«Плодотворность – это человеческая способность использовать свои силы и реализовать заложенные в человеке возможности...». Нечто похожее утверждает и А. Маслоу. Зрелые самореализовавшиеся люди, уверяет он, тратят значительно меньше времени и энергии на борьбу с собой, они меньше нуждаются в других людях, они свободны от стереотипов, открыты собственным эмоциям. Для таких людей «сомнение, напряжённость, неуверенность, предполагаемая необходимость выполнять принятое решение – всё, что для большинства людей является мукой» лишь приятный стимул, интересное испытание, взлёт, а не падение. Все предложенные Маслоу характеристики не дают никому возможности оценить свою самореализованность иначе, кроме как с помощью ориентации на собственные ощущения. Полноценно функционирующий человек, продолжает Роджерс, «использует абсолютную свободу, когда спонтанно, свободно и добровольно выбирает и желает того, что абсолютно детерминировано». Что же тогда мешает человеку сразу пойти предначертанным, «абсолютно детерминированным» путем?
Возможны два варианта решения проблемы. Первый – природа человека генетически задана. Его сознание, всё, что он делает, как развивается, заранее детерминировано внутренними программами, присущими организму, в том числе программами, реагирующими на любые изменения окружающей среды. Второй – человек сам, своим сознанием творит свою историю, его поведение свободно и вообще ничем не предопределено (разумеется, за исключением некоторых важных для жизни, но не существенных для этой истории мелочей). Очевидно, что оба варианта заведомо неверны. Но как их совместить? Нельзя же быть чуть-чуть свободным (это значит – быть несвободным), как и нельзя быть чуть-чуть детерминированным (это значит –- быть недетерминированным).
Не найдя решения, гуманистические психологи пользуются метафорами. Э. Фромм пишет: «Математическая теория постоянных и переменных величин поможет прояснить нашу точку зрения. Можно сказать, что в человеке, с тех пор как он стал человеком, есть нечто всегда постоянное – природа; но человеку присуще также великое множество переменных факторов». Не более ясен В. Франкл. «Человек – существо самотрансцендирующее», т. е. возвышающееся над объективными условиями, выходящее за пределы собственного опыта. Свобода, по Франклу, – это лишь один аспект человеческого бытия, другой аспект которого - детерминизм.
К. Роджерс проводит сравнение человека с компьютером. Он рассуждает так; если бы человек был полностью открыт своему опыту, он бы правильно строил свое поведение. Именно такого человека можно назвать полноценно функционирующим. Такого человека, по Роджерсу, можно сравнить с гигантским компьютером. Он так же, как машина, вбирает в себя все многочисленные данные и быстро вычисляет, как действовать, чтобы в результате был получен наиболее экономичный вектор удовлетворения потребностей в каждой конкретной ситуации. К сожалению, у большинства из нас есть недостатки, которые приводят к ошибкам в этом процессе. Например, включается информация, которая не относится к данной ситуации, или исключается информация, которая к ней относится; сознание не допускает в обработку определенные пугающие переживания и т. п. (Комментарий Аллахвердова: если я правильно понял Роджерса, пишет он, полноценно функционирующий человек – это хороший (полностью детерминированный) компьютер, а обычный человек – это испорченный компьютер, у которого бывают сбои и нарушения детерминации. Могу признаться, что в такой интерпретации мне совсем не хочется быть обычным человеком, но ещё менее хочется становиться полноценным).
Гуманисты-психологи много говорят и пишут о роли сознания и осознания в процессе свободного выбора. Вот мнение Э. Фромма: «Ясное осознание ситуации является решающим фактором при принятии решения в пользу лучшего, а не худшего. При этом речь идет:
об осознании того, что хорошо и что плохо;
об осознании того, какой способ действия в конкретной ситуации подходит для достижения желаемой цели;
об осознании собственных неосознанных желаний;
об осознании реальных возможностей, между которыми есть выбор;
об осознании последствий, которые повлечет за собой решение;
об осознании того, что осознание, как таковое, нам не поможет, если оно не идет рука об руку с желанием действовать, с готовностью взять на себя боль и лишения – неизбежные, если действовать наперекор своим страстям».
