"… вот основные черты символической поэзии: она говорит своим особым языком, и этот язык богат интонациями; подобно музыке и живописи, она возбуждает в душе сложное настроение, - более чем другой род поэзии трогает наши слуховые и зрительные впечатления, заставляет читателя пройти обратный путь творчества: поэт, создавая своё символическое произведение, от абстрактного идет к конкретному, от идеи к образу, - тот, кто знакомится с его произведениями, восходит от картины к душе её, от непосредственных образов, прекрасных в своём самостоятельном существовании, к скрытой в них духовной идеальности, придающей им двойную силу." [7, стр. 339]
Символизм связан с идеалистическим миропониманием, с оправданием индивидуализма и полной свободы личности, с представлением, что искусство выше "пошлой" реальности.
К.Д. Бальмонт писал о различии между реалистами и символистами: "…Реалисты всегда являются простыми наблюдателями, символисты – всегда мыслители.
Реалисты схвачены, как прибоем, конкретной жизнью, за которой они не видят ничего, - символисты, отрешенные от реальной действительности, видят в ней только свою мечту, они смотрят на жизнь – из окна. Это потому, что каждый символист, хотя бы самый маленький, старше каждого реалиста, хотя бы самого большого. Один ещё в рабстве у матери, другой ушёл в сферу идеальности". [7, стр. 337]
"…поэты-реалисты рассматривают мир наивно, как простые наблюдатели, подчиняясь вещественной его основе, поэты-символисты, пересоздавая вещественность сложной своей впечатлительностью, властвуют над миром и проникают в его мистерии. Сознание поэтов-реалистов не идет дальше рамок земной жизни, определенных с точностью и с томящей скукой верстовых столбов. Поэты-символисты никогда не теряют таинственной нити Ариадны [2], связывающей их с мировым лабиринтом Хаоса, они всегда овеяны дуновениями, идущими из области запредельного, и потому, как бы против их воли, за словами, которые они произносят, чудится гул ещё других, не их голосов, ощущается говор стихий, отрывки из хоров, звучащих в святая святых мыслимой нами Вселенной." [7, стр. 338]
Символ – это слово-знак, который всегда шире обозначаемого. Это знак предметный или условный, через который поэт хочет выразить сущность явления. Символ помогает поэту перекинуть мостик в иную реальность – его субъективный мир, заменяя развернутый художественный образ реалистического метода. Например, голубь – образ кротости, крест – символ страдания, хлеб – символ духовного насыщения, солнце – символ верховного божества, огонь – главная стихия жизни, противостоящая мертвой цивилизации.
Именно символы помогают поэту познать вечное, выразить глубину душевных переживаний. Поэт в манифестах символистов – это пророк и прорицатель, который в качестве философской основы творчества выбирал идеи Священного писания, как старшие символисты, или как младшие – культ сверхчеловека.
Ярким представителем символистов является выдающийся русский поэт Александр Блок. Его образы-символы многозначны и глубоки, они не поддаются прямой расшифровке. Их постижение требует определенной читательской культуры, и тогда перед восхищенным читателем откроется богатый мир души поэта, трагически переживающей несовершенство окружающей жизни, отрицающей все низкое, пошлое и стремящейся к утверждению прекрасных, высоких идеалов. Молодой А. Блок очень близко воспринял учение философа Вл. Соловьева о существовании Души Мира, о Вечной Женственности, которая может примирить "землю" и "небо" и спасти находящийся на грани катастрофы мир через его духовное обновление. В поэтическом цикле "Стихи о Прекрасной Даме" он воплотил идеи "двоемирия" через сложную систему символов. Например, героиня – это вполне реальная, "земная" женщина:
Она стройна и высока,
Всегда надменна и сурова. [3, стр. 128]
Герой видит её "каждый день издалека", на ней "сребристо-черный мех". С другой стороны, перед нами – мистический образ "Зари", "Святой", "Величавой Вечной Жены", "Непостижимой", "Девы". Для усиления мистического впечатления Блок использует эпитеты с семантикой неопределенности: "призрачные", "неведомые тени", "красота неизреченная", "непостижимая тайна", "грусть несказанных намеков" и т.п. Реальная история перерастает в романтико-символический мистико-философский миф.
Другой блоковский символ – Христос из поэмы "Двенадцать" – также имеет разные трактовки исследователей: это и символ революционера, и символ будущего, и языческий Христос, и сверхчеловек, и даже Христос-анихрист. Иисус Христос в поэме как бы раздвоен: он в "белом венчике из роз", но "с кровавым флагом". Поэтому и расходятся мнения блоковедов о том, что образ Христа помогает поэту оправдать революцию с точки зрения высшей справедливости.
