Дюруа не мучает совесть. Он только равняется на других. Почему бы и ему не быть богатым, если другие, не разбираясь в средствах, обогащаются; почему бы и ему не изменять и не обманывать, как изменяют и обманывают другие, предавать, как предают окружающие его люди?
Прогуливаясь в Булонском лесу, Дюруа вглядывается в лица представителей светского общества – мужчин и женщин, развлекающихся верховой ездой, показывающих себя и свои наряды. Дюруа знает почти каждого из проезжающих, всю подноготную их жизни, прикрытую высокомерием и неприступностью. Среди них он узнавал людей, живших на средства жен или любовниц; денежных тузов, чье сказочное состояние начиналось с кражи, или богачей, составивших себе состояние за счет присвоения государственных средств. Дюруа наблюдает за этими людьми, и одновременно ищет в них все самое низкое, пошлое. Он словно упивается негативной информацией, своим знанием о подноготной жизни этих людей: «Экий сброд! – повторял он. – Шайка жуликов, шайка мошенников!». Более того, в их жизни он находит оправдание и своим неблаговидным планам и поступкам.
Мопассан подарил Дюруа бесчисленное количество связей с женщинами: от проституток до светских дам. Хотя, в сущности, для самого Дюруа статус женщины маловажен, он не ставит между ними особой разницы. Его мотивы связей с женщинами, кроме плотских утех, почти всегда еще и корыстны. Причем, эти «подарки» от женщин Милый друг, в общем-то, принимает без особых угрызений совести, опять же объясняя это аналогичными поступками своих современников. Сначала Дюруа, в ответ на подброшенные ему монеты госпожой де Марель, обещает: «Я верну ей все сразу…Разумеется, я беру их у нее взаймы». Впоследствии, после ссоры с любовницей, Дюруа моментально забывает о своих обещаниях. Но здесь речь идет о золотых монетах, то есть суммах в двадцать франков. Так сказать, «джентльменский долг». Гораздо важнее, что в дальнейшем Дюруа без зазрений отбирает у Мадлены половину наследства, составляющую полмиллиона франков, хитро объясняя это желанием соблюсти моральные правила поведения в обществе. Мопассан еще раз подчеркнул феномен Дюруа, вложив в уста глубоко аморального человека слабые подобия норм морали.
Жизненный успех Дюруа неотделим от его любовных побед. Но как отличаются эти победы от тех, которые одерживали герои Бальзака и Стендаля! Если для стендалевского Жюльена Сореля победы над женщинами были победами плебея над представительницами богатых и знатных сословий, победами ума и скрытых возможностей человека из народа над людьми из знатного общества, то для Дюруа его любовные связи имеют лишь одну цель: продать себя подороже.
Так, Дюруа изменяет госпоже де Марель ради сулящей выгоду женитьбы на Мадлене Форестье, он изменяет Мадлене, добиваясь более высокого покровительства у госпожи Вальтер, а потом бросает ее и жену, чтобы окончательно закрепить успех в браке с Сюзанной Вальтер.
Продажа самим себя Дюруа – не что иное как своеобразная проституция. Примечательно, что эту тему Мопассан отдельно рассмотрел в другом своем произведении, который так и называется – «Мужчина-проститутка». Дюруа продажен во всех отношениях: как и многие другие он попрал элементарные нормы естественных связей – честь, дружбу, любовь, верность. Для него нет ничего святого, ничего незыблемого, что составляет фундамент человеческих отношений. Это и есть главный конфликт героя романа – отсутствие какой-либо точки опоры в собственной жизни. Никаких принципов, никаких идеалов – одна лишь пропитанная эгоизмом страсть к наживе – финансовому обогащению, политической карьере, обладанию женщинами.
Жорж Дюруа – социальный тип. Это подлинный «типический характер в типических обстоятельствах». Это тип преуспевающего карьериста, выросшего в благоприятной среде продажной журналистики. Выродившийся потомок бальзаковских карьеристов, Дюруа отличается от Растиньяка и Люсьена де Рюбампре полной невежественностью, вульгарностью, неутомимейшей циничной жадностью и истинным талантом к беззастенчивой эксплуатации других людей. Он отличается от бальзаковских карьеристов и полным отсутствием каких-либо колебаний, угрызений совести; он совершенно аморален. Тем легче ему идти от триумфа к триумфу, чтобы на последней странице романа достигнуть подлинного апофеоза – венчания в церкви Мадлен, благословения и торжественной речи епископа. «Милый друг, стоя на коленях подле Сюзанны, склонил голову. В эту минуту он чувствовал себя почти верующим, почти набожным человеком, он был полон признательности к божественной силе, которая покровительствовала ему и осыпала его богатыми милостями. Не сознавая отчетливо, к кому он обращается, он мысленно славил ее за свое благоденствие.».