Роль сознания скорее декларируется, чем внятно логически обосновывается. Она поясняется яркими примерами из жизни или психотерапевтической практики. Проникновение сознания в собственные внутренние импульсы, организмические чувства и неосознанные желания описывается по существу как мистический процесс. Подразумевается, что человек лучше кого-либо другого знает и понимает сам себя, пусть и не осознает этого. Предполагается, к тому же, что в конкретной ситуации именно психотерапевт может помочь человеку осознать, «правильно понять» свои собственные чувства. Психотерапевт получает право и возможность играть особую роль – на Востоке людей с такой ролью, предварительно прошедших тернистый путь духовного очищения и передающих свое миропонимание другим людям, называют гуру.
Гуманистически ориентированные психологи осознают теоретическую слабость и незавершенность своей позиции. Но, добавляют, она и должна таковой являться, дабы жесткий каркас теории не мешал им в реальном процессе психотерапии проникать в изменчивый мир другого человека. Великолепные книги, написанные гуманистами с художественным блеском, практические успехи, особенно заметные в области групповой психотерапии, где их замыслы и технологии принесли избавление миллионам людей, личная мудрость и духовность основателей учения создали гуманистически ориентированной психологии огромную популярность. К тому же, часть научной массы смогла подхватить развитые в ней технологии и стала активно, «с чувством глубокого личного удовлетворения», их применять.
Это способствовало развитию идей гуманистов в психологическом сообществе. Но это оказалось и весьма опасным. Ведь многим так приятно, не совершая никаких духовных подвигов, действуя согласно заданным предписаниям, вдруг оказаться в роли гуру. Современные психологи-практики, специализируясь на работе с группами и овладев элементами гуманистической технологии, уже не обязательно опираются на воззрения и этическую позицию гуманистов. Они без разбору добавляют к ним любые учения (от бихевиоризма до психоанализа), тем более любые способы практической работы – всё, что можно приспособить к потребностям клиентов.
Подведём итог.
* Гуманисты вернули в психологию проблемы, которые раньше из нее активно изымались как ненаучные: осознание себя и своего предназначения в жизни, смысл жизни, свобода и личная ответственность за свои поступки.
* Осознание своих помыслов – трудная задача. Тем не менее, человек знает, хотя и не всегда ясно осознаёт, какие проблемы для него являются существенными, в каком направлении ему надо идти. Только через осознание этого предначертания человек может принять правильное решение.
* Решение многих личных проблем, исцеление от психических травм зависит от осознания ситуации и самого себя. Осознание играет мощную роль в организации собственного поведения.
· Осознание как таковое не поможет, если оно не идет рука об руку с желанием действовать наперекор своим страстям.
Бихевиоризму был нанесен серьёзный урон. Однако гуманистическая психология, со своими не слишком рациональными конструкциями, отвоевала у бихевиоризма лишь небольшую область практической деятельности, оставив ему для разработки почти всё поле естественнонаучной работы. Она не создала реальной концепции, которая могла бы противостоять исследовательскому азарту бихевиористов. Окончательно своего очарования для широкой массы поклонников бихевиоризм лишился только после очередной революции в психологии.
Победа когнитивизма, обернувшаяся его поражением –
отказом от собственных постулатов
Бурной когнитивной революции как таковой, собственно, не было. Предыстория когнитивизма весьма длинна, её можно проследить от Платона и Декарта. Исследования в духе того, что позднее стало называться когнитивной психологией (т. е. психологией познания), также велись давно – со времен Вундта, Фехнера и Эббингауза. И в 20-е, и в 40-е гг. XX в. были великие ученые, которые готовили почву для этой революции: Э. Толмен, Р. Вудвортс, Ф. Бартлетт, Ж. Пиаже. Безусловный крен в когнитивную проблематику всегда наблюдался в исследованиях гештальтистов. Огромное влияние на последующие события оказали работы Н. Винера по кибернетике и К. Шеннона по статистической теории связи и теории информации.
Однако к концу 50-х гг. существенно меняется методологическая атмосфера. Уходит в прошлое позитивизм. Позитивизму начинают противопоставляться другие рациональные методологические позиции. Работы К. Поппера, М. Полани, И. Лакатоса, Т. Куна произвели революцию в методологии науки. Идеи Шеннона были подхвачены в экспериментах У. Хика, Р. Хаймена, Д. Бродбента и созданном их стараниями представлении о человеке как канале связи с ограниченной пропускной способностью. Дж. Брунер разрабатывает «новый взгляд» на познавательные процессы, а лингвист Н. Хомский порождает новое направление в психолингвистике.