Диалектика развития науки такова, что она неизбежно заставляет исследователя вновь и вновь обращаться к определению предмета науки, каждый раз с новых позиций, завоеванных познанием. Этот “бесконечный процесс раскрытия новых сторон, отношений... бесконечный процесс углубления познания человеком вещи, явлений, процессов и т. д. от явлений к сущности и от менее глубокой к более глубокой сущности”[26], по мысли В. И. Ленина, и есть необходимый элемент диалектики познания. Он писал: “Диалектика как живое, многостороннее (при вечно увеличивающемся числе сторон) познание с бездной оттенков всякого подхода, приближения к действительности (с философской системой, растущей в целое из каждого оттенка) — вот неизменно богатое содержание по сравнению с “метафизическим” материализмом...”[27].
Эти принципы подхода к изучению объективной действительности, получившие всестороннее освещение в теории отражения, диктуют необходимость уточнения и совершенствования сложившихся понятий и определений. Безусловно, прав П. Копнин, считавший, что “предмет самых различных наук непрерывно подвергается изменению в связи с ростом знания, прогрессом общественного развития в целом. Во многих областях современной науки происходят самые жаркие дискуссии о предмете и содержании этих наук. Такой процесс не случаен, и касается он не только новых областей знания вроде кибернетики, но и давно сложившихся, таких, как математика, физика, химия, биология и другие”[28]. Совершенно естественно и то, что этот процесс не мог не коснуться и криминалистики, весьма бурно развивающейся в последнее время.
Определение предмета криминалистики нуждалось в пересмотре, во-первых, потому, что оно было неполным, ибо не отражало целого ряда “традиционных” сторон предмета криминалистики, таких, например, как изучение способов совершения преступлений, различных механизмов следообразования, не охватываемых понятием средств, приемов и методов работы с доказательствами.
Определение предмета криминалистики нуждалось в пересмотре, во-вторых, — и это главное — потому, что оно не соответствовало современным требованиям, которые предъявляются к определению предмета науки как формы отражения человеком объективной действительности, как области знания.
С позиций логики, как справедливо указывает А. И. Ракитов, “науку можно рассматривать как систему знаний о законах и основных свойствах определенной предметной области, подтвержденных данными эксперимента и наблюдения и фиксированных в определенной знаковой системе — языке науки. В качестве единицы научного знания могут выступать отдельные предложения или группы предложений, сформулированные на соответствующем языке науки и содержащие информацию о свойствах основных объектов. Если согласиться с тем, что основное отличие научного знания от обычного здравого смысла заключается в том, что первое выражает знания о законах, а второй дает лишь сведения о неустойчивых предметно-ориентировочных связях, то следует признать, что содержанием и главной целью любой системы научных знаний является формулирование тех или иных законов для избранной системы объектов”[29]. Еще более четко эту мысль выразил академик Кедров: “Очевидно, что любая наука вообще, если только это подлинная наука, а не скопище фактов, не свалка эмпирического материала, изучает и явления, и сущность своего предмета, следовательно, имеет дело и с фактами, и с законами, причем открытие законов соответствующих явлений составляет важнейшую задачу всякой науки”[30].
Следует отметить, что уже в то время, когда еще только складывалось ставшее впоследствии традиционным определение предмета криминалистики, некоторые авторы выдвигали положения, идущие вразрез с обычными представлениями о предмете криминалистической науки. Так, И. Н. Якимов, наряду с упоминавшимся определением криминалистики, отмечал, что криминалистика должна иметь своим предметом “те изменения в природе и соотношении материальных вещей, которые являются следствием приложения к ним преступной воли”[31]. В. Громов, не возражая против того, что предметом криминалистики признаются способы и приемы расследования, в то же время упоминал, что эта наука должна заниматься и наиболее правильным “организационным построением” всего процесса расследования, “установкой методов уголовно-исследовательской работы”[32]. Б. М. Шавер же прямо указывает, что “в криминалистике мы должны и можем установить и устанавливаем целый ряд закономерностей, которые обеспечивают нам более успешное отыскивание доказательств”[33]. Это положение позже было констатировано Е. У. Зицером: “Примерно с 1940 г. оказалось возможным перейти к выявлению общих закономерностей, присущих этой науке (криминалистике — Р. Б.) и представляемой ею судебной экспертизе. Первый шаг в этом направлении сделал С. М. Потапов. Им были определены общие для всех видов криминалистической экспертизы и следствия принципы криминалистической идентификации”[34]. К сожалению, эти идеи не получили в дальнейшем своего развития.
