– Как будешь собираться в гости к Марту, возьми с собой сани, лодку и телегу. Станет Март снегом сыпать – поедешь на санях, станет дождем лить – пересядешь в лодку, а как грязь на дорогах смерзнется – погрузи сани и лодку на телегу. Вот и доберешься.
Февраль послушался умного совета, и ничего у Марта не вышло. Проиграл он заклад, и пришлось ему выложить Февралю немалые деньги.
Однако догадался Март, чья это работа, и стал Май-Маевичу грозить:
– Эй, Май-Маевич, слишком много взял себе ты воли, заморожу я тебе картошку в поле! Погоди же, погоди же, месяц Май, всю листву тебе побью я, так и знай!
А Май отвечает;
– Видно, мало тебе, Март, науки. Больно зол ты, Март, да коротки руки. Берегись, нашлю я теплые ночи – мигом сделаю твой срок покороче…
И поныне не кончилась эта распря: случается, что в майские дни дохнет Март издалека морозным ветром и побьет всю зелень у Мая.
А некоторые люди говорят, что мудрый совет Февралю дал не Май, а один старик, и поэтому-де злопамятный Март, когда приходит его пора, старается по всему белу свету погубить побольше стариков [20].
[О Пятнице]
Села женщина прясть накануне пятницы и пряла до полуночи. Вдруг подходит какая-то девушка под окно и спрашивает у этой женщины:
– Прядешь?
– Пряду, – та отвечает.
– Ну, на тебе сорок веретен и напряди их до рассвета, чтобы полны были, пока я вернусь из другого села. Как напрядешь, выкинь в окно.
Догадалась та женщина, кто это под окно подходил. Был у нее моток ниток. Схватила она его и стала наматывать на веретена. Намотает и в окно выкинет. Намотала все сорок веретен, встала из-за прялки, стала Богу молиться. На рассвете Пятница под окно приходит, видит – женщина Богу молится.
– Ну, догадлива ты. Быстро управилась. Иначе бы не прясть тебе больше никогда! Схватила Пятница веретена, выброшенные женщиной, и разорвала их:
– Смотри, как я эти веретена разорвала, так бы и тебе было, если бы дело не сделала. Ложись спать и больше не работай накануне пятницы.
Женщина стала просить у Пятницы прощенья:
– Прости ж ты меня, святая Пятница, не буду я больше работать в этот день и детям накажу [8, 31].
Макаш
<...> Неяк у пятніцу сядзела вечарам жанчына каля акна і прала. Чуе – нехта пад акном стукае. Глянула – баба старэнькая стаіць, зморшчаная, як сучок. Паглядзела тая баба на жанчыну сурова і пытаецца ў яе:
– Чаму ты, маладзіца, так позна прадзеш ды ў гэты дзень?
– Як жа мне не прасці, калі ў мяне дзеткі малыя, не пасобяць – самой трэба паспець.
– Ну, калі ты такая пільная, на табе сто верацён. Каб ты мне іх да раніцы напрала.
Як сказала тое баба, так і падзелася невядома куды, як скрозь зямлю правалілася.
Спужалася жанчына, зразумела, што нешта тут няладна. Думала, думала, што ёй рабіць, і прыдумала. Не стала руцнёў [руцня – жменя вытрапанай і ачышчанай пянькі. – примеч. А.А. Шамака] прасці, а ўзяла ды па адной нітачцы на кожнае верацяно наматала. Так усе сто верацён да раніцы і заматала.
На золку зноў старая прыходзіць і пытаецца:
– А што, маладзіца, ці пазапрала мне мае верацёны?
Маладзіца паказала ёй верацёны. Тады і кажа ёй старая:
– Разумная ты, маладзіца, што так зрабіць здагадалася. Не зрабі ты гэтага, ды вярні мне голыя верацёны, я б цябе саму, як голае верацяно, скруціла і ссушыла б. Я Макаш. Сёння мой дзень. Глядзі, не прадзі ў пятніцу больш [26, 48 – 49].
Иван Купала у малороссиян
Девушки-малороссиянки почитают очень день Ивана Купалинова (Рождество Иоанна Предтечи, 24 июня). Накануне этого дня (с. Сокур Саратовского уезда) они берут «секиру» (топор) и идут в лес, где срывают кленовые листья (по-малороссийски чибытки) и вырубают длинную палку черноклена; все это приносят домой; тут часть девушек плетут из «чибытков» венок, а другие лепят из глины человеческую фигуру в виде женщины, выделывая ей нос, рот, глаза и груди, румянят щеки и одевают в женское платье, а на голову надевают венок из чибытков и живых цветов и оставляют ее до утра у которой-либо из дивчин. Утром, в день Ивана Купалы, матери пекут блины, сносят их к той хате, где ночевала слепленная фигура, и кладут принесенное на завалину; сюда собираются старухи и едят эти блины; дивчины идут в хату к глиняной чучеле, которой дают имя Морынка <…>, сажают ее на скамью, берутся за руки и, составляя круг, ходят возле «морынки» и поют <…>
По окончании берут Морынку. Насаживают на прежде приготовленную палку черноклена и идут к реке с песнями <…> По приходе к реке бросают Морынку в воду, а венок с ее головы берут домой; малороссы верят, что цветы и листья из венка Морынки отгоняют нечистую силу из того дома, где хранится один из этих цветов; они помогают также в недугах, для чего их настаивают в воде и последней поят больного; кроме того, цветы и чибытки из венка Морынки спасают от громового удара <…> [13, 529].
