Сначала в душе рождается страх. Затем боль и ненависть... и все тот же страх.
Ленка еще верит, что Сомов придет на помощь, не догадываясь о том, что главное для последнего – ни в коем случае не оказаться на ее месте. Ради этого он пойдет на все.
Ничего этого Ленка еще не знает, и потому продолжает любить и жалеть своего героя, который просто растерялся, но когда-нибудь обязательно соберется и выручит.
На этой ступени у юной героини остается надежда и остается верный друг. А пока есть друг, ты не одинок, даже если весь мир против тебя. Однако в стане противников находился еще и другой человек, о котором Ленка просто ничего не знала и даже считала «прихлебателем» Мироновой. Это Васильев, парень, который не смог перебороть в себе чувство стыда за все происходящее и отказавшийся участвовать в травле. Но он не просто отошел в сторону, а не побоялся прямо и честно сказать об этом:
- Я тоже против предательства! - пытался им объяснить Васильев. - Но зачем же ее бить?.. Она же девчонка. Мы даже не выслушали ее.
Васильев, не зная ничего о предательстве Сомова, нашел в себе силы вступиться за Бессольцеву просто потому, что не мог с этим смириться. В этом смысле об этом персонаже следует говорить особо, поскольку именно он максимально близок по своим внутренним качествам характеру Лены.
Но очередной уступ этой истории таил для героини еще более неожиданные события. Роковой час предельного испытания становится для нее все ближе. Образ крестного страдания то и дело мелькает и исчезает в повествовании Железникова. Мотив пригвожденности[10], распятия, его ожидания и страстей, предшествующих казни, оживает на страницах повести по мере приближения к финалу.
Но вера Лены в мужество Димки не знает предела. Даже в тот миг, когда ее защитник и герой застигнут врасплох под маской медведя, даже тогда она готова ему все простить, уверенная, что его вынудили на это ее преследователи.
Удивительно, что именно на пределе нравственного напряжения и чувства несправедливости дедушка обнаруживает портрет бабы Маши в Ленином возрасте, дивно похожей на внучку Николая Николаевича. И кем же была Мария Николаевна Бессольцева, сестра деда Николая Николаевича?
Знаменитая особа. Жертвенница. Святая душа. Ее жениха убили в русско-турецкую войну. Под Плевной. А она после его смерти не пожелала выходить замуж, ей тогда было всего восемнадцать, и всю жизнь прожила одна. Но как прожила! Она основала женскую гимназию в городке. А первые ее выпускницы все до единой уехали работать учителями в близлежащие деревни. Говорят, они ей во всем подражали: так же одевались, как она, так же разговаривали, так же жили. Какие были люди!
Какие были особенные люди! Все делали не ради славы, а для народной пользы. Потом за другими стала ухаживать, за самыми тяжелыми ходила, многие ей своей жизнью были обязаны. Я ее хорошо помню. Она жила в твоей комнатке... Когда она умерла, ее хоронил весь город.
И все это происходило здесь, в том же городе, на той же земле. Ярчайший символический прообраз подвига Лены напрямую сопрягается с подвигом святости. Вспомним также и последнее свидание Лены и Сомова перед окончательным предательством последнего. Как странно ведет себя Дима, как необычно для него. Он в буквальном смысле слова кается перед девочкой[11], признавая себя трусом, а вслед за этим целует ее.
Поцелуй Димки, разумеется, можно рассматривать как обыкновенное проявление сердечных чувств паренька, если бы вслед за этим не произошло непоправимое, в связи с чем напрашивается невольная аналогия душевного жеста Димки с поцелуем другого рода, совершенным одним из апостолов в ночь пленения Спасителя. Поцелуй предания на распятие.
В следующие секунды шпионивший Валька уже стащил платье Лены с веревки и убежал прочь. Ленка рванула вслед за ним. В сарае, где скрылся Валька, все были в сборе. Рыжий, как обычно, веселил присутствующих, напялив на себя Ленкино платье. И опять-таки не стоило особого внимания обращать на историю с платьем, если бы не следующая аналогия с великими событиями страстной пятницы, когда воины у подножия креста бросали жребий об одеждах распятого.
Он снял платье и протянул мне.
- На...
А когда я хотела его взять, кинул через мою голову Лохматому. Ничего не понимая, я бросилась к Лохматому, а он подразнил меня платьем, покрутил им перед моим носом и перекинул Вальке... И понеслось по кругу! Валька - Шмаковой, Шмакова - Попову, тот еще кому-то... И каждый дразнил меня.
Быстрее, быстрее!
Мне стало жарко, я носилась как угорелая, и прыгала, и хватала их за руки, но платье перехватить не могла.
Быстрее, еще быстрее!
Передо мной мелькал круг из их лиц, а я носилась в нем, точно белка в колесе.
Мне бы надо остановиться и уйти, наплевать на это платье и на них на всех наплевать, но я, как последняя дурочка, металась между ними, старалась их победить. Не ради себя, ради Димки.
И вдруг кто-то из круга бросил платье Димке, и тот поймал его. Я почувствовала, как все они напряженно затихли.
Миронова сказала:
"Вот вам и очная ставка. Наконец-то мы узнаем всю правду!"