Позднее, в 1952 г., соглашаясь в целом с определением предмета криминалистики, предложенным А. И. Винбергом, С. П. Митричев в то же время считал основным недостатком подобных определений то, что в них центр тяжести переносился на приемы и способы расследования. Таким образом, отмечал он, средства, приемы и способы принимались за предмет криминалистики, в то время как никогда, ни в какой науке способы и приемы не являлись самостоятельной целью науки, — они являлись только средством для достижения других целей науки[35].
Средства, приемы и методы работы с доказательствами относятся к предмету криминалистики, но они не исчерпывают всего содержания этого предмета. Изучение и разработка средств и приемов предполагают знание тех сущностных отношений, которые вызвали их к жизни или диктуют их разработку и применение. Средства, приемы и методы работы с доказательствами — это проявление какой-то сущности, исследование которой и составляет основную часть предмета криминалистики.
Понятие есть сущность предмета[36], значит, понятие предмета науки должно отражать его сущность, а не только явления. Такой сущностью становится закон, т.е. “прочное (остающееся) в явлении... идентичное в явлении... отношение сущностей или между сущностями”[37]. Закон — это связь явлений, но не любая связь, а необходимая, общая, устойчивая, повторяющаяся, существенная связь. Поскольку закон выражает глубинные, существенные связи, отношения, стороны действительности, он не лежит на поверхности и не дан непосредственно в чувственном восприятии[38]. Его познание и составляет центральную часть всякого научного познания. “Научное познание действительности тем отличается от донаучного, — правильно отмечает В. Н. Голованов, — что оно есть познание законов, то есть познание действительности согласно ее необходимости, познание сущностных явлений”[39].
Законы науки суть отражения, идеализированные образы объективных закономерностей развития природы и общества. Результаты познания этих закономерностей, то есть проникновения в сущность процессов развития, — раскрытие того общего, что присуще многообразным формам материи. “...Закон и сущность, — писал В. И. Ленин, — понятия однородные (однопорядковые) или вернее, одностепенные, выражающие углубление познания человеком явлений, мира...”[40]. Существование конкретной науки как самостоятельной области знаний оправдано только в том случае, если предметом ее изучения являются те или иные объективные закономерности действительности. Указание на эти закономерности как на предмет познания и составляет существенную часть определения предмета всякой науки.
Не случайно поэтому современные определения предметов частных наук на первый план выдвигают указание на изучаемые этими науками объективные закономерности. “Различные частные науки, — пишет Т. Павлов, — рассматривают сейчас предметы прежде всего в их структурном составе и структурных закономерностях”[41]. Вот как по этому принципу формулируется, например, определение предмета теории информации: “Теория информации, — пишет Г. Г. Вдовиченко, — наука, изучающая закономерности описания, переработки, хранения и передачи информации”[42]. Наконец, еще одно определение предмета — теории вероятностей: “Закономерности, относящиеся к различным средним характеристикам, к повторяемости случайных отклонений данной величины и т. п., — указывает Л. З. Румшиский, — изучаются специальной математической наукой — теорией вероятностей”[43].
Требование научного формулирования предмета исследования полностью относится и к криминалистике. Мы полагаем, что определение предмета криминалистики прежде всего должно содержать указание на изучаемые этой наукой объективные закономерности действительности. Средства, приемы и методы собирания и исследования доказательств по своей сущности не могут быть такими объективными закономерностями. Они — результат проявления закономерностей в практике доказывания. В то же время процесс научной разработки средств и приемов работы с доказательствами есть результат отражения объективных закономерностей доказывания в науке, в законах науки. Средства, приемы и методики собирания, исследования, оценки и использования доказательств допустимо рассматривать в качестве одного из элементов предмета криминалистики, как “явление сущности”, как часть предмета только в том смысле, что, будучи результатом научных исследований, они изучаются наукой с целью их усовершенствования, проверки эффективности, пригодности и т. п.
Криминалистика возникла и развивается как наука, способствующая раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений. Не случайно поэтому закономерности, составляющие предмет криминалистики, лежат в сфере судебного исследования, то есть деятельности органов дознания, следствия, суда, экспертных учреждений по установлению истины в процессе судопроизводства. В качестве таких закономерностей нами были названы закономерности возникновения, собирания, исследования, оценки н использования доказательств. Их познание составляет одну из задач криминалистической науки; познанные, они получают отражение в законах криминалистики, в ее категориях и систематике (классификациях, структурах, системах). Познание содержания и проявления этих закономерностей позволяет осуществлять целеустремленную разработку технико-криминалистических средств, тактических приемов и методических рекомендаций по работе с доказательствами, организации и планированию предварительного расследования, судебного следствия и предотвращения преступлений. Познание содержания и проявления этих закономерностей позволяет также отграничить криминалистику от смежных наук и в то же время выяснить характер ее связи со смежными науками.