1. [О праздновании Купала]
На Купайлу березу срубают, закапывают в землю, убирают, цветы делают из бумаги, живые цветы вешают и уже танцуют, скачут и прыгают через огонь и поют. А как расходятся, ветки этой березы ломают и домой несут, чтобы скорее замуж выйти [8, 54].
2. [О праздновании Купала]
Дерево украшают и говорят: «Вот стоит купало». Ну если рядом нет растущего, то срубают где-нибудь и втыкают рядом с костром. Срубали «мужское» дерево – дуб, клен. Вот береза – женщина. Купальское дерево украшали – с поля жито рвали, колосья брали, да плели, да скручивали венки и вешали на дерево, обкручивали дерево колосьями. Танцевали все – возьмутся за руки и танцуют и женщины, и дети. Кончится праздник, дерево остается стоять, а венки в огонь бросали [8, 55].
Ноч на Iвана Купалу
Даўным-даўно, дзяды ды, відаць, і прадзеды не запомнілі, можа, не адна сотня гадоў прайшла, знайшоўся адзін чалавек, які захацеў кветку папараці сарваць. Дзяды адгаварвалі яго ўсяляк не хадзіць, тлумачылі яму, што як свет божы стаіць, нікому яшчэ не ўдалося сарваць тую кветку. <...> Надышла ноч, пайшоў ён да таго месца. Ноч ціхая, ліст не зварухнецца, ды цёмная хоць вока выкалі: у двух кроках чалавека не ўбачыш. Птушкі змоўклі, ніводная не спявае, усе па гнёздах пахаваліся: ім ад бога загадана, каб і не падумалі ў гжту ноч чартоўскую цешыць нячысцікаў песняю.
Што з тым малайцом у тую ноч здарылася – ніхто не ведае, знайшлі яго раніцай непадалёку ў канве зусім бездыханным:відаць, чэрці яго туды піхнулі. Прынеслі дамоў, вадой пачалі адліваць, доўга ён вачэй не адкрываў, думалі, што ўжо памёр, але к вечару ачуняў. Народу каля яго сабралася шмат, распытваюць: што і як? А ён хоць бы слова якое сказаў: мычыць сабе, нібы карова, да вачыма лыпае. А вочы такія страшныя, мутныя.
Дні праз тры знік і ў хату не заглядваў, і не еў нічога. Знайшлі яго на тым жа месцы, куды за кветкаю хадзіў: качаўся на асіне з вяроўкай на шыі [9, 205]. Начало документа
[Об оскорблении воды]
Женщина переходила через реку, споткнулась и нехорошо обругала воду. После этого она тяжело заболела. Старые люди посоветовали ей сходить к знахарю в соседнюю деревню. Посмотрел знахарь на свой крест, по которому он определял причины болезней, и сказал, что болезнь произошла от того, что вода оскорбилась. По совету знахаря женщина пошла на то место, где она споткнулась, и попросила у воды прощения. После этого ее болезнь прошла [8, 66].
[О святом источнике]
На пятницу служится служба у колодца. Был источник под селом Гаевом, и сделали колодец. И в десятую пятницу после Пасхи служба была. Постную еду носили, вареники, рыбу, ягоды. После службы воду берут домой. Перед службой на тот крест, который стоял около часовенки, рядом с колодцем, вешают чулки, у кого ноги больные. Если руки болят, на крест руки клали. Платки вешали на крест. Пятница – это женка такая. В десятую пятницу после Пасхи открывали часовню, посвященную Пятнице, которая стояла в лесу над родником. В десятую пятницу бабы и мужики туда рушники и полотно носили, воду оттуда брали. Как-то моя мама ослепла. Куриная слепота называлась болезнь. Ей посоветовали: «Ты иди к часовне, она целое лето открыта, возьми полотно, деньги». Она пошла, помолилась, вышла и свет увидела, стала видеть [8, 66–67].
[О священном дубе]
Давным-давно рос на одной поляне стародавний дуб очень больших размеров. Если кто-нибудь осмеливался рубануть его топором, с тем непременно случалось несчастье. Когда по приказу владельца его все же срубили, то, падая, он раздавил всех, кто его рубил, а после этого целую неделю свирепствовала буря с громом и молнией, причинившая много бед [8, 69].
[«Исколена»]
В Пензенской губернии, около города Троицка росла священная липа, которую в народе называли «Исколена», потому что, по преданию, выросла она из колена убитой на этом месте девушки. К этой липе приходили больные, надеясь получить исцеление. Местный священник, усмотрев в этом обычае суеверие, при помощи жандарма решил срубить священное дерево. Но пригнанный к липе с топорами народ не поддался ни на какие увещевания и рубить липу не захотел. Тогда за дело взялись сами священник с жандармом. Но при первом же ударе топора из-под коры дерева брызнула кровь и ослепила их. По совету знающей старушки ослепшие попросили прощенья у оскорбленного ими дерева и получили исцеление [8, 70].
[О мести камней]
Хозяин, ему нужно было строить новый хлев, взял большой камень, лежавший на его поле, и разбил на куски для фундамента. После того, как хлев был построен, разбитый камень стал являться хозяину во сне и просить, чтобы он выбросил его осколки из фундамента: «А то я тебя накажу всяким наказанием!» Хозяин поначалу не принял эти сны всерьез, но через несколько дней в хлеву стала дохнуть скотина. Тогда ему пришлось вынуть осколки этого камня и перенести их на то место, где он раньше лежал [8, 73].