Крестовыи-то братьица названый,
А молодой Михаила Потык сын Иванович,
Молодой Добрынюшка Микитинич.
А едь-ко ты, Добрыня, за сине море,
Кори-тко ты языки там неверныи,
Прибавляй земельки святорусскии.
А ты-то едь еще, Михайлушка,
Ко тыи ко корбы ко темныи,
Ко тыи ко грязи ко черныи,
Кори ты там языки все неверныи,
Прибавляй земельки святорусскии.
А я-то ведь старик да постарше вас,
Поеду я во далечо еще во чисто поле,
Корить-то я языки там неверныи,
Стану прибавлять земельки святорусскии».
Как тут-то молодцы да поразъехались.
Добрынюшка уехал за сине море,
Михаила он уехал ко коробы но темныи,
А ко тыи ко грязи ко черныи,
К царю он к Вахрамею к Вахрамееву.
Ильюшенька уехал во чисто поле,
Корить-то там языки все неверныи
А прибавлять земельки святорусскии.
Приехал тут Михаила сын Иванов-он
А на тoe на далече на чисто поле,
Раздернул тут Михайлушко свой бел шатер,
А бел шатер еще белополотняный.
Тут-то он Михайлушка раздумался:
«Не честь-то мне хвала молодецкая
Ехать молодцу мне-ка томному,
А томному молодцу мне голодному;
А лучше молодец я поем попью».
Как тут-то ведь Михайла сын Иванович
Поел, попил Михайлушка, покушал он,
Сам он молодец тут да спать-то лег.
Как у того царя Вахрамея Вахрамеева
А была-жила там да любезна дочь,
А тая эта Марья лебедь белая.
Взимала она трубоньку подзорную,
Выходит что на выходы высокие
А смотрит как во трубоньку подзорную
Во далече она во чисто поле;
Углядела-усмотрела во чистом поле:
Стоит-то там шатер белополотняный,
Стоит там шатер, еще смахнется,
Стоит шатер там, еще размахнется,
Стоит шатер, еще ведь уж сойдется,
Стоит шатер, там еще разойдется.
Как смотрит эта Марья лебедь белая,
А смотрит что она, еще думу думает:
«А это есте здесь да русский богатырь же».
Как бросила тут трубоньку подзорную,
Приходит тут ко родному ко батюшку:
«Да ай же ты да мой родной батюшко,
А царь ты Вахрамей Вахрамеевич!
А дал ты мне прощенья-благословленьица
Летать-то мне по тихиим заводям,
А по тым по зеленыим по затресьям.
А, белой лебедью три году.
А там я налеталась, нагулялась,
Еще ведь я наволевалася
По тыим по тихиим по заводям,
А по тым по зеленыим по затресьям.
А ныньче ведь ты да позволь-ка мне
А друго ты мне-ка три году
Ходить гулять-то во далечем мне во чистом поле,
А красной мне гулять еще девушкой».
Как он опять на то ей ответ держит:
«Да ах же ты да Марья лебедь белая,
Ай же ты да дочка-та царская мудреная!
Когда плавала по тихиим по заводям,
По тым по зеленыим по затресьям,
А белой ты лебедушкой три году,
Ходи же ты гуляй красной девушкой
А друго-то еще три да три году,
А тожно тут я тебя замуж отдам».
Как тут она еще поворотилася,
Батюшку она да поклонилася. <…>
Как этая тут Марья лебедь белая,
Выходит она ко белу шатру.
Как у того шатра белополотняна
Стоит-то тут увидел ю добрый конь,
Как начал ржать да еще копьем-то мять
Во матушку-ту во сыру землю,
А стала мать землюшка продрагивать.
Как ото сну богатырь пробуждается,
На улицу он сам пометается,
Выскакал он в тонкиих белых чулочиках
без чоботов,
В тонкии белыи рубашке без пояса.
Смотрит тут Михайла на все стороны,
А никого он не наглядел тут был.
Как говорит коню таково слово:
«Да эй ты волчья сыть, травяной мешок!
А что же ржешь, ты да копьем-то мнешь
А во тую во матушку сыру землю,
Тревожишь ты российского богатыря?»
Как взглянет на другую шатра еще другу сторону.
Ажно там-то ведь стоит красна девушка.
Как-тут-то он Михайлушка подскакивал,
А хочет целовать, миловать-то
Как тут она ему воспроговорит:
«Ай же ты удалый добрый молодец!
Не знаю я тебе ни имени,
Не знаю я тебе ни изотчины.
А царь ли ты есте, ли царевич был,
Король ли ты, королевич есть?
Только знаю, да ты русский-то богатырь здесь.
А не целуй меня, красной девушки:
А у меня уста были поганыя,
А есть-то ведь уж веры я не вашия,
Не вашей-то ведь веры есть, поганая.
А лучше-то возьми ты меня к себе еще,
Ты возьми, сади на добра коня,
А ты вези меня да во Киев град,
А проведи во веру во крещеную,
А тожно ты возьми-ко меня за себя замуж»,
Как тут-то ведь Михайла сын Иванов был;
Садил он-то к себе на добра коня,
Повез-то ведь уж ю тут во Киев град.
