В связи с этим российским генерал Уваров заявил, что российская военная техника регулярно входила в Южную Осетию или покидала ее, осуществляя снабжение размещенного там российского миротворческого контингента. «Поскольку мы держали там один батальон, ему требовалось горючее и продукты. Разумеется, передвижение военнослужащих имело место, — сказал он. — Но это не были военнослужащие действующей армии, которых послали туда конкретно для того, чтобы воевать». Уваров добавил: «Будь это крупные подкрепления, мы бы не потеряли в Южной Осетии примерно 15 миротворцев» [5].
Однако представитель МВД Грузии Шота Утиашвили заявил, что в соответствии с соглашениями о миротворческой миссии, которые обе стороны подписали в 2004 году, ротация российского миротворческого батальона могла осуществляться только в дневное время и с предварительного уведомления как минимум за месяц, но в данном случае никаких уведомлений не было. В представленных грузинской стороной материалах фигурируют телефонные номера грузинского сотового оператора, однако, как пишет «Коммерсантъ», по данным Южной Осетии, «в последнее время все чиновники и военнослужащие пользовались исключительно услугами российского оператора „МегаФон“» [5].
Андрей Илларионов утверждал, что подразделения регулярных российских войск — 135-го и 693-го мотострелковых полков, 141-го отдельного танкового батальона, 22-й бригады спецназа общей численностью до 2 тысяч человек — вошли на территорию Южной Осетии до полуночи 7 августа. Однако корреспондент газеты «Известия» Юрий Снегирёв заявил, что в июне-июле в Северной Осетии проходили войсковые учения 58-й армии, а после их окончания техника не ушла в боксы, а осталась перед въездом в Рокский тоннель (на территории России). Юрий Снегирёв заявил: «После тоннеля техники не было. Это я видел сам. Это могут подтвердить и другие мои коллеги, которые после обстрела Цхинвала 2 августа стали заезжать в Южную Осетию ежедневно» [5].
Братья Козаевы (один из которых — сотрудник МВД Северной Осетии, другой — герой Абхазии и Южной Осетии) во время и после конфликта утверждали, что президент Южной Осетии Э. Кокойты заранее знал о предстоящих военных событиях и заблаговременно уехал из Цхинвали в Джаву.
Таким образом, мы представили хронологию событий.
Однако, помимо хронологии, события рассматриваемого периода интерпретируются сторонами-участниками по-разному, что составляет специфику этого явления.
С точки зрения грузинской стороны в первые часы военных действий прозвучало сообщение о том, что «сепаратисты осуществили нападение на прилегающие к Цхинвали села» [5], сделав это в ответ на одностороннее прекращение огня Грузией. Заявлялось о массированных бомбовых обстрелах мирного населения и миротворцев, которые произошли в последние часы 7 августа 2008 года, при этом также указывалось, что «через Рокский тоннель российско-грузинскую границу пересекли сотни вооруженных лиц и военная техника». В соответствующем заявлении, опубликованном 8 августа в 2 часа ночи сайтом Civil.ge, есть призывы к осетинским вооружённым формированиям прекратить боевые действия, но нет никаких призывов к России [5].
8 августа командующий грузинскими миротворцами Мамука Курашвили назвал действия Грузии в Южной Осетии «операцией по наведению в Цхинвальском регионе конституционного порядка» [5].
Позднее, в октябре 2008 года, в ходе разбирательств по изучению августовских событий в грузинском парламенте, Курашвили заявит, что его заявление было импульсивным и не было санкционировано высшим политическим руководством Грузии. Секретарь СНБ Грузии Ломаия тогда же заявил, что суть заявления «не была правильной», а сам Курашвили получил выговор.
22 августа государственный министр Грузии по вопросам реинтеграции Темур Якобашвили заявил в интервью украинскому агентству «УНИАН»: «…решение атаковать Цхинвали было принято только тогда, когда колонна российской военной техники начала входить в Южную Осетию. Рассказы о том, что мы из установок „Град“ нанесли удар по Цхинвали — враньё. Цхинвали бомбили русские после того, как мы взяли его на четыре с половиной часа. Мы бомбили окрестные высоты, используя в том числе авиацию и „Град“. Подчеркиваю, не населенные пункты» [5].
Данное заявление не подтверждается сообщениями мировых информационных агентств.
Первые сообщения о вмешательстве российских военных появились только около полудня 8 августа.