Общим для поэтов-символистов явилось стремление к новаторству от эстетической нормативности, к преодолению не только литературных штампов предшествующей эпохи, но и новых художественных канонов, складывавшихся в ближайшем для них литературном окружении.
Выдающийся русский поэт и критик Николай Степанович Гумилев был создателем нового литературного направления – акмеизма, который он противопоставлял символизму и футуризму.
Слово "акме" в переводе с греческого языка означало "цвести" и интерпретировалось в программе акмеистов как простота, ясность, утверждение реального и отрицание мистического в жизни.
В 1913 году в своей статье "Наследие символизма и акмеизм" Н. Гумилев писал, что "… символизм закончил свой круг развития и теперь падает… На смену символизма идет новое направление… акмеизм, … требующее большего равновесия сил и более точного знания отношений между субъектом и объектом, чем было в символизме. Однако, чтобы это течение утвердило себя во всей полноте и явилось достойным преемником предшествующего, надо, чтобы оно приняло его наследство и ответило на все поставленные им вопросы. Слава предков обязывает, а символизм был достойным отцом". [6, стр. 426]
"Всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мысли о нем более или менее вероятными догадками – вот принцип акмеизма".
"Шекспир показал нам внутренний мир человека, Рабле – тело и его радости, мудрую физиологичность. Виллон поведал нам о жизни, нимало не сомневающейся в самой себе, хотя знающей все, и бога, и порок, и смерть, и бессмертие; Теофиль Готье для этой жизни нашел в искусстве достойные одежды безупречных форм. Соединить в себе эти четыре момента – вот та мечта, которая объединяет сейчас между собой людей, так смело назвавших себя акмеистами". [7, стр. 428]
Другой организатор группы акмеистов – поэт Сергей Митрофанович Городецкий в статье "Некоторые течения в современной русской поэзии", напечатанной в журнале "Аполлон" в 1913 г., писал: "Борьба между акмеизмом и символизмом … есть, прежде всего, борьба за этот мир, звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время, за нашу планету Землю. Символизм, заполнив мир "соответствиями", обратил его в фантом [3], важный лишь постольку, поскольку он сквозит и просвечивает иными мирами, и умалил его высокую самоценность. У акмеистов роза опять стала хороша сама по себе, своими лепестками, запахом и цветом, а не своими мыслимыми подобиями с мистической любовью… Звезда Маир, если она есть, прекрасна на своем месте, а не как невесомая точка опоры невесомой мечты. Тройка удала и хороша своими бубенцами, ямщиком и конями, а не притянутой под её покров политикой. … мир бесповоротно принят акмеизмом, во всей совокупности красот и безобразий". [7, стр. 430]
Анна Андреевна Ахматова – поэтесса, принадлежавшая к группе акмеистов, писала главным образом в жанре интимно-психологической лирики. О её роли в акмеизме как литературном направлении говорил С.М. Городецкий, когда писал о задаче акмеистов: "назвать имена мира и тем вызвать всю тварь из влажного сумрака в прозрачный воздух". Он показал, что акмеизм "увидел человека, рожденного современной русской культурой. О, какой это истонченный, изломанный, изогнувшийся человек! Адам, как истинный художник, понял, что здесь он должен уступить место Еве. Женская рука, женское чутье, женский взор здесь более уместны… Лирика Анны Ахматовой остроумно и нежно подошла к этой задаче, достаточно трудной. … Анна Ахматова в несчастливых этих зверенышах любит не то, что искалечено в них, а то, что осталось от Адама, ликующего в раю своем. Эти "остатки" она ласкает в поэзии своей рукой почти мастера". [7, стр. 431]
Таким образом, поэты Н. Гумилев, С. Городецкий, О. Мандельштам, А. Ахматова, объединившиеся в группу "Цех поэтов", в своем творчестве противопоставили мистическим устремлениям символизма "стихию естества". Они декларировали конкретно-чувственное восприятие "вещного мира", возврат слову его изначального смысла. Поэты-акмеисты разделяли общие эстетические требования к совершенству поэтической формы, изяществу художественной образности и антидекадентское утверждение творческих сил человека.
На пёстром и разноречивом фоне литературных направлений начала ХХ века поэзия Анны Ахматовой сразу же заняла особое место уравновешенностью тона и чёткостью мыслевыражения. В предреволюционную поэзию лирика Ахматовой вошла свежим потоком искреннего чувства. Отличительной чертой становится знаменитая ахматовская "дневниковость" – её миниатюры похожи на случайно вырванную страничку из романа, и читателю приходится додумывать то, что происходило между героями прежде.
Ахматова всегда предпочитала "фрагмент" связному и последовательному рассказу, так как он давал прекрасную возможность насытить стихотворение психологизмом. Фрагмент придавал изображаемому своего рода документальность – перед нами то отрывок из случайно подслушанного разговора, то оброненная записка, не предназначенная для чужих глаз.