Мэтти вышла одна и остановилась недалеко от него. Почти все уже разошлись, а она стояла, оглядываясь вокруг в нерешительности, не понимая, почему его нет. К ней подошел парень. Он приблизился настолько, что их фигуры слились и казались единым целым.
- Подвел тебя твой галантный кавалер? Да, Мэтт, не повезло. Так уж и быть, не расскажу об этом девчонкам. До такой подлости не опущусь.
Как же Фроум ненавидел это глупое поддразнивание!
- Слышь, вот удача. Вон сани моего старика. Двухместные.
Фроум услышал задорный голос Мэтти, в котором звучали нотки недоверия:
- Зачем они тебе?
- Кататься. А еще в них запряжен чалый жеребчик. Я как чуял, что пригодятся.
Иди торжествовал. Он попытался придать нежности своему хвастливому голосу.
Мэтти, похоже, колебалась. Она не могла решиться и в раздумии накручивала на палец уголок платка. Ничто на свете не заставило бы Фроума сейчас выйти, хотя ему и казалось, что от ее выбора зависит его жизнь.
- Подожди – только лошадь отвяжу,- сказал Денис, направляясь к навесу.
Она стояла неподвижно в безмятежном ожидании, таком мучительном для невидимого ей наблюдателя. Фроум заметил, что она перестала смотреть по сторонам и вглядываться в темноту. Денис Иди вывел лошадь, забрался в сани и откинул медвежью полость, приглашая Мэтти сесть. А она стремительно развернулась и побежала вверх по склону, прокричав:
- Пока! Хорошо тебе прокатиться!
Денис засмеялся и хлестнул лошадь. Через мгновение сани нагнали Мэтти.
Денис наклонился и протянул руку:
- Ну, забирайся. Живей. Здесь чертовски скользко.
В ответ она засмеялась:
- Нет, не поеду. Спокойной ночи.
Они были уже далеко - Фроум не разбирал слов. Ему оставалось только наблюдать за пантомимными движениями этих двоих, едва различимых в темноте. Иди спрыгнул с саней и подошел к Мэтти. В одной руке у него были вожжи, другой он попытался взять спутницу под руку. Она ловко увернулась. На душе у Фроума воцарилось спокойствие, которое заполнило образовавшуюся было там пустоту. Через мгновение он услышал звон бубенцов удаляющихся саней и увидел одинокую фигуру, которая направлялась к заснеженному полю перед церковью.
Он нагнал Мэтти в тени варнумских елей. Она обернулась и вскрикнула от удивления.
- Думала, забыл о тебе? – весело, но робко, спросил Итан.
Она совершенно серьезно ответила:
- Я решила, что ты не смог прийти.
- Не смог? С чего это?
- Зине сегодня нездоровилось.
- Она уж давно спит.
Итан замолчал, не зная, стоит ли задавать вопрос, который мучил его.
- Стало быть, так бы одна и пошла?
Мэтти рассмеялась в ответ:
- Конечно. Я не из пугливых.
Они стояли в тени, окруженные широким и пустынным пространством. Все вокруг блестело серебром в свете звезд. Наконец, он переборол себя:
- Если ты думала, что я не приду, почему не поехала с Иди?
- Откуда ты знаешь? Ты был там? Я тебя не видела.
Ее слова и его смех слились воедино, звеня, как весенний ручеек. И Фроуму казалось, что он сказал что-то очень остроумное. Чтобы усилить это впечатление, Итан тщетно пытался придумать еще что-нибудь необычное. Ничего на ум не приходило, и он восторженно прогремел:
- Идем.
Итан взял ее под руку, как тогда пытался Иди, и ему представлялось, что его рука слегка касается бока Мэтти. Они стояли неподвижно. Под елями было так темно, что он с трудом различал очертания головы Мэтти около своего плеча, - Итану хотелось прижаться щекой к вишневому платку и простоять так всю ночь. Мэтти сделала пару шагов и остановилась около идущей вниз дороги Кобери. Ледяная поверхность, иссеченная бесчисленными следами полозьев, напоминала зеркало в какой-нибудь таверне, исцарапанное постояльцами.
- При луне здесь толпы катались, - промолвила Мэтти.
- Хочешь как-нибудь составить им компанию?
- Вместе с тобой? Еще бы!
- Завтра. Если будет луна.
Она прижалась к нему:
- Нед Хейл и Рут Варнум чуть не врезались в большой вяз, там внизу. Мы уж решили, что они убились.
Он почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу.
- Как страшно. Они ведь так счастливы, - продолжила Мэтти.
- Нед править совсем не умеет. А со мной можешь не бояться, - сказал Итан презрительно.
Он понимал, что хвастает, как Денис Иди, но ничего не мог с собой поделать: его переполняла радость, а слова "ведь они так счастливы" об обрученных Неде и Рут она произнесла так, словно говорила о них с Итаном.
- Срубить этот вяз, от греха подальше, - заметила Мэтти.
- А со мной ты будешь его бояться?
- Я уже сказала: я не бояка какая-нибудь.
Она отстранилась от него почти равнодушно – и быстро пошла по дороге.
