В процессе преподавания в гуманитарных школах не обойтись без серьезного обращения к философско-религиозной, эстетической и психологической составляющей творчества Достоевского: без акцента на проблемах роли красоты и веры в современном мире, без обсуждения проблем смерти и бессмертия личности, особых психологических состояний человека и т.д. В связи с этим предполагаются более широкие выходы в общественно-политический и культурный контекст эпохи Достоевского, знакомство с религиозно-философскими дискуссиями, обращение к искусству предшествующих эпох, библейской, античной и языческой мифологии, обращение писателя к «вечным образам». Широкая литературоведческая, культурологическая информация должна стараниями учителя стимулировать более широкий спектр дополнительных самостоя-тельных изысканий старшеклассников. В результате этих усилий в школах гуманитарного профиля у учеников сформируется система умений и навыков анализировать специфические сюжетно-композиционные, повествовательные, изобразительно-выразительные принципы и приемы Достоевского, писать научные и творческие работы разных жанров.
В школах обоих типов необходимо знакомство с основным содержанием идейной эволюции Достоевского. Имеются в виду детское и юношеское благоговение перед «сияющей личностью… Христа... его чудесной и чудотворной красотой», увлечение утопическими проектами общественного переустройства на социалистических началах, мучительное изживание этих иллюзий и укрепление религиозных оснований мировоззрения в годы каторги и ссылки, формирование почвеннических убеждений, борьба с революционной идеологией и элитарными теориями социального устройства, постоянное стремление ответить на самые сложные вопросы божественного устройства мира, сомнения и преодоление сомнений в Боге идея «всемирной отзывчивости» русской души. (Все этапы эволюции мировоззрения Достоевского более или менее обстоятельно отражены в главе учебника). При изучении этих сложных вопросов необходимо подчеркивать, что пафос творчества Достоевского на протяжении всей жизни определялся задачей, поставленной Достоевским еще в юности – понять, «что значит человек и жизнь», когда им же было сформулировано положение: «Человек есть тайна». Отсюда вытекает обязательное изучение открытых Достоевским социально-психологических типов маленького человека, «мечтателя», «слабого сердца», подпольного человека, героя-идеолога. Хотя бы лаконично необходимо прокомментировать содержащиеся в материалах учебника (о романе «Бедные люди», книге «Записки из Мертвого Дома» и повести «Двойник» и «Записки из подполья», романах «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы») информацию о том, что один тип находит развитие в другом, что Достоевский шел по пути углубления противоречий, даже раздвоенности в сознании героев (от «маленького человека» Макара Девушкина до Ивана Карамазова).
Нужно показать возрастание роли идеи, заветной мысли, выстраданной правды в образах главных, а часто и второстепенных героев, даже если эта правда расходится с общепринятыми представлениями об истине. Конкретный характер этих идей у Раскольникова и Аркадия Долгорукова, Льва Мышкина и Ивана Карамазова, а также у некоторых иных персонажей освещается в учебнике. Следует подчеркивать, что в художественном мире Достоевского ложная, антигуманная, расходящаяся с христианскими ценностями идея – неизбежно, всякий раз приводит героя к мучительнейшим состояниям или даже — к моральной и физической катастрофе: потере идентичности, ощущения цельности самого себя и мира, болезненной рефлексии, раздвоению личности, самоубийству, преступлениям. Однако в далеком от дидактизма содержательном строе произведений Достоевского противоположные устремления (обретение стойкой веры и человеколюбия) не всегда приводят к гармонизации личности и мира (пример тому — судьба князя Мышкина в романе «Идиот»). Достоевский показывает общее катастрофическое состояние современного ему мира, где человечество стремится самоопределиться вне путей веры в Бога, сделать выбор на путях «бегства от Бога к небытию»» по выражению русского философа серебряного века Вяч. Иванова. Именно поэтому Вяч. Иванов определил тип романов Достоевского (а именно пять поздних романов называют сегодня «Великим Пятикнижием» по ассоциации с пятью ветхозаветными частями Библии) как «роман-трагедия». (Иванов Вяч. Достоевский и роман-трагедия// Иванов Вяч. Родное и вселенское. — М,1994. — С.298.)
Положение же о том, что романы Достоевского по идейно-художественной организации есть полифонические романы, включены в материалы учебника и с необходимостью должны быть растолкованы учителем (они предусмотрены программой В.И.Коровиной). Необходимо также акцентировать внимание на принципиальной диалогичности речи персонажей, даже речи монологической или «внутренней».