Также стоит отметить, что никто из грузинского руководства не заявлял 8 августа, что начало войны — следствие ввода российских войск. Наоборот, делались заявления о «наведении конституционного порядка» и желании «поставить точку на криминальном режиме».
По информации немецкого журнала Spiegel, к утру 7 августа грузинская сторона сосредоточила на границе с Южной Осетией около 12 тысяч человек и семьдесят пять танков возле Гори. Журнал писал, что по данным западных разведслужб «российская армия начала огонь не ранее 7:30 утра 8 августа», «российские войска начали свой марш из Северной Осетии через Рокский тоннель не ранее 11 часов утра. Такая последовательность событий говорит о том, что Москва не проводила агрессию, а просто действовала в ответ». По словам полковника генерального штаба Германии Вольфганга Рихтера, находившегося в тот период в Тбилиси, «грузины в определенной мере „лгали“ о передвижениях войск». Как заявил Рихтер, он не смог найти доказательств заявлений Саакашвили о том, что «русские выдвинулись в Рокский тоннель еще до того, как Тбилиси отдал приказ наступать».
12 октября французская Le Monde, комментируя утверждения грузинской стороны о том, что артобстрел и нападение на Цхинвал произошло после того, как «сотни российских танков уже прошли по Рокскому туннелю, связывающему Южную Осетию с Россией, чтобы начать вторжение», отмечала: «Эта точка зрения проблематична потому, что противоречит всем заявлениям, которые грузинская сторона делала во время событий». Газета писала, что до 8 августа никто публично не говорил о российских танках и приводила слова посла Франции в Грузии Эрика Фурнье: «Грузины не звонили своим европейским союзникам со словами: русские нас атакуют».
Депутат Европарламента Джульетто Кьеза заявил, что Саакашвили не принимает самостоятельных решений, и Грузия, по сути, является протекторатом США. По его словам, на протяжении последних 3-4 лет против России ведётся информационная война. Дж. Кьеза подчеркнул, что в конфликте в Южной Осетии Россия не является нападающей стороной, она лишь была вынуждена прийти на помощь и отразить удар. Также он считает вполне легитимным признание суверенитета Абхазии и Южной Осетии, поскольку «признание независимости этих республик произошло только после нападения грузинской стороны». «Всё это время политика Москвы отличалась осторожностью и сдержанностью. Долгое время Россия не признавала суверенитет Абхазии и Южной Осетии. И она не планировала взрывать ситуацию», — добавил Дж. Кьеза [5].
Южноосетинская сторона все утверждения грузинской стороны называет «циничной ложью» и обвиняет высокопоставленных грузинских чиновников, включая президента, в организации военных преступлений. Южноосетинские официальные лица надеются увидеть грузинское руководство на скамье подсудимых.
Существует также версия о неофициальном вводе российских войск в Южную Осетию ещё накануне войны, что, по заявлениям Тбилиси, спровоцировало ответные действия грузинских войск.
В первые дни конфликта в качестве аргумента о «гуманитарной катастрофе» и «геноциде осетинского народа» назывались версии о числе погибших жителях Южной Осетии, превышающем тысячу человек, озвученные южноосетинской стороной.
Высказываются мнения, что точка зрения России об агрессии Грузии против Южной Осетии также противоречит Уставу ООН, так как независимость Южной Осетии на 8 августа 2008 года не была признана ни одним государством мира-членом ООН (в отличие от независимости и территориальной целостности Грузии).
Отрицательное впечатление на мировую общественность произвело ограничение российскими военными доступа западных журналистов в зону конфликта в первые дни боевых действий.
Таким образом, данная конфликтная ситуация не является завершённой, некоторые действия сторон-участников конфликта требуют детального рассмотрения. Тем не менее, отечественные и зарубежные эксперты однозначно сходятся в мнении о том, что налицо факт информационной войны. Многообразие точек зрения, мнений, публикаций, репортажей, сюжетов и статей лишь подтверждает данный факт.
Рассмотрим подробнее информационную войну в период Южноосетинского вооружённого конфликта на предмет использования перечисленных ранее технологий ведения информационных войн.
§2.2. Технологии современной информационной войны (на примере южноосетинского вооружённого конфликта)
Рассматривая теоретический аспект заявленной проблематики, мы выявили несколько наиболее современных технологий ведения информационной войны. Это:
· пропаганда,