Я подошла к Димке, протянула руку за платьем и улыбнулась ему:
"Ну, пошли?.. Поговоришь с ними в другой раз".
Он не двигался с места и платье мне не отдал, но улыбнулся в ответ. И я ему еще раз улыбнулась, а руку все время держала протянутой... Так мы стояли и улыбались друг другу.
И вдруг... он швырнул платье через мою голову!
Неправедный суд свершился, и Ленка осталась совершенна одна. Теперь ей было нечего ждать и не на что надеяться. Теперь, казалось бы, ее жертва превратилась в прах. Во имя и ради кого она совершила подвиг? Ради никчемного подлеца? Неужели она еще чем-то обязана своему предателю? Неужели и сейчас нужно скрывать истину?
Но и это был не конец – впереди костер, на котором решено было сжечь платье девочки. Никто тогда не мог понять, как далеко может зайти эта шутка:
"Дождалась!"
"Я придумала! Я придумала! - Шмакова от радости запрыгала. - Пусть Димка подожжет костер!.."
После этих слов Шмаковой я совсем перестала бояться. Я подумала: если Димка подожжет, то, может быть, я просто умру.
Последний шаг Димки таинственным образом связан с последним выступом скалы, на которую обрекли взбираться 12-летнюю девочку. На этом уступе страх исчезает, но появляется что-то совершенно иное, освобождающее от всего, что было прежде. Шаг, равный жизни, принесенной в жертву за человека, поджигающего костер.
Каким символическим смыслом полны слова Лены, описывающей происходящее:
Дедушка, знаешь... - сказала Ленка печальным голосом, - я пришла на костер одним человеком, а встала с земли навстречу Димке совсем другим. Вот тогда-то я подумала, что моя жизнь кончилась.
Все, что происходило далее, может быть заключено пророческой фразой дедушки:
- Бедные люди!.. Честно тебе скажу, Елена, мне их жалко. Они потом будут плакать.
- Только не Железная Кнопка и не ее дружки, - ответила Ленка.
- Именно они и будут рыдать, - сказал Николай Николаевич.
Нет, не Ленка уже перед нами, а самая настоящая Елена (от др. гр. «Огненная»), человек переживший смерть, но нашедший силы для воскресения. Разоблачение Сомова не заставило себя ждать. Появление Лены, обритой наголо, на дне рождения своего бывшего героя, поразило всех, даже Миронову, впервые всерьез задумавшуюся над великим мужеством сверстницы. Нет, Лена не собиралась открывать свою тайну, она лишь доказала каждому, что страх окончательно покинул ее, что больше ей бояться уже нечего, и каждый из ребят вдруг понял, с какой невероятной высоты говорит с ними их одноклассница. Ни одна насмешка не смела вылететь из уст присутствующих.
Но дело было не в том, как она одета, а в том, какое у нее было необыкновенное лицо, преображенное до неузнаваемости ее смелым поступком. Раньше лицо у нее бывало добрым, милым, отчаянным, жалким, а теперь оно было вдохновенно-решительным. И всем сразу стало ясно, что она пришла к ним затем, чтобы сделать то, что хочет. И помешать ей никто не сможет. Они все это поняли и замерли. Только что смеялись, хохотали, танцевали, а тут окаменели.
Что-то сломалось в механизме бойкота, в структуре охоты на ведьм и предателей. Что-то непоправимо надломилось в душах детей, и надлом этот стал началом конца философии Мироновой, конца ее лидерства и владения душами и мыслями класса.
Попов, вечный раб и оруженосец Шмаковой – стал первым отколовшимся камнем, за которым начнется самый настоящий обвал.
Попов шумно выдохнул:
- Все! - Он встал. - Ребя! Мочи моей больше нету! - И выбежал из комнаты, громыхая тяжелыми ботинками и натыкаясь по пути на опрокинутые стулья.
Скоро ватага неистовых шестиклассников понесется вслед за Сомовым.
И лишь один вопрос останется пока без ответа: что заставило Лену молчать? Ответ на него откроет, наконец, последнюю страницу повести, последнюю тайну преображенной души:
Что это было? Гордость, обида на Димку?..
Нет, это было чувство невозможности и нежелания губить другого человека.
Даже если этот человек виноват.
В начале этой истории, как отмечалось, силовым центром коллектива была Миронова и ее безупречные волевые качества. Кто бы мог предположить, что непоправимая ошибка в мыслях этой, в конечном счете, не самой плохой девчонки, может так изменить вектор симпатий целого класса. Две стороны души, повторимся, две половинки, каждая из которых стремится заполнить всю душу, эти две половинки поменялись местами. В тот момент, когда на следующий день Лена пришла в класс попрощаться.
Это был совсем другой человек, совсем другая, взрослая, понимающая, мудрая. Ребята постигли один из первых жизненных уроков в тот день: месть и ненависть никогда не достигают цели, зло никогда не приведет к добру, возмездие влечет за собой другое возмездие, и только милосердие и прощение в силах остановить кровожадное безумие миллионов. Перед ними стоял символ милосердия, жертва бессмысленного насилия, а Миронова, вовсе не чувствуя укоров совести, уже обрушивается на следующую жертву, которая на этот раз уж точно та самая, настоящая, а не фальшивая.