Если это так, то в сновидениях можно обнаружить сексуальные стремления, о которых сам испытывающий их человек вообще ничего не знает, – например, сексуальное влечение детей к своим родителям. Более того, зачастую выявляется даже желание их убить (в связи с этим Фрейд вводит понятие Эдипова комплекса как существующего у каждого человека). Правда, люди обычно отказываются признавать такие желания. Но сознание, как отмечалось, не всегда понимает само себя. Факт сопротивления «строго научным» психоаналитическим интерпретациям лишь подтверждает их правильность. Ведь эти желания не случайно были вытеснены из сознания и замаскированы. А значит, и не так просто снова ввести их в сознание. Попробуйте, например, объяснить верующему, что религия – это проявление Эдипова комплекса (отношение к Богу как символическое отношение к Отцу: отца боятся и одновременно тянутся к нему и т. д.). Верующий, разумеется, не поверит, его сознание будет сопротивляться. А факт сопротивления для приверженцев глубинной психологии как раз и подтверждает правильность психоаналитической интерпретации.
Вот «подтверждение» психоаналитической интерпретации в исследованиях одного современного аналитика. Он внушает взрослым испытуемым младенческий возраст (что с помощью гипноза возможно) и требует, чтобы они не только вновь пережили ощущения, которые они испытывали в младенчестве в контакте с грудью матери, но и выразили свои чувства словами. Вот воспоминание одного из пациентов (32 г., страдает глубокой депрессией): «Я чувствую сосок – ощущение прекрасное, я очень доволен. Но мать произносит: «Ну, всё, хватит и этого, достаточно». Я ничего не могу понять. Почему достаточно? Почему нельзя ещё поесть немного? Я не голоден, но мне хочется продлить это чувство удовольствия. Матери должно же быть приятно, что мне приятно это свободное ощущение обмена нашими либидо. Как было бы замечательно, если бы грудь сама потянулась ко мне. Женщины странные существа, жестокие». Отсюда ясный вывод: депрессия пациента – следствие нарушенных эмоциональных контактов с матерью во время кормления. Прелестно, не правда ли? И этот, и другие испытуемые весьма точно в терминах психоанализа описывают свои младенческие впечатления. Разве это не доказывает, что психоанализ действительно описывает реальность? Конечно, нет. Ведь младенцы не владеют психоаналитическими терминами и не знают, что такое обмен либидо. А уже познакомившийся с психоанализом взрослый человек заранее знает, что нарушение эмоционального контакта с матерью может породить депрессию. Поэтому-то в состоянии гипнотического транса он обязательно сообщит гипнотизёру именно то, что тот хочет услышать.
Фрейд, ратуя за естественнонаучный подход, построил цельную, но принципиально непроверяемую конструкцию. Тем самым он создал скорее мировоззрение, чем естественнонаучную теорию. Больной не принимает психоаналитическую интерпретацию своего невроза – что ж, это говорит о мощном сопротивлении и подтверждает сделанную интерпретацию. Больной принимает точку зрения врача на свой невроз – это тоже подтверждает психоаналитическую интерпретацию. Но это значит, что позиция интерпретатора не зависит от позиции интерпретируемого, ею не проверяется. Толкование одних символов как бы проверяется толкованием других, но поскольку принцип толкования всех символов одинаков, то проверить сам этот принцип становится не возможно.
Ученик Фрейда А. Адлер изменил своему учителю, отказавшись от Эроса (сексуальные влечения) и Танатоса (влечение к смерти) в своей версии психоанализа. По его мнению, ОНО определяется отрешением к власти. И легко переинтерпретировал толкования своего Учителя. Это был настолько серьёзный отход от психоанализа что дальнейшее сотрудничество с Адлером стало для Фрейда немыслимым. В их споре опыт не играл никакой роли, ибо никакой опыт не мог доказать кто из них прав. Каждый интерпретировал опыт по-своему и оставался при своём мнении. А ведь в рамках глубинной психологии есть еще толкование по К. Юнгу, опирающееся на представление о коллективном бессознательном; толкование по К. Хорни, в котором главную роль в порождении невротических черт характера играет тревога; толкование по Э. Берну, где речь идет о специфических играх взрослых людей, искусственным образом вызывающих эмоциональные переживания в процессе бесцельного препровождения времени, и т. д. Какая из этих концепций истинна?
