§ 87а. Определения чистого бытия и ничто представляют собой, следовательно, постоянное беспокойство мысли: стремясь к достижению определения чистого бытия, мышление неожиданно для себя получает ничто, а убегая от ничто, приходит к чистому бытию, которое тут же превращается в ничто и т.д., до бесконечности. Конструктивная роль этих категорий заключается в том, что в своём бесконечном взаимопереходе друг в друга они образуют логический ноль – абсолютное начало процесса познания как такового, вне зависимости от того, что именно и в какой части мира нас интересует и что, следовательно, мы намерены познавать.
§ 87б. Для обыденного сознания смысл этих категорий хорошо знаком. Выражения типа: "Всё – это ничто", или – одесский вариант – "Об всё не может быть и речи", обнаруживают хорошую интуицию не обременённого логическими упражнениями рассудка. К тому же в русском языке есть слово тьма, которое обладает таким же двойственным смыслом; оно одновременно выражает и абсолютную целокупность какого-то содержания и его полное отсутствие.
В России две напасти:
Внизу власть тьмы.
Вверху тьма власти.
Политический подтекст этих строк, которые, к тому же, относятся ещё к дореволюционным временам, нас здесь совершенно не интересует.
Столетие спустя другой немецкий философ, Мартин Хайдеггер (1889–1976), предложил свою экзистенциальную трактовку категории ничто. Слово экзистенция происходит от позднелатинского слова exsistentia – существование. От него произошло название того направления философской мысли, которое связывает развитие философского видения мира с ценностями человеческой жизни, в её, так сказать, размеренном спокойном течении. В нашей стране в последнее десятилетие в обиход вошло выражение "по жизни". Под ним понимается спокойная полоса жизни человека, замкнутая на собственные интересы личности, без гроз революций и потрясений войн, без диктата идеологических установок и давления религиозного фанатизма. Говорят, например: "он и по жизни скандальный человек" или "я по жизни никогда не курю, так лишь, в тяжёлые моменты". Вот это "новорусское" выражение по жизни наиболее удачно отражает суть экзистенциальной философии, её стремление связать рациональную картину мироздания с тем, как она воспринимается человеком по жизни.
Так вот, согласно толкованию Хайдеггера, человек в состоянии сильного испуга и ужаса теряет смысл окружающего его мира. В этот миг в его потрясённом сознании мир перестаёт иметь какую-либо ценность. Все его краски, всё богатство содержания превращаются в глазах человека в ничто. Происходит ничтожение бытия, по выражению Хайдеггера. Это не значит, что всё куда-то исчезает. Для сознания человека, находящегося в состоянии аффекта, бытие мира именно ничтожится, т.е., обессмысливается и теряет своё настоящее значение. При описании таких состояний люди говорят: "Мне аж весь мир застило!". И хотя такие минуты случаются с человеком крайне редко, тем не менее, как считает Хайдеггер, бытие человека всегда погружено в такое экзистенциальное ничто и напрямую граничит с ним.
Когда же человек пребывает в нормальном жизненном состоянии, тогда изначальным определением его жизни становится забота. Забота как экзистенциальный аналог категории чистого бытия, т.е. как забота обо всём, забота как таковая. Раз живёшь, то, значит, заботишься обо всём том, чем вообще живёшь. Этот пример из экзистенциальной философии призван помочь нам уяснить смысл начальных категорий логики: чистого бытия и ничто.
§ 88. Это внутреннее беспокойство мысли, перебегающей от чистого бытия к ничто и обратно, есть становление. Но становление не в историческом плане, не в плане истории развития реального объекта, а в логическом плане, как становление в нашем сознании образа познаваемого предмета. В нашем примере с биноклем категории становления соответствует сам переход от одного серого пятна к другому. В становлении бытие и ничто находятся в неразрывном единстве и, вместе с тем, как различимые; категория становления появляется лишь благодаря переходу от одного из них к другому.
Наличное бытие
§ 89. При перемещении фокусного расстояния из одной крайней точки в другую (от одного серого пятна к другому) мы обнаруживаем в ходе этого, что в кадре объектива что-то мельтешит: то возникают очертания каких-то предметов, то опять пропадают, сливаясь в серое размытое пятно. Следовательно, в ходе становления что-то возникает и тут же исчезает, преходит. Вот это что-то побуждает нас постепенно замедлять бег мысли от чистого бытия к ничто и сосредотачивать наше внимание на том, очертания чего мелькают по ходу становления. Сфокусировав изображение в кадре, мы в итоге получаем устойчивый образ наличных предметов. Этой ступени познания соответствует категория наличное бытие, которая представляет собой единство определений возникновения и прехождения, их снятый результат. (Весьма удачным следует признать используемый Хайдеггером термин ничтожение, который хорошо гармонирует в паре с возникновением).
