9. Место – изделие: херес, мадера, бордо, абрау-дюрсо, кюрасо как названия вин и как географические пункты; гаванна (“сигара”), панама (“шляпа”) и соответствующие географические пункты; манчестер, бостон,
мадаполам – как названия тканей и городов и т. п.
10. Место – историческое событие, происшедшее в данном месте: Бородино – место, где в 1812 г. произошло генеральное сражение русских войск с армией Наполеона и сам этот бой (ср. “Бородино” Лермонтова), Ватерлоо – деревня в Бельгии, где Наполеон потерпел последнее поражение в 1815 г., и само это поражение, употребляются почти в нарицательном смысле: “Это будет его Ватерлоо”, часто как место – происшествие, откуда с расширением значения “любое подобное происшествие”: Ходынка – поле под Москвой, где при коронации Николая II погибло много людей из-за давки – ходынка – “давка с жертвами”, Панама – республика в Центральной Америке, где при постройке канала были обнаружены злостные финансовые хищения, – панама – “крупная денежная афера на строительстве”
11. Имя – общественное положение или характер: Карл (Великий) – король, Цезарь – цесарь (царь), кесарь; крез – от имени древнего лидийского царя Креза и т. д.
12. Имя – изделие: кольт, маузер, браунинг, наган, винчестер; форд, бьюик, паккард; макинтош, батист – как названия образцов оружия, машин, одежды, материи и имена их производителей; сюда же относятся и такие случаи, как френч, галифе – названия частей костюма, принятого при власти генералов Френча, Галифе [9,С.87–88].
13. Автор – произведение: “читать Шолохова”, “изучать Толстого”, “любоваться Айвазовским”, “слушать Шостаковича”, “исполнять Хачатуряна” [2,С.83].
14. Действие – цель действия: нажечь – “наготовить пережиганием, а также сжечь в каком-нибудь количестве” и нажечь – “накалить, повредить жаром”.
15. Действие – место: зимовка – “проживание где-либо зимой” и зимовка – “место, помещение, где зимуют”.
16. Признак – вещь: белизна – “яркий, чистый цвет чего-либо” и белизна – “средство для стирки, делающее белый цвет ярче и чище”.
17. Причина – следствие: нажать – “давя, притиснуть, надавить” и нажать – “выжать в каком-нибудь количестве”.
18. Смежность по времени: зимовать – “проводить где-либо зиму, оставаться где-либо на зиму” и зимовать – “выдерживать, переносить зимние холода”.
19. Смежность в пространстве: окно – “отверстие в стене для света и воздуха” и окно – “просвет в облаках”, а также “промежуток между
занятиями” [3,С.131–132].
“Особой разновидностью метонимии является конверсивная связь (“обратные отношения”) значений слов” [3,С.132] – отмечают такие ученые как Диброва Е.И., Косаткин Л.Л. и Щеболева И.И. Так, например, наемщик – “тот, кто нанимает” и наемщик – “наемный рабочий”; слепой – “лишенный зрения” и слепой – “не дающий возможности видеть” (слепой шрифт, слепое окно). “Конверсивные отношения в учебных пособиях иногда относят к энатосемии – противоположным значениям внутри одного и того же слова” [3,С.132].
По семантике метонимия, как и метафора, может быть языковой (устойчивой) и речевой (временной, контекстной) [2,С.83].
В словарях метонимический перенос не имеет лексиграфических пометок.
Метонимия, в отличие от метафоры, образует регулярные, продуктивные связи. Они, как правило, входят в зону словарной статьи и могут быть легко обнаружены: литература – “совокупность письменных произведений вообще”, “совокупность художественных произведений (поэзия, проза, драма)”, “совокупность произведений какой-нибудь отрасли знания, по какому-нибудь специальному предмету” [3,С.132–133].
1.2.3 Синекдоха
Синекдоха (от греч. synekdoche – “соподрозумевание, выражение намеком”) – “перенос значения с одного явления на другое по признаку количественного отношения между ними” [9,С.378]. Такой же точки зрения придерживается и Реформатский А.А.: “такой перенос значения, когда, называя часть, имеют в виду целое или называя целое, имеют в виду часть целого: поэтому римляне называли синекдоху pars pro toto (часть вместо целого) или totum pro parte (целое вместо части)” [8,С.89]. Многие лингвисты определяют синекдоху как вид метонимии, так как налицо определенное сходство: “в основе синекдохи лежит также смежность, однако существенным отличием синекдохи является количественный признак соотношения того, с чего переносят наименование, и того, на что переносят наименование; один член такого соотношения всегда будет больше, шире, более общим, другой – меньше, уже, более частным” [8,С.89].
В основе синекдохи могут лежать такие соотношения:
1. Часть вместо целого: “сто голов скота”, “полк в двести штыков”, “эскадрон в двести сабель”; “Эй, борода!” (обращение к человеку с бородой); “Наш директор – голова” (т. е. “человек с головой” – здесь и метонимия: содержащее вместо содержимого – голова вместо ум). Часто в качестве такой синекдохи используются детали костюма: чуйка – название погромщика- черносотенца, гороховое пальто – “шпик царской охранки”, кара-калпак – “черный колпак” – название народа, Красная Шапочка в сказке; еноты, бобры и т. д. в русской литературе XIX в. (лица по меху их воротников и шуб).
