Доктор Джекил – довольно неординарная личность, он часто напоминает могучие натуры Достоевского, например, Раскольникова или Ивана Карамазова: такая же могучая стихия познания, жажды истины и правды на земле и столь же неодолимая тяга к темной стороне действительности, соблазну и искушению.
Джекил – могучая натура, стремящаяся к свету, в пределе своем – к аскетическому подвигу (вспомним Элиса Фребема), но, в то же время, не справляющаяся с нарастающей силой неисчерпанного, неискупленного порока. Именно такая раздвоенность души – повод к упрочению прелести.
Джекил этого понять или не мог, или не хотел. Вместо медленного и последовательного духовного самоочищения, трезвения и взросления он продолжал втайне пестовать свою страсть, на одном полюсе которой – стыд, на другом – неистовое наслаждение:
«…двойная жизнь давно уже стала для меня привычной. Немало людей гордо выставляли бы напоказ те уклонения со стези добродетели, в которых я был повинен, но я, поставив перед собой высокие идеалы, испытывал мучительный, почти болезненный стыд и всячески скрывал свои вовсе не столь уж предосудительные удовольствия... Я не был лицемером: обе стороны моей натуры составляли подлинную мою сущность - я был самим собой и когда, отбросив сдержанность, предавался распутству и когда при свете дня усердно трудился на ниве знания или старался облегчить чужие страдания и несчастья...»
Джекил, как мы можем видеть, со временем начинает не только соглашаться со злом в самом себе, но даже формировать целостную философскую доктрину, в соответствии с которой сущность человека состоит из двух полярных начал, света и тьмы, добра и зла, морали и аморальности. Подобная концепция не является новаторской. Спустя несколько десятков лет ученый по имени Зигмунд Фрейд, взяв на вооружение именно эту концепцию, перевернет научный мир и смешает все традиционные представления о человеке. В глубокой древности гностики также склонялись к двойственному учению о мироздании. Таким образом, сам Джекил приходит к еретической, с точки зрения христианства, мысли о том, что грех изначально заложен в человеческой душе, как зло – во вселенной.
Возвращаясь к суждению Игнатия Брянчанинова, повторим: корень всякого зла – ложная мысль. Ложный тезис Джекила приводит его к краю пропасти, из которой, словно по мановению волшебной палочки, выплывает на поверхность сознания та страшная и мучительная теория, которой обречено было стать роковой в истории героя – теория раздвоения личности научным путем. Интересно было бы узнать, как рождаются многие научные теории, из каких пропастей и источников появляются на свет идеи эвтаназии, клонирования человека, атомной бомбы или химического оружия? Как бы то ни было, несмотря ни на какой политический заказ, именно ученые в силу своих особых интересов и отвлеченных причин соглашаются на подобные поиски. Быть может, тайна этих открытий лежит несколько глубже простого научного любопытства? Может быть, любопытством управляет кто-то иной?
«Если бы только, говорил я себе, их можно было расселить в отдельные тела, жизнь освободилась бы от всего, что делает ее невыносимой; дурной близнец пошел бы своим путем, свободный от высоких стремлений и угрызений совести добродетельного двойника, а тот мог бы спокойно и неуклонно идти своей благой стезей, творя добро согласно своим наклонностям и не опасаясь более позора и кары...»
Иными словами, единая личность должна была разделиться на два самостоятельных человека, для чего ей предстояло бы расколоться на два субъекта с двумя отдельными «Я». Прежде Джекил, несмотря на собственное влечение, мог контролировать последнее в силу единства своего сознания, единства субъекта своих поступков. Желая освободить себя от укоров совести, он совершает страшное преступление – наделяет собственное зло личностными качествами, персонифицирует зло, превращая его в отдельное сознающее существо, неподконтрольное светлой стороне сознания. Поистине, самый легкий способ для человека избавиться от собственной тени – это признать ее не своей, а чьей-то чужой.
Но самое главное открытие Джекила состояло в ином. В тот миг, когда ему удалось осуществить заветную мечту, он понял, что никакого раздвоения духовной сущности не происходит. Нет никакого нового Джекила, который бы жил отдельно от старого, а есть один и тот же доктор Генри Джекил с расколотым сознанием, в котором власть попеременно переходит от добра ко злу, причем зло стремится подчинить себе сознание целиком.
Поначалу, когда зло в облике Эдварда Хайда превращало Джекила в чудовище, доктор чувствовал себя потрясающе свободно. Ощущение было невероятно приятным, никаких укоров совести, никакой ответственности, только свобода. Совершенно незримо личность доктора под маской мнимой свободы становилась абсолютной рабыней зла и ненависти:
«Не устояв перед искушением, я превратился в раба...»
