Смекни!
smekni.com

Сергей Е. Хитун (стр. 38 из 45)

Обгорелые юрты, разбитые глиняные горшки, кир­пичи и стекло, брошенные и втоптанные в грязь, высох­шие, потрескавшиеся овечьи шкуры — все это указы­вало на недавнее какое-то насилие и разрушение.

Весь этот печальный вид привел нас в насторожен­но-беспокойное состояние, к тому же наш автомобиль застрял в грязи. Заднее левое колесо провалилось в глубокую яму. Автомобиль так круто накренился на левую сторону, что правое заднее висело в воздухе. Пришлось оставить мотор работать на малом холос­том ходу, потому что перед автомобиля задрался квер­ху и было бы очень неудобно крутить заводную руч­ку, чтобы завести выключенный мотор.

Мы все разошлись по сторонам, ища что-нибудь, чтобы подложить под утонувшее колесо. Из живых су­ществ в этом гиблом месте оказался только длинноно­гий, страшно исхудалый, черный щенок. Он смотрел на нас издали, но не лаял. За ближайшей полуобгорелой юртой лицом вниз лежал труп монголки. Я повернул застывшее мертвое тело на спину. Убитая была моло­дой и большой. На левой стороне ее лба была неболь­шая дыра с обожженной кожей вокруг. Очевидно, выст­рел убийцей был сделан в упор.

Ив-ий сказал нам, что отступавшие китайские сол­даты расстреливали монгол беспощадно за поддержку их освободителя «Белого Хана», барона Унгерна.

Вывернутым столбом, который служил для привя­зи лошадей, мы подняли автомобиль, но тут же приш­лось опустить его назад в яму, потому что мотор вдруг заглох, и потому, что правое заднее колесо все еще было над землей, мы вдвоем смогли (включив ско­рость), вращая его, завести мотор снова. Пришлось прибавить больше оборотов мотора, который забур­лил. Щенок отбежал еще дальше, а мы забеспокоились о том, чтобы не остаться без бензина.

Пока мы трудились, поднимая автомобиль, засыпая яму битыми кирпичами, камнями и кусками войлока от погорелых юрт, день подошел к концу. Огней на автомобиле не было. Ив-ий решил спать в автомобиле до рассвета. Мы подняли верх автомобиля, закрыли целлулоидовые боковинки, съели свои бутерброды и приготовились к ночи. Николаев и я на переднем, а Ив-ий на заднем сиденье. После краткого обмена мне­ниями о нашей дневной поездке, как о медленной и малоудачной, и высказав надежду, что вторая поло­вина пути будет лучше, мы приготовились ко сну.

Мои высокие сапоги, которые не раз намокали и высыхали, за прошедший день, жали горевшие ступни ног; на спине, несмотря на меховую куртку, чувство­вался ночной холод ранней весны.

Сон не шел. Кругом была тишина, только изредка тихонько скулил щенок, но вскоре перестал и шуршал чем-то, где-то невдалеке.

Только утром я согрелся, крутя заводную ручку автомобиля, масло в картере загустело от мороза. По­ка заведенный мотор разогревался, я обошел уртон в последний раз, чтобы содрать куски войлока с разо­ренных юрт на тот случай, если мы опять засядем в грязь. Зайдя за юрту, я увидел, что щенок, который упирался своими передними лапами в шею мертвой монголки, сожрал половину ее лица. В омерзении я хотел ударить собаку камнем, но вспомнил о монголь­ском похоронном ритуале: мертвые, угодные богам, съедаются собаками. Невинная жертва мести, монголка, погибшая насильственной смертью, будет угодна любо­му богу...

Оставшуюся часть дороги мы проехали без задер­жек. У деревни Хорал, пока Ив-ий совещался с коман­диром полка, мы наполнили бак бензином, поели го­рячей пищи в полковой кухне и, подобрав начальни­ка Штаба Ив-го, тронулись в обратный путь, надеясь проделать его до конца дня, все еще засветло. Нам сказали, что у деревни есть мост через реку и что если мы, переехав его, поедем домой по другой стороне реки, то дорога будет лучше и короче. Мы последова­ли этому совету, и действительно дорога, утоптанная караванами, была настолько хороша, что мы иногда ехали со скоростью 40 верст в час.

Все были в хорошем настроении. Предстоящая ночь — Пасхальная ночь. Ив-ий сказал нам, что при русском консульстве есть православная часовня, в ко­торой будет пасхальная заутреня. Там будет вся рус­ская колония и, конечно, добавил он — он надеется, что все мы встретимся там опять.

Темы наших разговоров были разнообразные, но все они были бодрые, веселые и забавные. Ив-ский допытывался у Николаева, как это случилось, что только один его нос был весь изрыт оспой, в то вре­мя как все его лицо было чисто и гладко и не носило никаких следов этой болезни. Мы все рассмеялись пос­ле того, как медлительный в своей речи Николаев рас­сказал нам, как он забыл химический порядок напол­нения батарей-аккумуляторов и, наливая кислоту в во­ду, вместо того, чтобы это сделать наоборот, не успел отклониться, когда вскипевшая смесь брызнула на его нос.