А привозил Михайлушка во Киев град
А проводил во веру крещеную,
А приняли они тут златы венцы.
Как клали они заповедь великую:
Который-то у их да наперед умрет,
Тому итти во матушку сыру землю на три года
С тыим со телом со мертвыим.
Ино они ведь стали жить-то быть,
Жить-то быть да семью сводить,
Как стали-то они детей наживать. <…>
На ту пору было на то времячко
А налетел тут голубь на окошечко,
Садился-то тут голубь со голубкою,
Начал по окошечку похаживать,
А начал он за тем выговаривать
А тем а тем языком человеческим:
«Молодой Михайла Потык сын Инанович!
Ты играешь, молодец, прохлаждаешься,
А над собой невзгодушки не ведаешь:
Твоя-то есть ведь молода жена,
А тая-то ведь Марья лебедь белая, представилась». <…>
Пришел он, прискакал ведь уж в три часа.
Расседлывал коня тут, разуздывал,
А насыпал пшены белояровой,
А скоро сам бежал он на выходы высокие,
Закричал Михайла во всю голову;
«Да ай же мои братьица крестовые,
Крестовые вы братьица, названые?
Аи старый казак ты Илья Муромец,
А молодой Добрынюшка Микитинич!
А подьте-тко вы к брату крестовому
А на тую па думушку великую».
Как тут-то ведь уж братьица справлялися.
Тут-то они удалы снаряжалися,
Приходят они к брату крестовому,
К молоду Михайле да к Потыку:
«Ай же брат крестовый, наш названый!
А ты чего же кричишь, нас тревожишь ты,
Российских могучих нас богатырей?»
Как он на то ведь им ответ держит:
«Да аи же мои братьица крестовые,
Крестовые вы братьица, названые!
Стройте вы колоду белодубову:
Идти-то мне по матушку но сыру землю
А со тыим со телом со мертвыим,
Идти-то мне туда да на три года, –
Чтобы можно класть-то хлеба соли воды
да туда-ка-ва,
Чтобы было там мне на три года запасу-то». <…>
Спустили их [Михайлу и его жену. – Л.С.]во матушку во сыру землю,
Зарыли-то их в желты пески.
Как там была змея подземельная,
Ходила там змея по подземелью.
Приходит ко той колоде белодубовой;
Как раз она змея тут да дернула,
А обручи на колоде тут лопнули;
Другой-то раз еще она й дернула,
А ряд-то она тесу тут сдернула
А со тыи колоды белодубовой.
Как тут-то ведь Михайле не дойдет сидеть,
А скоро как скочил он тут на ноги,
Хватил-то он тут клещи железные.
Как этая змея тут подземельная
Третий еще раз она дернула,
Остатний-то ряд она сдернула.
Как тут Михайла с женой показалися,
Да тут тая змея зрадовалася:
«А буду-то я ныньче сытая,
Сытая змея не голодная!
Одно есте тело да мертвое,
Друга жива головка человеческа».
Как скоро тут Михайло сын Иванович
Захватил змею ю во клещи то,
Хватил он тут-то прутья железные,
А почал бить поганую <…>
Как молится змея тут, поклоняется:
«Молодой Михайла Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А принесу я ти живу воду да в три года».
Как бьет-то змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
«Молодой Михаила Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А я принесу я-то живу воду да в два года».
«Да нет мне, окаянна, все так долго ждать».
Как бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
«Молодой Михаила Потык сын Иванович!
Не бей-ка ты змеи, не кровавь меня,
Принесу-то я тебе живу воду в один-то год».
А расхлыстал он прутья-то железные
О тую змею о проклятую,
Хватил он тут-то прутья оловянные,
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
«Молодой Михайла Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
Принесу тебе живу воду я в пол-года».
«А нет мне, окаянна, все так долго ждать».
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
«Молодой Михайла Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А принесу живу воду в три месяца».
«А нет-то мне, поганая, все долго ждать».
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
«Молодой Михаила Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А принесу живу воду в два месяца».
«А нет-то мне, поганая, все долго ждать».
А бьет-то он змею в одноконечную.
А расхлыстал он прутья оловянные,
Хватил-то он прутья да медные,
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
«Молодой Михайла Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
А принесу я те живу воду а в месяц-то».
«А нет мне, окаянная, все так долго ждать».
А бьет-то он змею в одноконечную.
Как молится змея тут, поклоняется:
«Молодой Михайла Потык сын Иванович!
Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,
Принесу я те живу воду в неделю-то».
«А нет мне, окаянная, все так долго ждать».
А бьет-то он змею в одноконечную.
Молится змея тут, поклоняется:
«Молодой Михайла Потык сын Иванович!
А принесу я те живу воду в три-то дня»,
«А нет, мне, окаянная, все так долго ждать».
А бьет-то он змею в одноконечную.
Молится змея тут поклоняется:
«Молодой Михайла Потык сын Иванович!
Принесу я те живу воду в два-то дня».
«А нет мне, окаянная, все так долго ждать».
А бьет-то он змею в одноконечную.
Молится змея тут, поклоняется:
И говорит змея да таково слово:
«А принесу живу воду в один-то день».
«А нет, мне, окаянная, все так долго ждать».
Как бьет-то он змею в однокопечную.