18
Описание стихии, словно воссоздает ситуацию, описанную в «Бесах», и предвосхищает завязку в «Капитанской дочке». Но Пушкин никогда не повторяется. Судьба по-разному врывается в планы героев и обещает своеобразные развязки. Владимиру в отличие от путника из «Бесов» приходится надеяться лишь на себя - он один в этой непроглядной мгле. Ужас героя, сбившегося с пути, не напоминает мистический страх ямщика перед бесами, который позже передается «барину» - Владимир в отчаянии, что срываются его планы. Позже, в «Капитанской дочке» судьба сжалится над Гриневым, послав ему «вожатого», здесь же она сулит путнику одиночество, предвещает трагическую развязку. Не случайно, узнав, как далеко до Жадрина, «Владимир схватил себя за волосы и остался недвижим, как человек, приговоренный к смерти».
Метания героя, его мучения, замкнутый круг скитаний подчеркивают лексические повторы: «Но он ехал, ехал, а Жадрина было не видать; роще не было конца. Владимир с ужасом увидел, что он заехал в незнакомый лес». Отчаянные усилия Владимира выехать на верную дорогу подчеркивают глаголы движения: «отправился», «выехал», «не доезжал», «ехал», «едет», «остановился», «поехал», «ехал», «поворотил», поехал», «нашел», «въехал», «ехал», «заехал», «выехал», «поехал», «выпрыгнул», «подбежал». Высокая частотность однокоренных слов позволяет увидеть замкнутый круг блужданий, несмотря на отчаянные попытки Владимира противостоять превратностям судьбы.
Метель вновь напоминает о дороге как о «карнавальном пространстве» в связи с другим героем повести, Бурминым. Только судьба, непредсказуемость жизни в сочетании с легкомыслием персонажа позволяют ему встретиться с Марьей Гавриловной и бездумно обвенчаться с ней. Этот поступок делает схожим Владимира и героя «Станционного смотрителя» Минского: один герой «ветрено» женится на чужой невесте, другой увозит чужую дочь. Однако в монологе Бурмин искренне раскаивается в содеянном и вспоминает о влиянии на свой поступок потусторонних сил. «... Приехав однажды на станцию поздно вечером, я велел было поскорее закладывать лошадей, как вдруг поднялась ужасная метель, и смотритель и ямщики советовали мне переждать. Я их послушался, но непонятное беспокойство овладело мною; казалось, кто-то меня так и толкал. Между тем метель не унималась; я не вытерпел, приказал опять закладывать и поехал в самую бурю. Ямщику вздумалось ехать рекою, что должно было сократить нам путь тремя верстами. Берега были занесены; ямщик проехал мимо того места, где выезжали на дорогу, и таким образом очутились мы в незнакомой стороне. Буря не утихала; я увидел огонек и велел ехать туда». Путь Бурмина к своему счастью оказался долгим, но прямым. Он не блуждает в поле -просто оказывается в незнакомом месте.
Для героев произведения дорога является кольцом: Марья Гавриловна убегает из дома для венчания с любимым, но снова возвращается к родителям после роковой затеи. Бурмин опрометчиво женится на незнакомой девушке, уезжает в армию, не потрудившись даже запомнить название
19
деревни, возвращается в поместье и вновь встречает свою суженую, которую когда-то толком не разглядел. Здесь дорога выступает как двигатель сюжета, как антитеза дома, как символ непредсказуемости судьбы, стихии жизни, как «карнавальное пространство».
Дорога в «Метели» является и символом великого прошлого и великого будущего России, это путь славы русских воинов,
возвращавшихся домой после войны 1812 года. Волнение автора передает восклицательная интонация предложений: «Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество\у> так судьба раненого гусарского полковника Бурмина соединилась с судьбой России.
Особенно сильное философское значение мотив пути приобретает в повести «Станционный смотритель». Путь рассказчика - участь человека, изъездившего Россию, знающего многое о месте действия и судьбах героев.
Дорога Дуни - стезя дочери, повторившей судьбу «блудного сына», только с трагичным финалом.
Странствия старика - это тщетные попытки «маленького человека» изменить горькую судьбу, вернуться на круги своя.
В начале повести дорога предстает перед нами в бытовом плане. На это указывает эпиграф из Вяземского и экспозиция. Дорога связывает рассказчика и судьбы героев, является местом действия многих эпизодов и средством развития сюжета. С дорогой в бытовом плане связана и жизнь смотрителя. Образ рассказчика-путника здесь нарисован отчетливо: он позволяет выразить авторскую позицию, рассказать о судьбе героев, очертить новые сюжетные линии. Часто сквозь эти размышления звучит голос автора, и тогда здесь слышится тема Родины: «В течение двадцати лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям». Это замечание придает истории достоверность и позволяет за судьбой персонажа увидеть судьбу страны.