Когда ее настроение так неожиданно менялось, Фроум отчаивался и радовался одновременно. Предугадать ее мысли было так же невозможно, как предсказать, на какую ветку вспорхнет птица. Открывать свои чувства Итан не имел права, чтобы не вынудить ее ответить тем же. И поэтому для него так много значила каждая перемена в ее лице и голосе. То ему казалось, что она обо всем догадалась, – и его охватывал страх, то был уверен, что ничего ей не известно, - и впадал в отчаяние. Этот вечер принес столько беспокойных, тревожных мыслей, что он теперь был на грани отчаяния. А после радости, которая наполнила его, когда Мэтти отказала Иди, ее равнодушие привело Итана в еще большее смятение. Они бок о бок поднялись на холм, где стояла школа, и в полном молчании дошли до дорожки, ведущей к лесопильному заводу. Желание определенности стало непреодолимым.
- Сразу бы меня заметила, не стань ты танцевать с Денисом тот последний танец, - произнес он смущенно.
Когда он называл это имя, у него перехватывало горло.
- Откуда мне было знать, что ты там?
Вместо ответа он отрезал:
- Похоже, правду люди говорят.
Мэтти резко остановилась. Кругом была темнота, но Фроум почувствовал, что она быстро подняла на него глаза.
- И что же они говорят?
- Что скоро ты от нас уедешь.
Он с трудом подбирал слова, чтобы с ней объясниться.
- Так и говорят? – спросила она с недоверием.
Вдруг ее голос, нежный высокий, дрогнул, и она запинаясь прошептала:
- Потому что Зине не нравится, как я управляюсь по дому?
Их руки расцепились. Итан и Мэтти недвижно стояли, пытаясь разглядеть друг друга в темноте.
Итан никак не мог подобрать слов, и Мэтти продолжила:
- Я знаю, что не особо ловкая. Нанятая работница споро справилась бы с работой. Мне она дается с трудом. И силы у меня в руках маловато. Но скажи Зина хоть слово - я б еще больше расстаралась. Ты же знаешь ее - всегда молчит. Иногда вижу, недовольна, а почему – мне невдомек.
И вдруг она возмущенно обрушилась на него:
- Что ж ты мне не сказал, Итан Фроум? Почему молчал? А может, тоже хочешь, чтоб я ушла?...
Он хочет, чтобы она ушла! Этот возглас был бальзамом на его свежие раны. Ему казалось, что стальное небо тает и изливает благодатным дождем. Он вновь попытался подобрать такое слово, которое передало бы все переполняющие его чувства, и опять не нашел ничего лучше, как сказать сжимающей его руку Мэтти:
- Идем.
Они молча шли в тени растущих вдоль дорожки сосен, мимо выступающего из темноты лесопильного завода Итана, и вновь по более светлым полям. За сосняком раскинулась открытая пустынная местность, сереющая в свете звезд. Иногда дорога проходила через тьму под нависающим склоном или в легкой тени зарослей голых деревьев. В полях виднелись одинокие дома, молчаливые и холодные, как могильные плиты. Стояла такая тишина, что был слышен хруст снега под ногами. Если где-то в лесу под тяжестью снега ломалась ветка, эхо разносилось далеко, как от выстрела мушкета. Послышался лай лисы – Мэтти прижалась к Итану и ускорила шаг.
Наконец впереди показались лиственницы, растущие у ворот фермы Фроумов. Итан и Мэтти приближались к воротам - чувствуя, что прогулка окончена, он обрел дар речи.
- Так ты, Мэтт, не хочешь от нас уходить?
Ему пришлось нагнуться к ней, чтобы расслышать ее сдавленный шепот:
- Куда мне идти?
Ему стало больно от этих слов, но от того, как она их произнесла, сердце Фроума наполнилось радостью. Он забыл, что хотел сказать, и обнял ее так крепко, что, казалось, ощутил, как ее тепло разливается по его венам.
- Ты что, плачешь?
- Нет. Конечно, нет.
Ее голос дрожал.
Они свернули в ворота и прошли мимо затененного холма, где покоились родные Итана. За невысокой оградой из-под снега выступали изрядно покосившиеся надгробия. В этот вечер Фроум посмотрел на них новыми глазами. До сих пор Итану казалось, что они всем своим видом показывают, как бессмысленны его попытки изменить что-либо и вырваться на свободу, будто на каждом надгробии написано: "Нам не удалось отсюда убежать – с чего ты взял, что это удастся тебе?"
Каждый раз, когда он проходил через ворота, с содроганием думал: "Так и помру здесь и лягу рядом с ними".
Теперь ему уже не хотелось перемен, а семейное кладбище представлялось символом вечности и надежности.
- Мы тебя никогда не отпустим, Мэтт, - прошептал он, словно призывая мертвых, которые когда-то тоже любили, помочь удержать ее.
Проходя мимо могил, Фроум думал: "Так мы и будем жить вместе, а потом ее похоронят здесь, рядом со мной".
Пока они поднимались к дому, Итан был полностью во власти грез. Он ощущал ни с чем не сравнимое блаженство, когда предавался этим мечтам. На середине склона Мэтти споткнулась и, чтобы не упасть, схватила его за рукав. По телу Фроума разлилось тепло. Он все еще грезит? Он впервые украдкой обнял ее – и не встретил сопротивления. Итану и Мэтти казалось, что они не идут, а плывут по реке в летний день.
Зина всегда ложилась спать после ужина. В окнах, не закрытых ставнями, света не было. На крыльце трепыхал высохший вьюнок, будто траурная лента, какую привязывают к двери, когда в дом приходит смерть. В голове Итана пронеслось: "Будь это для Зины..." Потом он ясно представил свою жену, спящую в их спальне, приоткрытый рот, вставную челюсть в стакане около кровати...