Что касается Ингушетии, на сегодня Amnesty International не известно ни об одном случае, в котором был бы вынесен обвинительный приговор по обвинению в применении пыток. Возможно, что описанное выше дело Зелимхана Читигова станет первым таким случаем, однако оно получило ход благодаря совокупности исключительных обстоятельств, а жалобы на пытки — лишь часть из нескольких обвинений, прозвучавших в адрес подсудимым; при этом за исключением одного из подсудимого не заметно достаточно активных усилий со стороны следствия по выявлению иных лиц, предположительно причастных к пыткам. На территории Северного Кавказа в целом отмечалось лишь несколько уголовных дел, завершившихся привлечением к уголовной ответственности лиц, виновных в пытках и иных видах жестококо обращения.
В Ингушетии жертвы пыток и других форм жестокого обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов сталкиваются с многочисленными препонами при попытках восстановить справедливость. Сам факт пыток зачастую сложно доказать, поскольку, как правило, отсутствуют независимые свидетели. Даже в случаях точного освидетельствования травм, что в Ингушетии происходит далеко не всегда, никогда не исключена возможность, что злоупотребившие полномочиями должностные лица будут утверждать, что сила применялась законно с целью сдерживания агрессивного задержанного.
Тем не менее, даже с учетом этих трудностей сложно не прийти к выводу о том, что прокуроры и следователи неохотно проверяют и расследуют действия сотрудников правоохранительных органов, предположительно применивших пытки, и не стремятся привлечь их к ответственности. На ум приходят и такие случаи, как описанное выше дело Зелимхана Читигова, и как «Дело одиннадцати», изложенное ниже (см. раздел «Предполагаемое избиение 11 задержанных в процессе конвоирования»), когда едва ли было сделано все возможное для отработки всех версий расследуемых событий.
Однако к числу трудностей, с которыми сталкиваются жертвы пыток, относится и сам процесс возбуждения уголовного производства. Как и в случае с сообщениями об иных преступлениях, на основании поданных в Прокуратуру или полицию заявлений о пытках и иных видах жестокого обращения проводится предварительная проверка.[131] Эта процедура, которая предшествует собственно возбуждению уголовного дела Следственным комитетом (следственным органом, расследующим наиболее серьезные виды преступлений), и как правило завершается выводом о неподтверждении факта применения пыток, исходя из чего дальнейшее расследование не проводится. Исходя из ряда сообщений применении пыток, создается впечатление, что такая проверка, если она имеет место, заключается не более чем в направлении формального запроса об инциденте в тот же правоохранительный орган, в отношении которого поступила жалоба. Дело не передается следствию, и, соответственно, никакого официального расследования не проводится. Граждане также могут жаловаться непосредственно в Следственный комитет, который, как представляется, чаще отклоняет жалобы, нежели принимает решение об официальном расследовании, ссылаясь на неподтверждение информации или отсутствие состава преступления. Трудность, с которой зачастую сталкиваются заявители, заключается в недостаточности доказательств, требуемых на деле для того, чтобы убедить Прокуратуру и следствие возбудить дело, поскольку их в свою очередь, как правило, можно получить лишь в результате тщательного расследования. Отказ Следственного комитета в возбуждении дела можно обжаловать в суде. Суд может обязать следователей возбудить дело, и иногда так и делает, однако результат остается тем же: следствие приходит к выводу о том, что факты пыток не подтвердились, либо что невозможно установить виновных, и дело вновь закрывается.
Принципиальным препятствием для эффективного расследования является то, что позиция Прокуратуры и следствия, особенно на местном уровне, на деле не является полностью независимой с точки зрения проведения тщательных и беспристрастных расследований по жалобам на пытки в соответствии с нормами международного права в области прав человека. Они сами являются частью правоохранительной системы на местном уровне, и вынуждены каждодневно работать бок о бок с другими правоохранительными органами, по большей части преследуя одни и те же цели. Прокуратура и органы следствия в Ингушетии не могут быть в полной мере нацелены на эффективное расследование утверждений о нарушениях прав человека, предположительно совершенных в рамках процессов, которые призваны привлечь к уголовной ответственности подозреваемых участников незаконных вооруженных формирований – так как преступления со стороны последних они также обязаны расследовать и раскрыть, причем в сотрудничестве с другими правоохранительными органами.
