Журналист в поисках большей выразительности часто трансформирует фразеологизмы. В процессе обновления они получают неожиданный, непривычный вид, вызывая тем самым повышенную реакцию читателя. В этом, собственно, и заключается механизм выразительности фразеологических трансформаций как стилистического приема. Это один из простейших и доступных способов добиться ощутимого эффекта в материалах, которые рассчитаны на то, чтобы повлиять на большую читательскую аудиторию. Слова, перемещенные в иное окружение, в другой контекст, получают новые смысловые оттенки. Но, подвергаясь изменениям, они обязательно сохраняют соотнесенность с первоначальным, исходным фразеологизмом. Это и обеспечивает им определенный стилистический эффект.
Трансформированная фразеология широко используется в качестве заголовков: «Хождение за три „дела"» (ср.: хождение за три моря), «Мал объект, да дорог» (ср.: мал золотник, да дорог) и т.п.
Своеобразие газетных жанров обусловливает различный выбор и различное стилистическое использование фразеологических сочетаний. Сущность стилистического эффекта, создаваемого фразеологическими оборотами, зависит не только от выразительности самих оборотов и их функционирования в контексте, но и от намеренного нарушения принятого выражения, создания противоречия между принятой системой выражения и данным приемом трансформации.
Наблюдение над синтаксисом языка газеты
Наряду с лексикой и фразеологией синтаксис является важнейшим стилеобразующим средством, тесно связанным с содержанием высказывания, жанром речи, ее направленностью и адресованностью. Отсюда богатство и разнообразие синтаксических конструкций, используемых в литературном языке, отсюда их динамическое развитие в нашу эпоху, обусловленное не только внутренними законами развития языка в его структурных частях, но и социально обусловленное, находящееся под постоянным влиянием экстралингвистических факторов. Особенно сильно это влияние сказывается на развитии газетной речи, в частности ее синтаксиса.
В связи с этим представляется уместным и целесообразным разграничить понятия «язык газеты» и «газетный язык».
Первый принципиально многостилен, так как на газетной полосе представлены все стили литературного языка: хроникальная информационная заметка пишется в деловом стиле; правительственные постановления, дипломатические акты и т. п., публикуемые в газете, связаны с официально-документальным стилем; экономический обзор, статистический анализ, статья, освещающая тот или иной аспект происходящего сейчас научно-технического прогресса, в языковом плане оформляются по нормам научного стиля. Одни жанры насквозь публицистичны (например, агитационно-пропагандистская статья), другие — «гибридны», сочетая в себе черты публицистического и литературно-художественного стилей (очерк, фельетон, памфлет), третьи — «разговорны» (интервью, репортаж), четвертые — беллетристичны (рассказ, стихи)[12]. Реализуя такие функции языка, как сообщение и воздействие, соединяя в себе средства информации и пропаганды, язык газеты не может замыкаться в рамки одного стиля.
Другое дело — газетный язык в том понимании, которое за ним закрепилось. Писать «газетным языком» — значит писать просто, деловито, экономно, широко используя речевые стандарты и клише. Таково требование, которое выдвигает природа одной из сторон газеты — информативность.
Язык газеты нельзя рассматривать изолированно от других разновидностей литературного языка в его письменной и устной форме. Язык газеты, ещё шире — язык публицистики, активно взаимодействует с другими стилями, испытывает на себе их влияние и сам, в свою очередь, интенсивно влияет на них. Эта связь сказывается, в частности, на синтаксической стороне речи.
Синтаксис языка газеты представляет собой сочетание книжного и разговорного .синтаксиса. «В процессе характерной для нашего времени демократизации литературного языка наблюдается, с одной стороны, упрочение конструкций разговорной речи в стилях книжно-литературных (прежде всего — в газетно-публицистическом) и, с другой стороны, широкое распространение в обиходно-разговорной речи конструкций, первоначально свойственных книжным стилям речи»[13].
От книжных стилей синтаксис языка газеты заимствует сущую письменной речи нормативность, обработанность, от разговорного — формы и конструкции, характерные для устной речи.
Литературная монологическая речь не дает отступлений от нормы или дает их крайне мало. Диалогическая же разговорная речь, напротив, соткана из всяких изменений нормы. Можно сказать, что все изменения языка, которые потом проявляются и в монологической речи, куются и накопляются в кузнице разговорной речи»[14]. На газетной полосе уживаются развернутые синтаксические конструкции и предельно лаконическая «рубленая» фраза, книжные описательные обороты типа: «Собрание единогласно приняла постановление выдвинуть кандидатом...» (ср. «постановило выдвинуть»; ср. также: принимать участие, вести борьбу, оказывать помощь, давать советы, брать на себя заботу, проявлять интерес, производить осмотр, подвергать анализу, делать предупреждение и т. п.[15]) и разговорные формы типа удружить так удружить, возить не перевозить, взять да и уехать и т. п. Значительное влияние разговорной речи на язык газеты, в частности на синтаксис газетной речи, отмечалось неоднократно[16]. Причины этого разнообразны.