В полдень мы подъехали к довольно широкому, раздувшемуся от весенних вод, ручью, который впа­дал в реку Тола. Мы остановились. Я снял свою мехо­вую куртку и пошел в сапогах в мутную воду. Дно было твердое. Я сделал шаг вперед и... очутился в яме по пояс в воде.

— Влево, влево! — кричал Николаев. Влево было мелко, но топко. Я с трудом вытащил ноги и чуть не оставил сапоги в тине. Пришлось идти вправо от ямы. Усмотрев верблюжьи следы на другой стороне ручья, я вскоре обнаружил направление линии брода. Осто­рожный Николаев бросил мне нарезанные с прибреж­ных кустов прутья, чтобы обозначить желаемый пере­езд, что я и сделал. Только после всего этого автомо­биль благополучно переехал через воду.

Дрожа, я разделся, выжал воду из моей одежды, вылил воду из сапог. Николаев искал сухих тряпок под передним сиденьем, чтобы я мог обернуть в них ноги вместо моих мокрых носков. Тряпок не было, но зато он нашел маленькую электрическую лампочку для автомобильных фар. Мы обрадовались. Теперь, имея хоть один освещающий передний фонарь, мы сможем приехать в Ургу даже с темнотой.

Но тут же пришло и разочарование. Лампочка бы­ла одноконтактная, а гнездо в фаре требовало двух­контактный патрон. Нам сразу взгрустнулось. После не­которого раздумья, Николаев, который считался у нас в команде хорошим механиком, не сдался и обнадежил нас, сказав, что разрезав металлическую базу лампоч­ки и зажав тонкую проволоку в разрез, мы добавим второй нам нужный контакт. Что он и сделал.

Точно радующиеся малые дети у зажженной елки, мы радовались, глядя на немного тусклую в заржав­ленном рефлекторе, но все же светящую лампочку... Мы тогда не знали, сколько этот внезапный успех при­несет нам страданий и горя.

Дорога была ровная и твердая. Мы ехали не ос­танавливаясь со скоростью 35-40 миль в час. Хорошее настроение продолжалось. Всем хотелось говорить. Ив-ий рассказал про маловероятный, но действительный случай, как лама-гадальщик и пророк, разглядывая ли­нии, трещины и пятна на обожженой косточке совы, предсказал суеверному Унгерну абсолютную победу во всех его военных начинаниях, но за это барон должен был послать драгоценные подарки хану подземного царства, и что вход в это подземелье известен только ему — ламе одному. И как два казака, по приказанию Унгерна, выпороли бедного ламу ташурами за то, что он не мог найти этого входа в подземное царство.

В свою очередь Николаев рассказал о группе мо­лодых монгольских князей, которые захотели учиться автомобильному делу — как управлять, а также полу­чить знание о работе мотора.

Полковник М-, начальник автокоманды, посовето­вавшись с кладовщиком команды, решил, что князья должны начать школу с самых начальных шагов — ухода за автомобилем и так как в команде был ост­рый недостаток в исправных шинах и камерах, то, уса­див князей, за отсутствием другого помещения, в за­дымленную баню, заставили их клеить латки на каме­ры и вставлять резиновые манжеты в пробитые пок­рышки.

Итак, князья голубой монгольской крови сидели на банных полках и при свете свечей клеили латки на уже много раз латаных шинах. Вскоре ученики запро­тестовали, заявив, что они хотят учиться управлять ав­томобилями. Полковник М. сразу же распустил эту школу, сказав, что вследствие недостатка исправных автомобилей в команде, он не может рисковать имею­щимися на ходу автомобилями для обучения монгол;

к тому же монголы не говорили по-русски. Так неожи­данно закончилась неудавшаяся попытка потомков Чин­гиз-хана изменить способы передвижения — вместо коней машинами.

Темнота застала нас недалеко от Урги. Хотя оди­нокая светящая лампочка и помогала, но все же ско­рость нашего передвижения свелась к 15-20 милям в час.

Сначала меня стало морозить, а потом, когда мок­рая одежда стала действовать под меховой курткой, как согревательный компресс, мне стало жарко. — Это пустяки, — думал я, — скоро дом и сухая перемена.

Около 8 часов мы подкатили к дому Штаба. У ос­вещенного окна стоял маленький, лысый, с усами за­порожца, полковник Сипайлов, подергивая щекой, он возбужденно показывал кому-то в комнате на перед нашего автомобиля. Ив-ий, поблагодарил нас за бла­гополучную поездку и поздравив нас с наступающей Пасхой, ушел. Николаев, быстро проехав пустые ули­цы, вкатил во двор автомобильной команды. После то­го, как мы доложили вкратце наши дорожные прик­лючения полковнику М. и я стал приготовляться сме­нить мою сырую одежду на сухую, зазвонил телефон.

Обоих шоферов, привезших начальника Штаба Ив-го, требуют явиться в штаб немедленно, — сказал капитан Л., принявший приказ из штаба. — Очевидно, Ив-ий доложил барону о ваших затруднениях в доро­ге и о том, как в конце концов поездка выполнила свое задание и окончилась благополучно. Я уверен, что вы оба получите хорошие наградные к Пасхе, — добавил он.