Предполагаемое избиение 11 задержанных в процессе конвоирования
31 мая 2011 года 11 жителей Малгобека в возрасте от 18 до 28 лет, проходящих в качестве обвиняемых по одному и тому же делу (известному как «Дело одиннадцати»)[132] были доставлены из пятигорского СИЗО (Ставропольский край) в ИВС МВД Ингушетии в Назрани. Их присутствие в Назрани требовалось в связи с предварительным судебным слушанием. Во время заседания 1 июня родственники видели их в зале суда, после чего обвиняемых вновь этапировали в Пятигорск. В тот же день группа близких родственников некоторых из этих мужчин пожаловалась Уполномоченному по правам человека и правозащитным НПО, утверждая, что задержанных жестоко избили по прибытии в ИВС. Второго июня родственники пожаловались в Прокуратуру, Совет безопасности и Главе Ингушетии.
Делегаты Amnesty International также встретились с некоторыми родственниками, и те вновь повторили свои заявления и пожаловались на систематические пытки и иные виды жестокого обращения с обвиняемыми в ходе следствия с целью получения «признаний» и взаимно-инкриминирующих показаний в преступлениях, связанных с деятельностью незаконных вооруженных формирований в Малгобеке. Несколько человек, с которыми беседовали представители организации, также выразили тревогу тем, что их близким, находящимся под стражей, могут отомстить лишь по причине жалоб родственников, и попросили Amnesty International не выделять в пересказе кого-либо конкретного из обвиняемых по этому делу.
1 июня 2011 года задержанных посетили представители Общественной наблюдательной комиссии, причем с одним из них представитель Amnesty International беседовал в тот же день, а также представители аппарата Уполномоченного по правам человека в Ингушетии. В ходе беседы с ними задержанные рассказали, что по прибытии на территорию ИВС им приказали по одному выйти во двор из автозака, в котором их перевозили, после чего их якобы избили неустановленные мужчины в масках и в форме без каких-либо знаков различия. Сообщалось, что задержанных, закованных в наручники, поставили на колени и избили дубинками и железными прутьями, нанося удары по ступням ног. Рассказывалось, что сотрудники полиции, перевозившие их, и персонал ИВС не вмешивались в происходящие, пока побои не прекратились. После этого этапированных зарегистрировали как вновь прибывших, сделав записи об имеющихся у них при поступлении телесных повреждениях в журнале, и отвели в камеры. Нескольким понадобилась медицинская помощь, которую им оказала медсестра, проводившая их осмотр, а пятерых отвезли в больницу в Назрани для оказания дальнейшей помощи. Представители Общественной наблюдательной комиссии и аппарата Уполномоченного по правам человека, посетившие их 1 июля, видели их раны, в том числе кровоподтееки и порезы, а также записи о телесных повреждениях в журнале регистрации.[133]
Уполномоченный по правам человека направил письмо прокурору Ингушетии с просьбой рассмотреть эти утверждения о пытках и запросил письменные объяснения от МВД по поводу инцидента и необходимости применения силы. В июле 2011 года по данному факту было возбуждено уголовное дело по статье 286 Уголовного кодекса (превышение должностных полномочий). Позже следствие было прекращено за невозможностью установить виновных. МВД сообщило аппарату Уполномоченного о внутреннем расследовании, которое установило, что применение силы носило законный характер, поскольку задержанные отказались подчиниться законным требованиям.[134]
Обращает не себя внимание некая нестыковка в том, что, согласно одному утверждению, виновных установить не удалось, а согласно другому — применение силы носило законный характер. Кроме того, с трудом верится, согласно первому утверждению, что личности нападавших в масках не удалось установить — как будто бы у Назрановской полиции принято допускать на закрытую территорию неизвестных в масках и позволять им беспрепятственно проводить какие-то действия.
Очень высокий уровень безнаказанности за нарушения прав человека на Северном Кавказе уже давно вызывает серьезную тревогу; о нем свидетельствуют многочисленные решения Европейского суда по правам человека, причем многие из них вынесены по делам о нарушениях, совершенных более десяти лет назад.[135] Непроведение органами Прокуратуры и следствия эффективных проверок и расследований в отношении всех, за исключением одного, дел, описанных в настоящем докладе, указывает на то, что за последние годы никаких улучшений в этой области не произошло. По всей видимости, это можно объяснить как отсутствием политической воли к проведению эффективных расследований, так и рядом объективных трудностей со сбором достаточного объема доказательств. И хотя подобные трудности действительно имеют место, по всей видимости, представители следствия и Прокуратуры зачастую используют их как дымовую завесу: они могли бы достичь большего, если бы подробно прорабатывали все возможные версии и более тщательно и критично допрашивали сотрудников правоохранительных органов, потенциально причастных к предполагаемым нарушениям прав человека.