Можно выделить два принципиальных фактора, определяющих специфику макрораспределительных процессов, – инфляцию и государственную экономическую политику.
Инфляция, являясь фактором макроэкономической нестабильности, нарушает не только информационную функцию ценового механизма, но и может служить целенаправленному изменению пропорций распределения произведенного общественного продукта. Одним из примеров этого выступает сеньораж[1][16].
В современной экономике процессы распределения и перераспределения тесно переплетаются. В частности, политика государства на рынке труда в области законодательного ограничения пределов заработной платы выступает классическим примером такого рода процессов. Современная рыночная экономика стала возможна только в условиях становления демократического общества. Но, несмотря на то, что история демократии едва насчитывает сто лет, эти сто лет сопровождались беспрецедентным в истории человечества движением к более равномерному распределению дохода (по крайней мере, в развитых странах Запада). Это, отчасти, можно объяснить демократическим (парламентским) механизмом принятия политических решений. Невозможно иметь одновременно идеологию равенства (демократию) и экономику, порождающую все большее неравенство при абсолютном снижении дохода большинства голосующего населения [17].
В процессе первичного (функционального или факториального) распределения доходов формируются три основные их группы [18]:
– доходы от собственности;
– трудовые доходы;
– предпринимательские доходы (т.е. доходы, связанные с эффективным размещением ресурсов).
В России сложилась следующая структура номинальных доходов:
- факторные доходы:
– заработная плата (25% ВВП );
– доходы от собственности, земли, предпринимательской деятельности (45,9%);
- доходы от личного подсобного хозяйства (1,7%);
- трансферты (13%) – пенсии, пособия по безработице, малоимущим, компенсации на детей;
- доходы через финансово-кредитную систему – по государственному и частному страхованию, рост стоимости акций, процент по вкладам, выигрыши по лотереям, компенсации (4,4%).
2.3. Рыночное и нерыночное приспособление домохозяйств к рыночному институциональному пространству
Проблема адекватности проектов реформ российским реалиям была осознана далеко не сразу. Всем казалось, что законы становления рыночного хозяйства везде одинаковы и никто не изучал степени подготовленности различных институтов к радикальным реформам в экономической, социальной и политической сферах. Культурные стереотипы россиян не способствовали рыночным реформам, а скорее их тормозили, а главное, вообще не были объектом изучения специалистов. Институциональные предпосылки модернизации экономики попали в поле зрения экономистов-реформаторов гораздо позднее.
Между тем учет национальной ментальности чрезвычайно важен в процессе трансформации экономики. Российская экономическая ментальность формировалась веками. Она характеризует специфику сознания населения, складывающуюся исторически и проявляющуюся в единстве сознательных и бессознательных ценностей, норм и установок, отражающихся в поведении населения. Исходя из разделяемых ими ценностей люди либо принимают, либо отвергают новые социальные нормы. Общеизвестно, что российскую экономическую ментальность можно охарактеризовать как коммунальную, общинную, рассматривающую человека как часть целого. Важную роль всегда в России играли процессы реципрокации и редистрибуции. Православие нормативно закрепило перераспределительные обычаи крестьянской общины. Оно же развивало склонность к смирению и покорности и препятствовало выделению индивида как автономного агента, абсолютизируя моральные ценности в противовес материальным. Отсюда низкие ранги активно-достижительных ценностей в современной России.
В русской культуре успех - это прежде всего удача и следствие везения (и наивная вера в быстрое обогащение), а не результат длительных собственных усилий; скорее результат личных связей, а не следствие объективных процессов. Накопительство и собственность часто рассматриваются в национальной культуре не как положительные, а как отрицательные ценности. Свобода трактуется не как независимость и самостоятельность, а как возможность делать что хочется (в духе анархии и своеволия). Не удивительно, что реакцией значительной части населения на трудности перехода к рыночной экономике стало не приспособление к ней, а бегство от неё.