1. Разговорная речь является наиболее массовой формой языка как средства общения. «Говоримая» и слышимая речь явно преобладает над речью письменной по удельному весу, занимаемому в бюджете времени, отводимого носителями языка на речевое общение. По данным исследователя Рэнкина, на чтение в среднем мы отводим 16% этого времени, на восприятие звучащей речи - 45%, на говорение — 30%, на письмо — 9% [17]. Иными словами, звучащая речь (в значительной своей части разговорная) в количественном отношении втрое «влиятельнее» речи письменной.
2. Разговорная речь обладает таким несомненным достоинством, как краткость, лаконичность, обусловленная не только «экономным» использованием языковых средств в соответствии с «законом экономии усилий», который, по мнению многих лингвистов, является основным законом языкового развития вообще, но и широким использованием внеязыковых средств (например, в диалоге - мимика, жест, контекст ситуации и т. д.). В своей совокупности эти факторы порождают сжатость формы, емкость содержания фразы, реализуя общий для всех средств массовой информации и пропаганды лозунг: в единицу времени максимум информации. «С воздействием на литературный язык живой разговорной речи связаны также процессы, которые могут быть обобщенно определены как процессы сжатия, стяжения, конденсации, опрощения синтаксических структур. Интенсивность протекания этих процессов в синтаксисе современного русского языка вызывается потребностью в лаконичных и в то же время наглядно-выразительных формулах высказывания — потребностью, усилившейся в наше время благодаря убыстрению темпа жизни и активизации ее общественного начала»[18].
3. Разговорная речь служит как бы противовесом книжному языку на страницах газеты. В своем развитии язык газеты отражает общие закономерности развития русского языка в современную эпоху. «Можно предположить, что языковое развитие в значительной мере определяется противостоящими друг другу тенденциями — к регулярности (т.е. к большему автоматизму), с одной стороны, и к экспрессивности (т.е. разрушению автоматизма) — с другой»[19]. Таким образом, одна из характерных черт газетной речи — антиномия речевых стереотипов и экспрессии, т.е. стремление к стандартизации речевых построений и стремление к их преодолению, к ограничению использования языковых клише, превращающихся в штампы.
В чем же конкретно сказывается влияние разговорной речи в сочетании с книжными элементами на синтаксис газетного языка?
В газетных (добавим, и журнальных публицистических) материалах нередко встречается так называемая рубленая проза: короткие предложения, представляющие собой как бы мазки, из которых создается общая картина. Приведем два примера из портретного очерка И. Долгополова о Юрии Пименове:
Раннее утро. Уныло стоят трамваи. Нет тока. Темно... Серая, промозглая мгла. Москва пустынна. Улицы завалены снегом, сугробы. Голодно... Стены домов седые от инея. Квартиры давно не топят. В ходу печки самых невероятных систем — буржуйки, колонки и прочие. Давно сломаны заборы. Доламывают пустые дома. Все идет в печку... Вывески с громкими фамилиями купцов напоминают о старом. Замоскворечье. Золотые кренделя, подобно флюгерам, скрипят на ветру. А в булочной очередь за хлебом... Трудные годы. Огромным златоголовым сторожем старого высится над Москвой храм Спасителя (...)
...Взбудораженная бульдозерами земля. Сырая рыжая глина. Следы шин. Грязь. Шаткие доски... Мостки. Завтрашняя улица... Ее еще нет. Сегодня она больше напоминает овраг с крутыми откосами. Но новые дома уже выстроились в ряд и явственно наметили перспективу будущего проспекта... Светлый серый день. Неяркий, как гобелен... Только что прошел дождь. Пейзаж будто умыт. Серебряный свежий свет льется с неба. Блестят огромные бетонные трубы, сваленные вдоль пути. Сверкают мокрые доски, по которым легко идет девушка в жемчужно-белом, почти воздушном платье-колокольчике — невеста. Невесомая, стройная. В белоснежных бальных туфельках идет по корявым, скользким мосткам. Рядом шагает шалый от счастья жених в черной парадной паре. Прижимая к груди букет, бережно поддерживая ее под руку... Запел гудок. Высоко, высоко в небо поднялись руки кранов. Вдали в голубой дымке тянутся к зениту вертикали больших труб... Над ними в сизом мареве плывет еле заметное облачко... Косогор... Детские коляски — желтые, лазоревые, синие. Рядом мамы. Дымит массивный асфальтовый каток, разравнивает черную пастилу асфальта... Спешат, еле поспевают за молодыми друзья, веселые, молодые, нарядные.