работа по курсу «Институциональная экономика» (стр. 7 из 11)
Большинство из официально провозглашенных прав реально не обеспеченно, тогда как многое из того, что не провозглашалось, существует на практике и не считаться с этими своеобразными "правилами игры" нельзя. Расширение информированности населения также вносит свой вклад. Газеты ежедневно сообщают о многочисленных актах произвола и проявления беззакония в самых разных сферах жизни и деятельности общества снизу доверху. Сегодня российское общество оказалось дальше от западной институциональной правовой свободы, чем было накануне реформ. Спрос на многие новые права носит как бы отложенный характер. Многие из них желаемы, но недоступны. Социально-экономические права по-прежнему доминируют над социально-политическими.
Действительно, главными для работников стали страх потери работы и ориентация на полулегальную вторичную занятость. Страх потери работы усиливает зависимость рабочих от предпринимателя, возможность вторичной занятости создает предпосылки для некоторой независимости. Однако возможности вторичной занятости крайне ограниченны. Поэтому в современных условиях люди вынуждены отстаивать свои права самостоятельно, не рассчитывая на помощь тех, кто должен этим заниматься в качестве своего основного дела. Отсутствие организованных социальных движений за права человека, вынуждает людей самостоятельно приспосабливаться к сложившейся ситуации, отставать свои права в одиночку. Защита своих прав стала делом индивидуальным, а не социальным.
Вторая группа проблем связана с анализом особенностей российской адаптации населения к рынку в условиях маргинализации общества. Одна из важнейших особенностей заключается в том, что этот переход происходит в условиях глубокого трансформационного спада, который приводит к невостребованности новых социальных прав и возможностей, возникающих в процессе перехода к открытому обществу. Затянувшийся трансформационный спад способствует усилению социально-экономической зависимости населения от меркантилистского "государства всеобщего перераспределения". Государство больше не гарантирует не только доход, обеспечивающий достойный уровень жизни, но даже доход в размере прожиточного минимума. Исчезла гарантированная ранее государством всеобщая занятость, отсутствие угрозы безработицы. Страх потерять работу стал важным элементов усиления экономической зависимости.
Типичными становятся понятия "опекун" и "опекаемый". В массовом сознании сохраняется надежда на опеку, ожидание помощи и покровительства со стороны "сильных мира сего", стремление переложить ответственность на чужие плечи. Ради этой опеки люди готовы отказаться от "голодной" свободы, обменяв её на состояние "сытого" подчинения. Однако в условиях трансформационного спада "манна небесная" не выпадает, а возможности легального трудоустройства в значительной мере сокращаются. Всё это приводит к поляризации общества, росту социальной напряженности и маргинализации экономически активного населения.
3.1. Происхождение российского бизнеса: легальные и нелегальные истоки
Государство всегда было в российских условиях главным субъектом хозяйственной жизни. Рыночная модернизация требует, чтобы государство умерило свои гегемонистские претензии. Поскольку, однако, в России нет гражданского общества, то ограничивать государство предстояло самому же российскому государству. Ключевым компонентом модернизации должен был стать переход от власти – собственности к современной частной собственности. С известной долей условности можно выделить три основных этапа изменения системы прав собственности в постсоветской России.
Этап 1: Номенклатурная приватизация (1988 – 1992)
Номенклатурное разворовывание государственной собственности началось еще в рамках советской институциональной системы власти-собственности. За основу рынка номенклатуре хотелось взять старый "бюрократический рынок", где позиция участника определяется его чином, административной властью, но также научиться извлекать из этого рынка настоящие денежные доходы. Разгосударствление ей хотелось произвести таким образом, чтобы производственные издержки легли на плечи общества (государства), а выгоды от производства стали частными (и попадали в карман бюрократии). Этой цели удалось достигнуть за счет размывания государственной собственности.
