из воюющих африканских стран. Вот он, как старший, решающий официально все вопросы, должен был ехать в форме, остальные в гражданской одежде, чтобы не привлекать внимания.