То, что возникало и ничтожилось, предстало теперь на экране нашего сознания тем, что есть в наличии. Что именно там есть, мы на данном этапе ещё не знаем, поскольку до этого просто ещё дело не дошло. Но мы уже знаем, что есть не только весь мир как таковой, в его абсолютной неразличённости, но есть и все те конкретные предметы, которые наполняют его собой и составляют его актуальную наличность, его наличное бытие.
§ 89а. В этом пункте многие комментаторы философии Гегеля допускают ошибку. Рассмотренные уже триады категорий: чистое бытие – ничто – становление, возникновение – прехождение – наличное бытие, они пытаются истолковать не в логическом, а в историческом плане, т.е. не в плане описания логической последовательности процедуры познания мира, а в плане объяснения исторического пути его реального развития. Это грубейшая подмена смысла, тем более, что в этих самых первых актах познания мы ещё не имеем в своём сознании никаких реальных предметов мира, относительно которых можно было бы говорить об истории их развития.
Такая подмена смысла ведёт к той чудовищной абракадабре, где, с одной стороны, шельмуют Гегеля, обвиняя его в панлогизме и пытаясь насильственно истолковать его учение о бытии в духе якобы присущего ему понимания происхождения мира ни из чего. С другой стороны, как раз сами сочиняют нечто подобное, втолковывая читателю про становление, как про происхождение бытия мира из ничто, а триаду категорий возникновение – прехождение – наличное бытие объясняют по неверной формуле: рождение – жизнь – смерть. Возникновение преподносят как нарождение чего-то нового, наличное бытие – как процесс его существования, а прехождение – как его уничтожение или смерть.
§ 90. Рассматривая в кадре устоявшееся изображение (наличное бытие), мы обнаруживаем в нём различные по своим очертаниям предметы. Каждый из этих предметов мы можем определить как нечто или как иное. Нечто – это тот предмет, который нас непосредственно интересует, а иное – это всё остальное, отличное от него.
Так, например, если на переднем плане нашего сознания наличествуют: стол, книга и авторучка, то каждое из них может быть определено и как нечто и как иное. Если нас интересует книга, то она будет тем нечто, которое нас интересует, а всё остальное (стол и авторучка) – иным. Если нас интересует авторучка, то, следовательно, она будет нечто, а всё оставшееся за её пределами – иным.
На заднем плане нашего сознания всегда находится весь мир как таковой. При самом общем его разделении мы обнаруживаем в нём три качественно специфичные области: вселенную, биосферу и человечество. Каждую из этих областей мы также можем определить как нечто или как иное. Если нас интересует биосфера, то она будет определяться как нечто, а вселенная и человечество как иное. Если нас заинтересует непосредственно человечество, то оно и будет тем нечто, о котором мы поведём речь, а вселенная и биосфера – это иное.
Итак, категории нечто и иное позволяют нам определить в наличном бытии мира самое общее различие составляющих его частей.
§ 91. Категории нечто и иное существуют в рамках единого наличного бытия; они являются моментами, на которые оно распадается. С этой точки зрения нечто и иное не безразличны друг другу. Они кровные родственники по бытию: иное противостоит нечто, как инобытие его бытия. Как, например, коза и сено. Сено – это не коза, это её иное, но это то иное, из которого становится бытие козы. Сено, таким образом, это инобытие козы, благодаря которому мы имеем её бытие в наличии. Точно так же обстоит дело и на уровне тотальностей. Поступающая на Землю энергия Солнца, вкупе с неорганической плотью нашей планеты, представляют собой инобытие биосферы и человечества. Биосфера продуцирует себя из неорганического (косного – по выражению В.И. Вернадского) вещества и благодаря этому имеет своё бытие в наличии. В свою очередь, биосфера представляет собой форму инобытия человечества, из которого непрерывно становится его бытие. Человечество, не прерываясь ни на секунду, поглощает растительную и животную биомассу, благодаря чему оно только и имеет себя в наличии.