Сюда же следует отнести такие случаи, как “останавливаться в гостинице”, т. е. “жить”, “машина делает четыре конца”, т. е. “четыре полных пути”.
2. Единственное число вместо множественного. Такая синекдоха используется для большей экспрессивности: “Покупатель, будь вежлив с продавцом!” и т. п.
3. Общее вместо отдельного: начальство в значении “начальник”, балык – из татарского “рыба” в значении “копченая спинка осетра, белуги”; первоначально пиво означало “вообще напиток, то, что пьют”, а квас – “квашеный продукт”, теперь благодаря сужению значения по синекдохе – “специальные виды напитков”.
4. Множественное число вместо единственного: “Мы все глядим в Наполеоны” (Пушкин).
5. Род вместо вида, когда налицо также сужение значения: машина в значении “автомобиль”, насекомое в значении “вошь”, орудие в значении “пушка” и т. п. [8,С.90; 9,С.379].
В словарях синекдоха также как и метонимия не имеет особых
пометок [9,С.134].
1.3 Сопоставление фактов переносного значения в разных языках
Сопоставляя факты переносного значения слова в разных языках, мы можем отметить как черты сходства между этими языками, так и ряд интересных различий между ними.
Так, можно отметить ряд метафор, свойственных многим языкам. Например, глаголы со значением “схватывать” или “вмещать” нередко получают значение “воспринимать, понимать”, кроме русского схватить (“ребенок быстро схватывает”), это же наблюдаем в англ. to catch, to grasp, в нем. fassen, шведск. fatta, фр. saisir, comprendre, ит. capire, словац. chapat и т. д. Существительные, обозначающие части человеческого тела, переносно употребляются для похожих предметов – ср. англ. the neck of a bottle “горлышко бутылки”, the leg of a table “ножка стола” (в русском соответственно используются уменьшительные образования, ср. также различные ручки – дверные и т. п., носик чайника, ушко иголки и т. д.). Нередко встречаются более или менее регулярные “интернациональные” метонимии, например язык “орган в полости рта” → “система звуковых знаков, служащих важнейшим средством человеческого общения”; совмещение тех же значений находим в др.-греч. glossa, лат. lingua, фр. langue, англ. tongue (ср. выражение mother tongue “родной язык”), венг. nyelv, эстон. keel, финск. kieli, турец. dil и др.
Русское прилагательное зеленый – это название известного цвета, но также и “недозрелый” и “неопытный вследствие молодости” (например, зеленый юнец); эти же три значения отмечаем и в нем. grün; англ. green прибавляет к этим значениям еще одно – “полный сил, бодрый, свежий” (например, a green old age буквально “зеленая старость”, т. е. “бодрая старость”); фр. vert имеет все значения англ. green плюс еще значение “вольный, игривый” и некоторые другие. Немецкое слово Fuchs “лиса” обозначает не только известное животное и – метонимически – его мех, и не только хитреца пройдоху, но, в отличие от русского слова лиса, еще и лошадь рыжей масти, человека с рыжими волосами, золотую монету и, наконец (на основании какой-то сейчас уже непонятной ассоциации смыслов), студента-первокурсника. С другой стороны переносные значения, присущие русским словам окно и рыба (“вялый человек, флегматик”), не отмечаются словарями для соответствующих слов английского, немецкого и французского
языков [5,С.105 – 106].
Кочерган М.П. также обращает наше внимание на то, что чаще всего “у різних мовах метафоричні перенесення не збігаються” например, русск. ушко иголки – англ. eye of the needle, русск. носик чайника – фр. bec du bouilloir, и добавляет: “важко логічно пояснити, чому англійська мова акцентуе на “мертвості” цвяха (as dead as a doornail “мертвий, як дверний цвях”), або холоднокровності огірка (as cool as a cucumber “холодний, як
огірок”)” [11,С.196 – 197].
2 СВОЕОБРАЗИЕ И ФУНКЦИИ ПЕРЕНОСНЫХ ЗНАЧЕНИЙ В ЛИРИКЕ М.КУЗМИНА
2.1 Метафоричность поэтического языка Кузмина
Язык произведений М.Кузмина яркий и образный. По мнению Вейдле В.: “Язык его прозы, как и язык его стиха заслуживают всяческого внимания: и прежде всего своей гибкостью, легкостью, свободным повиновением
мысли” [13,С.9]. Как отмечает К.В.Мочульский “во всей своей “простоте и ясности” творчество М.Кузмина загадочно”: “Он говорит о самом несложном, говорит бесхитростными, почти детскими словами. Построение изумительно отчетливое, рисунок легко различимый, образы всем близкие, почти родные. Но как же этими “элементарными” поэтическими средствами достигается неожиданная острота впечатления? Почему знакомые слова в обычных сочетаниях так нас поражают? Как осознать это смутно воспринимаемое мастерство и разгадать искусство писать такие “безыскусственные”
стихи?” [13,С.9].