Смекни!
smekni.com

Учебно-методическое пособие Екатеринбург 2006 утверждаю декан психологического факультета Глотова Г. А (стр. 44 из 61)

Гносеологическая редукция. Какой-либо редукционистский принцип в любом естественнонаучном построении неизбежен. Психологика принимает следующий принцип: логика процесса познания необходима и достаточна для объяснения всех явлений и механизмов психической жизни человека. Психологика действи­тельно все мысли, чувства и поведение человека рассматривает как предопределенные процессом познания. В теории, таким об­разом, все, что человек делает, должно восприниматься как обу­словленное только стоящими перед ним когнитивными задача­ми. Мотивы, эмоции, социальные отношения, психические отклонения – все это должно объясняться как следствие позна­вательной деятельности. Психологика тем самым позиционирует себя как последовательный радикальный когнитивизм и вслед за своей прародительницей – когнитивной психологией – предла­гает рассматривать человека исключительно как существо позна­ющее.

Оппоненты Аллахвердова, однако, недоумевали: неужели из логики познания можно вывести все богатство человеческих переживаний, все заве­домо неразумные людские поступки? Жизнь самоценна, и чело­век, прежде всего, стремится жить, а не познавать. Неужели и эмоции – порождение познавательного процесса? Это интеллектуализация психики, заявляли они. Эта критическая нота особен­но часто звучала после выхода в свет эссе по психологии ис­кусства (Аллахвердов В, М. Психология искусства. Эссе о тайне эмоционального воз­действия художественных произведений. СПб., 2001.). Неужели наслаждение искусством (как и любовь, гнев, счастье и пр.) – всего лишь «жар холодных чисел»? А. Ш. Тхостов отражает похожую точку зрения, когда пишет: «Психология вооб­ще гипертрофирует рациональное познание (в чистом виде реаль­но наблюдаемое лишь в специальных лабораторных условиях или в специфической научной деятельности), не замечая того, что в обыденной жизни человек есть существо далеко не рациональное. Противоречивость, совмещение противоположностей, логика желания представляют собой ошибки, которые следует не столько признавать как неизбежное несовершенство или игнорировать, сколько сделать предметом собственно психологического исследо­вания, ибо ошибка говорит о сути человека часто больше, чем лю­бое формально правильное исполнение» (Тхостов А. Ш. Психология телесности. М, 2002. С. 106.). Действительно, все ска­занное верно, за исключением разве того, что рациональное познание не наблюдается ни в лабораторных условиях (где как раз самое интересное – ошибки), ни тем более в научной деятельнос­ти.

Однако с естественнонаучной точки зрения логическое опи­сание (которое, собственно, и является итогом рационального познания) кажущегося иррациональным поведения возможно. Следовательно, психика (включая все, в том числе и эмоции, и фантазии, и иррациональные желания) в теории должна быть представлена как логическая система. В противном случае следу­ет признать, что психология как естественная наука существовать не может. Не случайно Тхостов говорит о «логике желания». А его призыв изучать ошибки, по существу, означает, что ошибки под­даются логическому анализу, ведь только тогда они позволяют прогнозировать поведение. Другое дело, что подлинная рацио­нальная логика психического нами непосредственно не осознается: субъективно переживается (в том числе эмоционально) толь­ко неожиданный для сознания (и поэтому кажущийся алогичным) результат ее неведомой работы.

Догадка. Если мозг (или даже организм в целом) рассматри­вать как идеальное познающее устройство, то какую функцию в познавательном процессе выполняет сознание? Аллахвердов предположил, что среди механизмов мозга существует один, названный им протосознанием, который по заданному алгоритму (в том числе используя алгоритм случайного выбора) принимает решение о поведении в ситуациях, когда у него нет критериев для выбора одной из нескольких равновероятных альтернатив. (То, что созна­ние активно востребовано именно в ситуации неопределеннос­ти, подчеркивают многие выдающиеся психологи – вспомним позиции У. Джеймса и А. Г. Асмолова.). А далее объясняет приня­тое решение неслучайными причинами, иначе говоря, приписы­вает сделанному случайному выбору статус закономерного. Этот механизм тем самым строит случайную догадку о том, какова ре­альность, как бы пытаясь угадать правила игры, по которым с ним «играет» природа. В дальнейшем, попадая в новые ситуации не­определенности, он будет действовать уже не случайным образом, а в соответствии с этой своей догадкой, до тех пор, пока не столк­нется с ее опровержением. Если догадка не верна, то все равно принятые на ее основании решения ничем не хуже, чем решения, основанные на случайном выборе. Если же догадка верна, то он будет знать о мире то, о чем на самом деле не имел никакой ин­формации. Напомним, что именно путем угадывания законов (пра­вил игры, по которым играет природа) развивается естественная наука (см. тему 3).