Милый друг, которого в общем-то с каждой новой страницей романа все более трудно назвать «милым» - ловкач по жизни. Несомненно, Мопассан создал удивительный тип отрицательного героя, показал его не только в статике жизни, но и тенденции его развития в будущем. Истинно назвать Дюруа его именем Мопассан предоставляет право Норберу де Варену практически в самом конце романа, когда у читателя уже не может сложиться иного мнения в отношении Милого друга. Старый поэт бросает фразу, в которой выражено мрачное предсказание и предостережение: «Итак, будущее принадлежит пройдохам».
«До коих пор будет он подниматься? – спрашивает французский критик Жерар де Лаказ-Дютье. – Книга заканчивается этим последним эпизодом, предоставляя нашему воображению следовать за героем в его новых авантюрах. Милый друг станет министром или президентом республики. Автор не говорит нам этого, но заставляет нас это предчувствовать. У Милого друга хватит размаха, чтобы «воплощать душу народа» и управлять колесницей государства. В политике он будет на стороне сильных. Друзьями у него будут люди богатые, могущественные, почитаемые, благомыслящие»[4].
Жерар де Лаказ-Дютье удостоверяет широкую типичность Дюруа именно для Третьей республики. «Милый друг, - пишет он, - это предок многих поколений карьеристов, наследовавших друг другу после 1885 года. Видеть, как маневрирует Милый друг, - значит видеть, как маневрируют его сыновья и внуки. Приемы те же самые – с легкими вариациями... Милый друг – это символ, символ гнилости современного общества».
Порой, кажется, Мопассан двойственно относится к своему герою, выделяя такие, явно положительные черты, как здоровую амбициозность в самом начале романа, уважение Дюруа к родителям. Несмотря на свою низость, Милый друг привлекателен молодостью, энергией, находчивостью, решительностью. Несомненно, читатель испытывает удовлетворение от расправы Дюруа над Ларош-Матье, готов аплодировать герою, перехитрившему самого Вальтера. Однако, порожденный средой крупных и мелких хищников, Дюруа не склонен церемониться со своими бывшими покровителями. Как возмездие встает он над ними, расчищая себе путь к богатству и могуществу. Нет, отношение Мопассана к своему герою однозначно – мир преуспевающих подлецов пополнился еще одним негодяем. «Возымев желание обрисовать негодяя, я поместил его в достойную среду, с целью придать большую выпуклость этому персонажу», - разъяснил Мопассан[5].
Через весь роман проходит тема животного, чувственного разгула. Мопассану эта тема нужна для того, чтобы показать, как исчезновение духовного начала в жизни обнажает, стимулирует в человеке животные инстинкты. Отсутствие истинных человеческих идеалов, разрушение естественных человеческих связей образуют духовную пустоту, которая заполняется низменными страстями, примитивными чувственными интересами. И, как оборотная сторона этой темы, возникает другая – тема бренности всего живого, тема смерти и одиночества. Она возникает впервые в устах поэта де Варен, затем повторяется в сцене смерти Шарля Форестье, в раздумьях самого Дюруа накануне дуэли. Мопассан хочет оттенит всю тщетность эгоистических поступков своих персонажей, бессмысленность и иллюзорность их целей.
Несомненно, «Милый друг» - одно из удивительных произведений писателя. Оно вобрало в себя творческий опыт Мопассана, позволило поделиться с читателем своими наблюдениями, высказать главные мысли.
После выхода романа «милый друг» в свет, Мопассан получил немало гневных откликов со стороны журналистов, отказывающихся в Дюруа видеть представителя «своего цеха». На что седьмого июня 1885 года Мопассан напечатал в «Жиль Блас» ответ своим критикам.
Он отвечает здесь на два «обвинения»: на то, что героем своим избрал журналиста, и на то, что действие романа связано с изображением прессы.
Мопассан указывает, что Дюруа вовсе не «прирожденный» репортер, а потому якобы отнюдь не журналист. «Вовсе не призвание толкнуло его на литературный путь»; Дюруа «пользуется прессой, как вор пользуется лестницею», ибо «мой авантюрист идет к воинствующей политике, к депутатству, к иной жизни и к иным событиям».
«Оправдавшись» в этом пункте, автор «Милого друга» отвечает и на вопрос, почему ареной действия Дюруа он избрал среду прессы. С полной серьезностью, тщательно маскируя иронию, он дает следующее объяснение: «Почему? Да потому, что эта среда представлялась мне наиболее благодарной для того, чтобы отчетливо показать все этапы пути моего персонажа; кроме того, как часто твердят, газета ведет решительно ко всему. Для другой профессии нужны специальные знания, к ней нужно долго готовиться, двери для входа более плотно закрыты, двери для выхода менее многочисленны. Пресса же представляет собою своего рода необъятную республику, которая простирается во все стороны, где все можно найти и все можно делать, и где так же легко быть честным человеком, как и мошенником».
На этом удивительном сравнении и закончим основную часть данного анализа, поскольку здесь нельзя не оспорить истинность слов Мопассана. Перефразируя его, можно сказать и так: среда прессы – живой механизм в обществе, несущий огромную социальную ответственность перед ним. Нельзя, чтобы в ней были люди, подобные Дюруа. Ибо тогда будут искажены основные человеческие ценности.