Во всех отношениях перемена оказалась к худшему, поскольку чудесный препарат, способный расщеплять личность на элементы, на самом деле выделил в личности ту бессознательную стихию, которая была максимально близка к сознанию, а именно – подавленное зло. С другой стороны, вторая составляющая личности ничуть не стала лучше. Лучшая часть души Джекила так и осталась двойственной и сложной, в отличие от целостного в себе Хайда, стремившегося поглотить тело Джекила.
С логической неумолимостью дальнейшая судьба Джекила стала судьбой полного развращения и уничтожения души. Совесть постепенно засыпала:
«Генри Джекил часто ужасался поступкам Эдварда Хайда, но странность положения, неподвластного обычным законам, незаметно убаюкивала совесть. Ведь в конечном счете виноват во всем был Хайд и только Хайд. А Джекил не стал хуже, он возвращался к лучшим своим качествам как будто таким же, каким был раньше».
В конце концов, Эдвард Хайд стал возвращаться без предупреждения и с каждым днем вернуться в тело Джекила становилось все труднее, а препарата необходимо было все больше. Хайд по сути своей – классический образец традиционного в истории западноевропейской литературы искусителя, Мефистофеля, Торберна, торговца тенью, а в конечном счете – бесовского духа. Конечно же, никакого разделения личности на самом деле не произошло и произойти не могло. Перед нами классический пример бесовской одержимости:
«Джекил (составная натура) то с боязливым трепетом, то с алчным смакованием ощущал себя участником удовольствий и приключений Хайда, но Хайд был безразличен к Джекилу и помнил о нем, как горный разбойник помнит о пещере, в которой он прячется от преследователей. Джекил испытывал к Хайду более чем отцовский интерес. Хайд отвечал ему более чем сыновним равнодушием».
Власть духа зла всегда воплощается в форме той или иной наркотической зависимости, когда всякая попытка избавиться от одержимости ведет к чудовищному страданию, муке и, как следствие, к возвращению в состояние пленения. Аналогичную попытку освобождения предпринимал и Джекил:
«Два месяца я свято соблюдал свое решение, два месяца я вел чрезвычайно строгую жизнь, о какой и мечтать не мог прежде, и был вознагражден за это блаженным спокойствием совести. Но время притупило остроту моей тревоги, спокойная совесть становилась чем-то привычным, меня начинали терзать томительные желания, словно Хайд пытался вырваться на волю, и, наконец, в час душевной слабости я вновь составил и выпил магический напиток... Мой Дьявол слишком долго изнывал в темнице, и наружу он вырвался с ревом. Я еще не допил своего состава, как уже ощутил неудержимое и яростное желание творить зло».
После совершенного Хайдом убийства члена парламента Джекил осознает, что катастрофа близка и решается полностью освободиться от власти Хайда. Однако решение это принимается слишком поздно. Спустя несколько дней воздержания и добродетельной жизни Джекил в мыслях (!) начинает формировать образ ушедшего Хайда, жалея себя и признавая себя вполне достойным человеком. В конце концов, разве Джекил хуже многих негодяев, живущих в лондонских трущобах? За что же ему стыдиться, ведь столько добра, сколько совершил он, вряд ли совершит обыкновенный англичанин за всю свою жизнь?
Эта эгоистическая, тщеславная мысль, совмещенная с подпольным желанием предаться старым сладким забавам вдруг сотрясла все его тело. Хайд, не нуждаясь более ни в чем, вырвался наружу.
Трагический финал повести известен. В ожидании приближения полиции, Хайд кончает жизнь самоубийством. Для нас же история не заканчивается, а продолжается и по сей день. Хайдов становится все больше, Джекилов – меньше. Не последней причиной этого является наше представление о человеке как о двусоставном существе, для которого зло – естественная, но подавляемая часть души, а потому прорыв его на поверхность в виде агрессии – не менее естественен, чем чувство голода или жажды.
Вопросы:
1. Центральная проблема повести: конфликт науки и нравственности. Способна ли наука принести человечеству освобождения от греха, бесстыдства, ненависти, взаимной неприязни? Является ли технический прогресс современной цивилизации единственной формой развития человечества?
2. Трагическая история Генри Джекила – история борьбы и падения души человеческой. Этапы пленения духовного мира героя.
3. Роковая ошибка доктора Джекила, или теоретическое заблуждение как оправдание греха.
Д. Р. Р. Толкиен. Рассказы.
Материалы к биографии писателя:
Джон Рональд Руэл Толкиен pодился 1 января 1891 в г. Блумфонтейн (ЮАР), куда его отец, Аpтуp, пеpеехал в связи с пpодвижением по службе в банке. В начале 1892 г. из-за вpедного для здоpовья климата его мать, Мэйбл, он сам и младший бpат, Хилаpи, вернулись в Англию. После смеpти отца от лихоpадки, семья поселилась рядом с Бирмингемом. Эта пpекpасная сельская местность пpоизвела на юного Рональда неизгладимое впечатление, отголоски которого слышны во многих его литеpатуpных pаботах и рисунках.