Такой (созданный сверху) экономический рынок можно рассматривать как своеобразную организационную инновацию номенклатуры. Ее особенность заключается в том, что бюрократия (и, прежде всего, директора бывших государственных предприятий) использует собственность ослабевшего государства в целях личного обогащения, получая льготные государственные кредиты, лицензии на даровое использование природных ресурсов, создавая свои кооперативы при госпредприятиях, в которые переводится прибыль и где отмываются деньги. Именно эти группы аккумулировали первые крупные капиталы, укрепляя за счет этого свой потенциал влияния на власть, и создавая предприятия на самых выгодных рынках с помощью уже рыночных (или псевдорыночных) механизмов, которые можно рассматривать как организационное нововведение в рамках прежней советской системы. Возникает своеобразная частно-бюрократическая собственность, см. рис. 2
В результате, хотя в стране появляется "гибрид бюрократического и экономического рынка" (при преобладании первого), почти законченное здание номенклатурного капитализма в последние годы существования СССР еще юридически не оформленное. Эту его ограниченность попытались снять на втором этапе новоявленные собственники.
Рис. 2. Изменение де-факто системы собственности в рамках советской системы
Этап 2: Попытка создания системы частной собственности (1992-1996)
Чтобы преодолеть бесконтрольное усиление бюрократии, администрация президента Б.Н. Ельцина решила сделать процесс приватизации формальным. Отныне де-факто-собственники должны были формализовать свои права. В этом были заинтересованы и новоявленные собственники, потому что в условиях размытости старой и неупорядоченности новой системы прав собственности над ними постоянно витала угроза экспроприации приобретенной собственности.
Однако делалось это путем механического импорта западных институтов частной собственности без учета российской институциональной специфики. Поэтому возник разрыв собственности де-факто и де-юре, при этом решающими оказались неформальные, юридически неоформленные права, в которые вкладывалось содержание, отличное от закрепленных в юридических контрактах норм.
Главная цель данного этапа состояла, по мнению организаторов, в создании институциональных условий для становления и развития системы частной собственности по образцу западных демократий. Приватизация рассматривалась как средство, необходимое для подкрепления либерализационных и стабилизационных мероприятий. Импорт западных институтов прикрывал российское (восточное) содержание.
Начало процессу положила массовая чековая приватизация. За чековым этапом последовал этап денежных и залоговых аукционов и инвестиционных конкурсов. И хотя этот этап продолжается и поныне (в форме единичной денежной приватизации), пик его пришелся на первую половину 90-х гг.
Формальным итогом этого этапа стал тот факт, что 80% всей собственности в России перешло в частные руки. Приватизация государственной и муниципальной собственности затронула все без исключения отрасли экономики (см. рис. 2).
В результате к середине 1990-х гг. не только в общем числе предприятий, но и в общем объеме производства и численности работников государственная собственность стала занимать подчиненное место.
Те частные руки, в которые попали самые лакомые куски бывшей государственной собственности, принадлежали главным образом выходцам из все той же советской элиты. Следовательно, в ходе "номенклатурной приватизации" произошел не столько обмен власти на собственность (как изначально планировалось), сколько слияние политической элиты с бизнес-элитой. Данные социологических исследований 1994 – 1995 гг. российской бизнес-элиты показали, что люди с номенклатурным прошлым составляли в ней примерно половину выборки (см. табл. 1).
Еще более нагляден процесс слияния власти и собственности при анализе историй жизни наших олигархов (см. табл. 2). Из 15 наиболее влиятельных постсоветских предпринимателей "ельцинских" времен лишь один (М.М. Фридман из "Альфа-группы") является выходцем из "грамотных специалистов" и лишь четверо не принимали прямого участия во властных структурах постсоветской России. Таким образом, олигархов можно считать классическим примером "бюрократической буржуазии", чьи позиции в бизнесе производны от их участия во власти.
Рис. 2. Распределение предприятий и организаций по формам собственности
в промышленности[1]
Таблица 1
Предыдущая работа российских лидеров бизнеса
(выбраны по списку 100 ведущих бизнесменов России и каталогу
"Элита российского бизнеса")[2]