На западе складывается мощная враждебная коалиция. Война нависает над всей европейской границей России. Ясно, что дальнейшее Развитие ситуации зависит от событий на причерноморском театре военных действий. Если в западных столицах сочтут, что успехи русского оружия грозят развалом Османской империи, то столкновение станет неизбежным. Победоносное продвижение русской армии на юге может обернуться катастрофическим поражением на севере. От того, как в этих условиях поведёт себя главнокомандующий Южной армией. Во многом зависит, быть или не быть большой войне. И Потёмкин принимает крайне болезненное для себя решение, чтобы не спровоцировать конфликт с потенциальным союзником султана, он начинает тянуть осаду полуразрушенного Очакова.
Императрица, между тем, мечет громы и молнии. Она готовит резкие, оскорбительные ноты берлинскому и лондонскому дворам. Потёмкин в письмах через своих агентов в Петербурге настоятельно просит Екатерину не горячиться, действовать осторожно и дипломатично, отбросив самолюбие. Императрица, однако, не может смирить гордый нрав. Спор длится. Екатерина «почти сквозь слёзы» восклицает: «Неужели мои подданные, видя делаемые мне обиды от королей прусского и английского, не смеют сказать им правды? Разве они им присягали?». В конце концов Потёмкину приходится объяснится начистоту. Из занесённого ранним снегом, промёрзлого очаковского лагеря князь пишет в Зимний дворец: «Теперь матушка <…> открылось то, что я предвидел. Вспомните, что при начале открытия войны я писал. Не успехами с турками можем мы хлопотать кончить, но разбором какая политическая система нам важнее <…> . Лига сильная: Англия, Пруссия, Голландия, Швеция, Саксония <…>. Где нам сломить всех на нас ополчившихся?». Потёмкин трезвее, чем Екатерина, оценивает опасность внешнеполитической изоляции России и предлагает действовать соответственно. Убедительные аргументы Потёмкина возымели действие, императрица уступила: графу Безбородко, секретарю по иностранным делам, велено было отправить в Берлин и Лондон вежливые и обтекаемые ответы.
Таким образом. Из лагеря под Очаковым Потёмкин решительно корректирует внешнюю политику страны. Более того, он самостоятельно направляет ход исторических событий, по видимости беря на себя незавидную роль неумелого военачальника, заблудившегося в украинских степях, а на деле выступая искусным политиком на всеевропейской сцене.
Потёмкин жертвует столь желанным и почти несомненным успехом кампании 1788 года, чтобы убедить Европу, что Россия ведёт сугубо оборонительную войну. Он растягивает на полгода осаду Очакова, чтобы ни у кого не осталось сомнения, что его армия не способна вести наступательные действия, что он лишь стремится защитить российские владения от нападающих турок и вовсе не думает о завоеваниях. Ценой крупной военной неудачи Потёмкин покупает гораздо более важную в этот момент дипломатическую победу: всполошившаяся было Европа постепенно успокаивается, угроза десанта и прусского вторжения отведена. Между тем, лёд сковал и Балтику, и даже Днепровский Лиман. Русские морозы надёжно гарантировали перемирие с Европой, по крайней мере, до весны. Вот теперь можно было наконец ударить по Очакову.
Штурм начался утром 6 декабря старого стиля, в день Св. Николая Угодника. К полуночи всё было кончено. Чтобы овладеть укреплениями Очакова, атакующим понадобились считанные минуты. «Распоряжения князя Потёмкина относительно приступа были очень хороши, о чём легко судить, подробно осмотрев окружность окопов, - записал участвовавший в штурме граф Роже де Дама и повторил своё принципиальное замечание: - Причину промедления нужно искать между политическими и личными причинами князя».
Г.А. Потёмкин. От вахмистра до фельдмаршала. Воспоминания. Дневники. Письма. Серия «Государственные деятели глазами современников». Книга 1. – СПб,: Издательство «Пушкинского фонда». 2002. Стр.9-11.
Из истории мусульманства в России. Ислам в эпоху Екатерины II.
«При царице Екатерины II мусульмане всё же получили определённую свободу. В 1773 г. вышел указ Синода, в котором говорилось о необходимости проявления терпимости сторонников всех вероисповеданий друг к другу. После указа «О веротерпимости» впервые в Российской империи началось формирование духовных управлений мусульман. Оно осуществлялось в соответствии с изданным в том же году указом императрицы. Первое духовное управление находилось в Уфе, а затем в течении нескольких лет – в Оренбурге. Официально оно именовалось «Духовное магометанского закона собрание». Этот орган регулировал внутриобщинную жизнь мусульман России (назначал духовных лиц, регистрировал рождаемость смертность, занимался бракоразводными вопросами). В частности, Оренбургское духовное управление объединяло более 4 тыс. общин. Куда входило более 3,5 млн. мусульман и 2700 имамов. По существу при Екатерине II ислам официально обрёл статус «терпимой религии». В 1782 г. в российской столице была построена первая мечеть.