Загадка сознания осталась загадкой, только ещё более запутанной. 0казалось, что сознание отнюдь не всегда знает, что оно знает о самом себе, и почти совсем ничего не знает о том, о чём не знает, т. е. о бессознательном. При этом сознание (Я) и бессознательное (ОНО) тесно переплетены друг с другом: сознание – это порождение бессознательного, его «поздний потомок» (К. Юнг), но, с другой стороны подлинно бессознательное – это то, что вытеснено из сознания, т. е. сознание – прародитель бессознательного. Конечно, из подобных противоречий всегда можно найти выход, хотя их наличие не украшает логические построения. К тому же существуют и непреодолимые логические трудности, с которыми сталкивается психоанализ.
Но самое главное в нашем рассмотрении – проблема сознания просто заменяется другой проблемой. Сознание в психоанализе не определяется и объясняется через бессознательное (ОНО) Бессознательное определяется апофатически – путем определения через отрицание. В науке можно вводить ненаблюдаемые переменные, но тогда необходимо, чтобы они подчинялись каким-то законам, поддавались причинному объяснению. В противном случае этими переменными нельзя пользоваться. Какая бы версия глубинной психологии ни была принята (например, такая принципиально отличная от фрейдизма версия как психология установки Д. Н. Узнадзе), она тут же вынуждена будет обсуждать причины, влияющие на бессознательное (У Фрейда), либо на психическое (у Узнадзе). Например, объявляется, что ОНО действует в соответствии с присущими ему потребностями, желаниями, влечениями. Но что это за желания? Как доказать в независимом исследовании, что они именно таковы, как их понимает Фрейд? Достаточно произвольно выглядят не только способы толкования психоаналитиков, но и их теоретические понятия.
В итоге даже все отклонившиеся от ортодоксального фрейдизма представители глубинной психологии определенно говорят о гениальности самого Фрейда, о его фундаментальных открытиях в психологии, но при этом считают, как Хорни, что «уважение к гигантским достижениям Фрейда должно проявляться в построении нового на заложенных им основах», что «строгая приверженность всем теоретическим интерпретациям Фрейда влечет за собой опасную тенденции находить в неврозах то, что ожидают в них найти». В свою очередь, ортодоксальные психоаналитические общества даже во второй половине XX века считают этих отклонившихся (например, Э. Берна) недостойными состоять в обществах.
Это еще раз подтверждает, что психоанализ стал скорее мировоззрением (как дарвинизм или марксизм), чем наукой, а приверженцам любого мировоззрения свойственна борьба за чистоту своих рядов. «Психоанализ – это вера», – уверяет П. Фресс. Аналогично высказывается С. Московичи, включивший Фрейда в галерею легендарных героев культуры. Психоаналитическое движение стало почти квазирелигиозной сектой и имело свой символ веры: грешные страсти, присущие нашему ОНО, надо покорять могучей силой разума и наивысшим достижением этого разума – психоанализом. «Развитие Я, – пишет Фрейд, – идёт от признания инстинктов к господству над ними, от подчинения к их затормаживанию. Сверх-Я, образовавшееся частью как реакция на инстинктивные процессы в ОНО, в огромной мере принимает участие в таком свершении. Психоанализ является инструментом, предназначенным для прогрессивного завоевания ОНО».
Поскольку психоаналитики не могут договориться друг с другом, то неудивительно, что они не смогли договориться с другими. По дороге, проложенной глубинной психологией, рисковали идти лишь энтузиасты, заведомо не обращавшие почти никакого внимания на то, что творится на соседних участках. Их работу, с тем же старанием, не замечали (до второй половины 20 в.) представители других течений в психологии.
Полно и подробно изложить взгляды Фрейда в кратком обзоре невозможно. Он открыл психическую реальность, которую до него никто не замечал, и продемонстрировал психологам образец построения теоретической психологии, опирающейся на канон естественной науки: на логику и на опыт, Он нашел и описал целую серию различных механизмов личности (вытеснение самооправдание и др.), которые подверглись впоследствии тщательному испытанию и сохранили свое значение по сей день, он первым отметил необходимость существования механизмов, которые должны принимать решение, какая информация должна отложиться в сознании, а какая – нет.
Но мало этого: он создал целую систему эффективной психотерапевтической практики. Именно после Фрейда исцеление от неврозов (а иногда и от органических заболеваний) через осознание своих скрытых проблем стало ключевым методом работы большинства психотерапевтов – даже тех, кто не принимает теоретические построения психоанализа. Именно после Фрейда граница между нормой (душевным здоровьем) и психической патологией перестала быть непроходимой.