Неудача экономических реформ в России по рецептам неоклассического "экономикса" доказала невозможность модернизации постсоветской экономики без ясного понимания стратегических целей развития и учета ее социо-культурных особенностей.
В процессе преобразования российской экономики произошло столкновение новых формальных правил со старыми неформальными правилами, и новых неформальных правил со старыми – формальными. В результате сложилась ситуация безусловного превалирования неформальных отношений над формальными. Разрушение старых формальных регуляторов открыло широкие возможности для их заполнения неформальными отношениями. Новые неформальные отношения, не были отношениями чисто рыночного свойства, они несли на себе социокультурный отпечаток предшествующего развития.
Произошло укрепление личных связей в ущерб вещным, персонифицированного обмена – в ущерб неперсонифицированному.
Анализируя социальную адаптацию населения к рынку, можно выделить две группы проблем. Первая связана с расширением формальных свобод и прав, проблемой их институционализации, а также фактическим сужением социальных и экономических возможностей. Формирование новых жизненных стратегий и изменение массового сознания населения отражает обе эти тенденции. Проведенные в 1990-е годы социальные преобразования по-разному отразились на уровне свободы различных групп населения. Дело в том, что у разных социальных групп в советской России существовал свой образ свободы, своё понимание возможности самостоятельно выбирать и реализовывать свои интересы и способности путем активной экономической, социальной и политической деятельности. 1990-е годы показали, что для россиян поле актуальной индивидуальной свободы лежит прежде всего в социально-экономической, а не в политической и правовой сферах. К тому же каждая экономическая система имеет свои ограничители свободы: постоянные и временные, естественные и искусственные, реальные и мнимые. В условиях трансформационного спада сужение экономических свобод оказало более сильное действие, чем расширение свобод социальных и политических. К тому же многие понимают свободу односторонне – как приобретение новых прав и благ без потери старых возможностей и гарантий. Большинство населения не видит глубокой взаимосвязи понятий "свобода – самостоятельность – ответственность". Хотят свободы, но без ответственности и самостоятельности, со всеми вытекающими из них последствиями.
Всё это привело к парадоксальному явлению не только невостребованности новых прав, не только разочарования в них (вследствие непонимания их природы), но и даже отчуждению от них широких слоев населения, особенно в депрессивных регионах. Многие поборники свободы недооценивали её предпосылок – самостоятельности и ответственности индивидов, которые резко возросли в условиях ограниченности ресурсов усиленных гиперинфляцией и гигантским падением производства. В этих условиях большая нагрузка ложится на государство. Однако государство оказалось не только не в состоянии защищать провозглашенные им самим права, но и, наоборот, встало на путь их систематического нарушения. Отсутствие надежных институциональных гарантий гражданского общества привело к росту произвола властей всех уровней – от низового звена до государства в целом. В современных условиях власти разных уровней сами часто нарушают установленные законные права граждан и даже поддерживают друг друга, осуществляя неправовые акции (незаконное расходование бюджетных средств, продажа на заранее невыгодных условиях объектов государственной собственности, заключение заведомо убыточных для России международных договоров и др.). Не случайно, что в опросах общественного мнения населения среди нарушителей прав граждан органы правопорядка встречаются почти вдвое чаще, чем обыкновенные правонарушители.
В этих условиях отклонение от правовых норм стало своеобразной нормой поведения, а следование им - исключением. Резко возрос разрыв между декларируемой, желаемой и реализуемой свободой. Всё это создало предпосылки для криминализации общества, для становления и развития неправовой свободы. Для общества стало характерным преобладание пассивных форм адаптации над активными, отказ от использования появившихся законных прав и свобод, воспроизводство отношений с работодателями на более зависимой и бесправной основе, чем в дореформенный период. Выживание в неправовом социальном пространстве стало возможно только путем систематического нарушения общественных норм. Чтобы выжить многие вынуждены утаивать свои истинные доходы. Поэтому отклонения от социальных норм, нарушение новых формальных правил становятся новым неформальным правилом.