Почему же такие шаги были предприняты именно в период правления императрицы Екатерины Великой? В немалой степени это было связано с активным участием мусульманского населения империи в восстании Емельяна Пугачёва (1773-1775). Показательно, что одному из ближайших сподвижников Пугачёва, башкиру Салавату Юлаеву, царские власти даже сохранили жизнь.»
Р.Г. Абдулатипов. Судьбы ислама в России. М.: «Мысль» 2002. Стр.120-121.
Екатерина II. Национальный характер царствования.
«Одной из особенностей царствования Екатерины – его национальный характер. Екатерина никогда не забывала, что именно помогло ей сделаться государыней: общественное недовольство немецкой политикой Петра III, его неуважением к России, ко всему русскому. И она, природная немка, отдаёт себя на служение этому русскому. Свидетельством тому не только её управление. Внешняя и внутренняя политика, войны и законодательная деятельность, проникнутые сознательной заботой о благе русского народа. Екатерина не упускает случая старательно подчеркнуть и в мелочах свой русский образ мыслей: щеголяет русской речью, знакомится с народным бытом и народной литературой, интересуется русскими сказками, былинами, песнями и пословицами; содействует их собиранию. Заботится об их издании; читает церковно-славянские книги, пишет житие Сергия Радонежского, изучает летопись и составляет русскую историю, подчёркивая в ней светлые стороны и поучительные деяния.»
Евгений Шмурло. История России 862-1917 гг. – М.: Аграф, 1999 г. Стр.519
Из истории пугачёвского бунта.
«Кем она питалась. Два класса людей, дворяне-помещики и крестьяне-крепостные жили бок о бок, в постоянном соприкосновении и постоянном духовном отчуждении друг от друга. Одни привыкли смотреть на сложившиеся отношения, как на нормальные и нравственно допустимые; другие видели в них насилие и величайшую несправедливость. Недовольны были, одинаков, крестьяне помещичьи и крестьяне посессионные (приписанные к фабрикам и заводам), сидевшие на оброке и на положении хозяйской дворни. У всех была тайная мысль – избавиться от крепостной зависимости при первой возможности. Освобождение от службы дворян по манифесту Петра III дало крестьянству основание надеяться, что вслед за ними получат свободу и они; надежда их обманула, и недовольство усилилось. В разных местах начались волнения, и при воцарении Екатерины бунтовавших насчитывалось десятки тысяч. Военные команды усмиряли бунты, но они вспыхивали снова. Притом недовольны были не одни крестьяне; волновались инородцы, особенно башкиры, притесняемые местными властями, насильственным введением среди них православия. Недовольны были раскольники, яицкие (уральские) казаки
Как во времена Болотникова, Разина и Булавина, достаточно было появиться человеку. Который сумел бы объединить эти разнородные элементы под одним знаменем. Чтобы недовольство приняло характер бурного, разрушительного протеста. Такой человек явился в лице Емельяна Пугачёва, донского казака. На его знамени было написано: свобода от податей, от помещиков, от воеводских притеснений, и всякого рода льготы, смотря по тому, кто о каких мечтал. В сущности это был призыв к анархии. Такой же, как и во время Болотникова и Разина, но потому и привлёк к себе народную массу, изуверившуюся в справедливость действующих порядков. Сверх того к Пугачёву примкнул элемент чисто преступный: ссыльные и каторжники. Бежавшие с пути в Сибирь. – это придало движению характер ещё более анархичный.
<…>
Пожар принимал всё большее и большие размеры и охватывал чуть ли не всю восточную половину Европейской России, всюду ознаменовывая себя необычайными жестокостями. Долго накипавшая злоба крестьян наша себе выход. Пугачёв призвал к полному истреблению дворян; «Руби столбы, заборы повалятся». И столбы рубились без пощады. В одном городе Саранске было повешено сбежавшихся туда из уезда 300 дворян-помещиков.
«Новое общественное здание должно было покоиться на совершенно иных устоях; в нём все должны были быть равны, господам в нём не было места. Их следовало истребить, не только, тек которые дурно обращались со своими крестьянами, но всех без разбора: их не всегда даже и спрашивали, желают ли они признавать новый порядок и присягнуть Пугачёву. Что при убийстве дворян имелось ввиду именно истребление этого сословия, видно из значительного количества убитых детей. Которые, разумеется. Не могли ещё ни провиниться в притеснении крестьян, ни отказаться от признания власти нового государя» (Семевский)
<…>
Пугачёвщина была усмирена; и если жестоко было возмущение, то и жестока была расправа. …»