В числе обязательных для усвоения учениками на базовом уровне являются также знания о важной композиционной роли образа Петербурга в творчестве Достоевского, об общем и особенном в изображении Петербурга в «Преступлении и наказании» и «Идиоте» («разночинный» или «светский» Петербург в обоих романах, как и во всем творчестве Достоевского — город, несущий человеку искушения, смерть, но и не забытый Провидением (см. статью В. Н. Топорова "Петербург и петербургский текст в творчестве Достоевского // Топоров В.Н. Миф, ритуал, символ, образ. М., 1995). Возможно провести анализ ключевых пространственных «локусов» в «Преступлении и наказании»: порог, лестница/коридор (См.: статью Бахтина «Форма времени и хронотопа в романе» // Бахтин М.М. Вопросы эстетики и поэтики), Сенная площадь, на которой Раскольников кается перед русской землей и народом («почвой») и др.
Композиционно важны сны героев Достоевского, всегда наполненные аллегорическими или символическими картинами, а также изображения обмороков, бреда, истерик, исповедей и скандалов, надрывных или так называемых «пороговых состояний». Это необходимо в связи с выяснением особенности психологизма произведений Достоевского.
Сегодня нельзя изучать Достоевского без обращения к ново- или ветхозаветным образам и мотивам, скрепляющим идейно-композиционный строй произведений Достоевского. В «Преступлении и наказании» это прежде всего мотивы христианской жертвенности во имя ближнего (Соня Мармеладова), мотив воскресения (притча о воскресении Лазаря и ее художественная проекция на духовное воскресение Раскольникова), мотив крестного пути на Голгофу (путь Раскольникова в полицейскую контору) и др.
В профильной гуманитарной школе углубление изучения творчества Достоевского может идти по нескольким принципиальным направлениям.
I. Специфика реализма Достоевского традиции сентиментализма (см. в учебнике параграф о «Бедных людях»), романтизма («фантастичность» жизни и фантастика в поэтике произведений); антитетичность как композиционная черта произведений Достоевского (устремленность к этическому или эстетическому идеалу героев и низменность жизни, порочность героев), тенденции натурализма (натурализм описаний, изображение «изнанки» человеческой души и человеческих отношений). Глубокий символизм и мифологический подтекст реалистических характеров, сюжетов, обстоятельств.
Традиции Пушкина, Гоголя и Лермонтова. Традиции Диккенса, Эдгара По, Гофмана. Новаторский характер психологизма произведений Достоевского.
Важным и актуальным представляется углубленное изучение поэтики произведений Достоевского и ее связь с мифопоэтикой. (Мифопоэтика – исследование влияние мифологических образов и мотивов в творчестве того или иного писателя.) Целесообразно в профильной школе ввести понятие Петербургского текста[2] русской культуры, своеобразного общего сверхтекста (метатекста), складывающегося в творчестве писателей нескольких столетий, в котором художественное пространство, система мотивов или тема связаны с культурой и историей Петербурга. Составляющая петербургского текста петербургский миф – укрепленное в поэтике произведения с помощью пра-образов (архетипических, пришедших из мифологии) представление о Петербурге как инфернальном (дьявольском) пространстве, враждебном жизни и истинной вере. Эту семантику формируют в целом лаконичные городские пейзажи, с емкими характеристиками: грязь, холод, дождь, мокрый гранит, туман, желтый цвет газовых фонарей, помойки, грязные каналы. Судьбы героев, сюжетные линии поддерживают эту семантику. Петербургскому пространству противопоставлены острова в пригороде («Бедные люди»), сибирские просторы (берег реки, степь) соотносящиеся с началом человеческой истории (см. образ Авраама) в Эпилоге «Преступления и наказания», Швейцария в «Идиоте» и т. д. Очевидна мифологическая праоснова этого противопоставления: Эдем (рай) – безгрешное начало человеческой истории и – ад, картины конца света, описанные в Апокалипсисе. Но известно, что конец света связан и с установлением Божественной Благодати, поэтому упование на Провидение всегда живет в Петербургском тексте Достоевского. Возможно обсуждение проблемы петербургского текста и петербургского мифа у русских писателей 19 и 20 вв. в сравнении с Достоевским.
В гуманитарном «профиле» есть смысл поговорить и о другом типичном для Достоевского художественном пространстве — провинциальном городе. Возможно подключение таких произведений Достоевского, как «Дядюшкин сон» и «Братья Карамазовы». Уместны вопросы: можно ли назвать Достоевского писателем-урбанистом 19 века? Чем отличаются характеристики провинциальных городов Достоевского от Петербурга? В чем смысл говорящего названия города «Скотопригоньевск» (Братья Карамазовы»), нужны ли здесь какие-либо прямые параллели?