При случайном угадывании, однако, трудно рассчитывать, что догадка вдруг окажется истинной, т. е. полностью соответствую­щей реальному положению дел. В самом лучшем случае она мо­жет быть не совсем точной, может быть правильной только в ка­кой-то своей части. Тут в дело и вступает механизм сознания. Задача сознания как механизма состоит в том, чтобы, прежде все­го, логически оправдать и так скорректировать догадку, чтобы со­гласовать ее с опытом. Тем самым механизм сознания защищает свои догадки (гипотезы) от весьма вероятного опровержения. Ме­ханизм сознания – это специальный механизм мозга, работаю­щий как логический компьютер и обеспечивающий создание за­щитного пояса проверяемых гипотез.

Защитный пояс – термин И. Лакатоса, введенный для обозначения процесса зашиты науч­ных гипотез от опровержения. Аллахвердов использует этот термин на основании экспериментально установленных законов, демонстрирующих, что механизм сознания активнее работает именно в тех случаях, когда поступающая информация противоречит ожиданиям (Аллахвердов присваивает этим законам имена: закон Фрейда-Фестингера, закон Узнадзе и др.). Эта работа направлена на сглаживание противоречий между ожиданием и действительностью, на подгонку имеющейся гипотезы к опыту.

Защитный пояс сознания проявляется и в других феноменах, в частности, в феномене, который автор называет законом Джеймса: осознаваемое содержание сознания не может быть неизменным или, по-другому, уже проверенные, подогнанные к опыту догадки перестают осознаваться. В частности, из сознания исчезает неизменная информация: перестаёт осознаваться неизменная стимуляция, из сознания ускользает неизменный контекст ситуации и пр. Любопытный пример действия этого закона – феномен забывания.

Человек осознает только то, что порождается механизмом со­знания (хотя не все порождаемое осознается), а сам этот меха­низм, согласно обсуждаемому предположению, случайные явле­ния всегда трактует как закономерные (автор называет этот феномен законом Юма). Следовательно, человек в принципе не может осознавать случайные явления как случай­ные – он с неизбежностью будет приписывать им закономерные тенденции. Это явление действительно обнаруживается в самой разнообразной эмпирике и подтверждается в многочисленных экспериментах. Человеку чуждо понятие случайности, заявляют социальные психологи. Вообще хорошо известно, что человек занимается самоподтверждением собственных гипотез. Практики констатируют такую же тенденцию и называют ее принципом Мейхенбаума, теоремой Томаса и пр.

Вот пример самоподтверждающей стратегии, в свое вре­мя весьма поразивший Л. Фестингера и повлиявший на создание им теории когнитивного диссонанса. В начале 1950-х гг. одна женщина, живущая на Среднем Западе в США, заявила, что получает сообщения из космоса. Вокруг нее образовалась группа горячих приверженцев. Как-то сентябрьским вечером ей пришло сообщение с планеты Кларион, которое гласило, что 21 декабря человеческая цивилизация будет уничтожена опустошительным наводнением. Однако саму эту женщину и ее последователей спа­сет летающая тарелка, которая прилетит с Клариона. Преданная ей группа людей пылко верила в ее пророчества: они бросили ра­боту, раздали деньги и все свое имущество (кому нужны деньги на планете Кларион?), отдалились от друзей. В это движение под видом его сторонников внедрились психологи (в их числе был и Л. Фестингер), которые хотели увидеть, что произойдет, когда обнаружится, что пророчество не сбылось. Утром 20 декабря было получено послание с Клариона: всех участников группы заберут точно в полночь, но на их одежде не должно быть металла. Когда полночь прошла, а космический корабль не прибыл, группой овладело отчаяние. К четырем часам утра все сидели в ошелом­ленном молчании. Казалось бы, гипотеза окончательно опровер­гнута? Нет! Ведь всегда можно защитить гипотезу от опровер­жения путем введения дополнительного допущения. В данном случае так и случилось. В 4.45 пришло очередное сообщение с Кла­риона: больше нет необходимости в приземлении летающих та­релок. Оказывается, эти замечательные люди, просидев вместе всю ночь, излучали столько света, что спасли мир от разрушения. Ус­лышав такие новости, вся группа возликовала. Подтвердилось, что все, что они делали, оказалось правильным.