Знаменательно, что дорога трижды приводит рассказчика на станцию, и тот видит большие перемены и в убогом жилище хозяина, и в его судьбе. Если дорога в село Н. легка, то отъезд сложен, ибо не так просто «расстаться с смотрителем и его дочкой». Рассказчик проявляет человеческое участие к «маленькому человеку: в третий раз его дорога пролегает мимо местечка***, но путник «решился посетить знакомую сторону, взял вольных лошадей и пустился в село Н.», а после рассказа о запоздалом раскаянии Дуни на могиле отца «не жалел уже ни о поездке, ни о семи рублях». Автору важно, чтобы конец Самсона Вырина имел великое значение. Гуманность и сострадание «маленькому человеку» не позволили Пушкину закончить историю Вырина рассказом о его унижениях. Вот почему нужен был третий приезд рассказчика. Возвращение блудной дочери к отцу не состоялось - Дом был разрушен, но произошло посещение Дуней могилы отца. Это необходимо, чтобы читатель дождался возвращения героини, если не смог ее отец,
20
чтобы мы знали, что не оправдались опасения безутешного отца о печальной участи дочери.
Движение Дуни развивается по спирали: жизнь в отцовском доме -побег с гусаром - жизнь в Петербурге - кратковременное возвращение в село Н. - дальнейший путь «славной барыни» в «карете в шесть лошадей».
Появление Минского на жизненном пути Самсона и его дочери - еще одно воплощение образа дороги как «карнавального пространства»: оказывается, барин может не только встретиться дочери коллежского регистратора, но и связать с нею свою жизнь. Правда сделает он это бесцеремонно, по-воровски, да и отцу останется в удел горькое одиночество. Поворот в судьбе Выриных знаменует приезд Минского, который не предвещает ничего хорошего: «...тройка подъехала, и проезжий в черкесской шапке... вошел в комнату, требуя лошадей. Лошади все были в разгоне. При сем известии путешественник возвысил было голос и нагайку...» При отъезде гусар весел: он добился своей цели и не смущаясь обманывает бедного отца. Пушкин пишет: «Гусару подали кибитку. Он простился с смотрителем, щедро наградив его за постой и угощение... Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул, и лошади поскакали. Вероломный поступок гусара позволяет сравнить его с разбойником с большой дороги. Его лошади скачут резво, он не остановится пред моральной преградой на пути достижения цели.
С этого эпизода начинается тернистый путь старого смотрителя с целью вернуть «заблудшую овечку свою». Поиски дочери в Петербурге оборачиваются для Самсона небывалым унижением. Знаменательно, что «почтовой станции диктатор» «пешком отправился за своей дочерью». В этой фразе совмещаются социальное и философское значения. Старик мечется между Демутовым трактиром, где живет ротмистр, и квартирой Дуни. Вырин уже мечтает о малом: «Он решился отправиться домой на свою станцию, но прежде хотел хоть раз еще увидеть бедную свою Дуню». Даже это скромное желание смотрителя не сбылось, и старик «решился отступиться». «Через два дни отправился он из Петербурга обратно на свою станцию и опять принялся за свою должность». Можно ли странствия Самсона Вырина назвать кольцом? Нет. Он пустился в дорогу в надежде сохранить сой Дом, вернуть дочь, но раз Дуня не вернулась, нет и Дома. Возвращение героя в село Н. - это путь к смерти, сначала духовной, затем физической, приближение конца.
Совсем иной предстает дорога в повести «Барышня-крестьянка». Здесь она ведет Лизу и Алексея к встрече, зарождению привязанности и любви. Вот как спешит к «Акулине» молодой Берестов: «Заря едва занималась, как он уже был одет. Не дав себе времени зарядить ружье, вышел он в поле с верным своим Сбогаром и побежал к месту обещанного свидания». Лиза также увлечена встречами, читатель понимает, почему она «на другой день утром не замедлила явиться в роще свиданий».
В этом произведении представление о дороге как о «карнавальном пространстве» в применении к влюбленным оказывается ложным, как и
21
крестьянка, которая в реальности является барышней. «Неожиданные» встречи тщательно подготовлены Лизой и ее служанкой Настей. Однако и тут жизнь оказывается непредсказуемой: молодой охотник возникает на ее пути внезапно: «Приближаясь к роще, стоящей на рубеже отцовского владения, Лиза пошла тише. Здесь она должна была ожидать Алексея. <...> Лиза вошла в сумрак рощи. <...> Итак, она шла, задумавшись, по дороге, осененной с обеих сторон высокими деревьями, как вдруг прекрасная легавая собака залаяла на нее. Лиза испугалась и закричала».
Здесь, как и в других реалистических произведениях Пушкина, противников, отцов Лизы и Алексея, на дороге сводит судьба, случай. Рассказывая о встрече в лесу двух неприятелей по пути на охоту, автор замечает: «Если б Григорий Иванович мог предвидеть эту встречу, то конечно б он поворотил в сторону; но он наехал на Берестова вовсе неожиданно и вдруг очутился от него на расстоянии пистолетного выстрела. Делать было нечего. Муромский, как образованный европеец, подъехал к своему противнику и учтиво его приветствовал. Берестов отвечал с таким же усердием, с каковым цепной медведь кланяется господам по приказанию своего вожатого». Падение Муромского с лошади окончательно сближает вчерашних недругов. «Берестов возвратился домой со славою». Старшим Муромскому и Берестову дорога позволяет примириться.